– К слову, вероломство в Имшаре почитают за царственную добродетель, – усмехнулся господин Сонгли.
– А в Шиэтре? – полюбопытствовал канцлер с невинным видом.
– Вас заинтересовали национальные шиэтранские добродетели? Я пришлю вам в подарок замечательную книгу нашего классика. Там как раз про семейные и нравственные ценности. Особенно хорошо написано про сыновью покорность. Вам понравится.
Изменой Ольрина Россу пеняли все кому не лень, даже не зная истинных обстоятельств преступления. Так что, если шиэтранец задался целью вывести Джевиджа из себя, у него получалось блестяще.
– Как мило, – оскалился он. – Премного благодарствую. А я пошлю нашему имшарскому консулу указание испросить срочной аудиенции у Праведнейшего.
– Вряд ли это поможет, ваше высокопревосходительство. Праведнейший – человек недоверчивый. Вы рискуете получить в качестве ответа голову консула.
Предупреждение вовсе не было пустой угрозой. Что правда, то правда, нравы в Имшаре дикарские.
– А лорд Ларран умеет быть убедительным, тем паче когда есть такой серьезный стимул, как сохранность головы, – через силу улыбнулся Росс. – А кроме того, у него работа такая. Очень и очень опасная.
– Вы безжалостный человек, лорд-канцлер. Разбрасываетесь ценными кадрами?
– Вы даже представить себе не можете, насколько правы. Для меня сантименты – непозволительная роскошь, – задумчиво молвил Росс и, выдержав положенную паузу, добавил: – Э-э-э-э, примерно как для Малирской Республики оскорбительные выпады в адрес Эльлорской Империи.
Кто бы мог подумать, что у нашего язвительного превосходительства тоже есть нервы и предел терпению, думал Джевидж, глядя, как напрягся и помрачнел милейший господин Сонгли.
– Маленькая страна всегда уязвима перед лицом угроз могучего соседа, но это не значит, что у маленькой страны не может быть сильных друзей, – фыркнул он раздраженно.
– Маленькая, но очень гордая страна под боком у могучего соседа должна как минимум уважительно к нему относиться, не провоцировать его и не оскорблять национальных чувств. Особенно когда благосостояние маленькой страны во многом зависит от большого соседа. Удобный выход к морю – это прекрасный козырь, но только до тех пор, пока более сильный и опытный игрок согласен на взаимовыгодный компромисс.
Отповедь шиэтранцу не понравилась. В ярко-голубых глазах посланника заискрились кристаллики дипломатического льда.
– Выбивать из рук козырь, если вам не нравится расклад, неспортивно, лорд-канцлер, – криво ухмыльнулся он.
– Неспортивно прятать крапленые карты в рукаве, – поправил собеседника Росс, морщась от усиливающейся с каждым сказанным словом головной боли.
Мышцы на правой руке сводило судорогой, мир вокруг стремительно выцветал до грубого контраста черного и белого.
«Проклятье! Сейчас все пойдет насмарку. Припадок все испортит… Фэйм!»
– Это вы о срочно строящемся новом порту в Белой бухте? – язвительно спросил Сонгли.
– А почему мы должны давать работу Малирскому порту…
«Проклятье! Фэйм!»
По Джевиджу ни за что не догадаешься о его чувствах, как не понять, глядя на змею, улыбается она или готова напасть. Но Фэйм научилась различать мельчайшие признаки надвигающейся беды. По тому, как он поводит плечами, как наклоняет голову, по опущенным уголкам губ. Порой ей казалась, что у них образовался общий кровоток и это в ее голову ввинчивается сводящая с ума боль, а по нервам бегут неконтролируемые токи. Когда же Росс стал непроизвольно прижимать к боку правую руку, Фэйм все поняла – медлить дальше нельзя.
– А почему мы должны давать работу Малирскому столичному порту, когда есть возможность ни от кого не зависеть, тем более от советов сильных друзей маленького, но гордого соседа?
– Я так и передам Великому князю, – пообещал зловеще посол.
– Очень на это рассчитываю. И про имшарские традиции тоже напомните.
Чтобы не заикаться, Росс намеренно растягивал некоторые буквы, отчего его речь приобретала оскорбительные гнусавые интонации.
Еще один тревожный знак.
Не дожидаясь знака от мужа, Фэйм ринулась ему на помощь. С невинным видом, хлопая ресницами, словно малолетняя дурочка, она требовательно взяла Джевиджа под руку.
– Милорд мой супруг, вы не могли бы сопроводить меня в сад? Мне душно и вот-вот станет дурно, – прочирикала миледи, внутренне холодея от плохого предчувствия. Под ее чуткими пальцами дрожала каждая жилочка на его предплечье.
«О нет! Только не сейчас! Потерпи еще немного, совсем чуть-чуть», – взмолилась Фэймрил мысленно и настойчиво потянула Росса за собой.
Пусть шиэтранец думает что угодно, пусть все сочтут ее невоспитанной и глупой, только бы увести Джевиджа подальше прежде, чем все начнется.
Представив себе, как несгибаемый лорд-канцлер падает на роскошный паркетный пол, бьется в конвульсиях, хрипит, Фэйм содрогнулась и ускорила шаг.
Скорее, скорее, подальше от людских глаз, подальше от брезгливо-любопытных взглядов, от злорадных шепотков, от вечной и нескрываемой жажды толпы лакать кровь из открытой раны.
– Потерпи!
До террасы, ведущей в сад, они не дошли, да и побоялась леди Джевидж вести теряющего сознание мужа лестницей. Ступеньки все-таки, они твердые, об них можно серьезно покалечиться.
Успела только завести его в какой-то дальний пустынный коридор, закрыть дверь и придержать голову, когда у него подкосились ноги.
«Это уже совершенно выходит за всякие рамки, – разозлился Раил, когда увидел, что места за обеденным столом, отведенные специально для лорда и леди Джевидж, пустуют. – Никакого уважения, никаких правил для них вообще не существует». По правде говоря, думая про «них», Император подразумевал «ее» – Фэймрил.
Когда тот, кто даже в годы юношеской неразборчивой темпераментности откровенно ленился бегать за женщинами, целых два месяца тщательно выкраивает из плотнейшего графика работы лишний час, чтобы провести его в обществе вдовы мага, умудряется оказывать знаки внимания даме, будучи по уши в меморандумах, сводках, протоколах и архивных выписках, тут есть о чем призадуматься. Например, о каких-нибудь сложных чарах. Россу Джевиджу всегда хватало чуть насмешливого взгляда и легкого щелчка пальцами, чтобы рядом оказывалась женщина. И ни с одной из своих пассий Джевидж не был так близок, как с Фэйм. Но Император рассмеялся бы в лицо тому, кто назвал бы тому причиной одну лишь любовь. Экая проза! Нет! Тут было что-то еще, что-то такое, особенное и крайне важное. Оттого и душила Раила Второго неподобающая мужчине на пятом десятке лет, совершенно мальчишеская обида на старого друга-соратника, который выведал удивительную тайну, а делиться не желает, намеренно прячет открытие от товарища по взрослым и жестоким играм. Досадно же!
