Короткий серебряный росчерк уже мчался к его шее.
«Неплохо, - проскользнула в его голове мысль. – Вполне неплохо. Вот уж не думал, что погибну от руки кого-то… такого. Стыдно»
Но фортуна вновь соблаговолила явить перед ним свой лик.
Какая-то смутная расплывчатая тень мелькнула перед ним и со всех сил врезалась в мечника, повалив того на землю, и Безымянный, не тратя ни секунды на размышления, вскочил на ноги и вывел левую руку с мечом вперед, пронзая поднимающегося на ноги противника в грудь – прямо в сердце.
Все заняло меньше секунды.
Анна хваталась дрожащими руками за тусклое лезвие клинка и тупо переводила стекленеющий взгляд с него на собственную грудь, на которой уже цветком разливалось ярко-красное пятно.
Кровь маленькими струйками стекала вниз. Заливала собой его руку, стискивающую меч.
Два удара сердца – тело девушки ослабло.
Оно медленно сползло вниз и мягко опустилось на траву.
Мокрые черные волосы, словно застывшие лоскутки ночи, разметались по земле. Голова запрокинута. Изо рта тянется черная полоса вязкой жидкости – такая же медленно расползается под ней.
«Мертва, - эта мысль заставила его пошатнуться. – Мертва. Я убил ее…»
Но только он успел протянуть руки к ее телу, как из его груди с хрустом выскочило серебряное острие клинка, хищно сверкнувшее острым лезвием.
Он медленно развернулся, разрыхляя почву пальцами в попытке удержаться на весу и не упасть. Мечи выпали из рук – все кончено.
- Девчонку жалко, - ухмыльнулся мечник. – А тебя нет. Ловко ты ее…
Из последних сил он ринулся вперед.
На глазах мужчины ясно отобразился первобытный страх. Он с хлюпающим криком попробовал оттолкнуть его, но Безымянный крепко держал руками его плечи, все крепче прижимая к себе, и ощущая, как их тела стремительно покидает искорка жизни.
Их ноги подкосились.
Они свалились на землю. Меч, застрявший у него в спине, еще глубже погрузился в грудную клетку соперника, уже нашаривая своим концом его сердце.
Глаза закатывались, разум медленно затухал…
«Рано!»
Он взвыл от предсмертной агонии и, собрав последние силы, схватил его руками за шею и совершил последний рывок, кожей чувствуя, как острые лезвия разрубают ребра и вгрызаются в останавливающееся сердце.
Удар. Еще один…
Уже едва соображая, он медленно сполз на бок.
Его глаза нашарили взглядом лежащую рядом Анну, над чьим телом уже начали собираться жирные трупные мухи, привлеченные запахом свежей крови.
«А она прекрасна, не правда ли? Даже в смерти… И чего ж тебе с ней не жилось? Теперь поздно, теперь я ее убил…»
Он протяжно выдохнул, наблюдая, как серое облачко пара, оторвавшееся от его губ, неспешно поднимается ввысь и растворяется в тяжелом морозном воздухе.
«Ты тоже почувствовал это? – подумал он, обращаясь к своему внутреннему голосу, которого уже давно не было слышно. – Мы снова едины. Жаль, что слишком поздно»
Он закрыл глаза. На щеках едва заметно проступили слезы.
Он улыбался.
В ушах гулко раздавались удары затихающего сердца: один, второй, третий…
Его тело дрогнуло в последней судороге и замерло. Глаза остекленели и уставились невидящим взглядом в высокое предрассветное небо, обагренное первыми лучами красного солнца.
«Ага, как странно, - в последнюю секунду усмехнулся он. – Вот она какая, смерть? Не так уж и плохо…»
Так спокойно ему не было еще никогда.
ЭПИЛОГ
Тихо хлопнула дверь.
Кассин со вздохом поднялся с раскидистого кожаного дивана, поставленного на широком мраморном балконе его дворца, и разгладил темнеющие перегибы на своем дорогом светло-коричневом платье, сплошь усеянном блестящими драгоценными камнями всех существующих цветов.
«Павлин, - укорил он себя. – Но что поделать? Положение требует»
- Император, - кашлянул в кулак первый советник Спуриус, переминаясь с ноги на ногу.
- М-м-м?
«Дела ждут. Но как не хочется отрываться от этого прекрасного зрелища!»
Он с улыбкой хмыкнул, разглядывая раскинувшийся перед ним Новый Город, теперь полностью принадлежавший ему одному.
Рабочие после долгого трудового дня медлительно сворачивали лестницы и разбирали деревянные платформы, только что закончив отделку Великой Церкви – последнего оплота веры в этом обрюзгшем войной и бесконечными переворотами черном мире.
Сама Церковь, слегка отливающая синевой в восходящем красновато-желтом солнце, гордо возвышалась над новостройками из белого камня, являя собой все величие новой Империи в одном единственном месте – ее центре.
Не хватает только последнего компонента, но и за этим дело не станется.
«Смотришь – и глаз радуется», - похвалил сам себя Кассин, удивляясь, чего это у него такое хорошее настроение.
А вот чего…
- Все сделано, Спуриус? – не оборачиваясь, спросил он. – Никаких проблем, я надеюсь?
- Осмелюсь сказать, император, все просто отлично!
- Мертвы? Оба?
- Оба, но не те…
- Что?!
- Нет-нет, все в порядке, мой император, - поспешил исправиться первый советник. – Парень мертв, а с ним девчонка – не Денна, другая.
- Не имеет значения, - лениво отмахнулся Кассин. – Главное, что этот выскочка сдох, как и предсказывала Шеала – хоть одной проблемой меньше. Магия, надеюсь, теперь у нас?
- Да, мой император, - обрадованный, что ему удалось избежать щекотливой темы, Спуриус осмелился сделать еще шаг вперед. – Ее как раз доставляют во дворец, так что никаких оказий с ней больше не возникнет. Вся власть теперь у вас, вы довольны?
Кассин поморщился. Он всегда ненавидел магию, но, как оказалось, без нее править в этом мире просто невозможно – ну, что ж, он потерпит, он не гордый…
- Еще как, Спуриус, - кивнул он, когда пауза слишком затянулась. – Еще как. А теперь можешь быть свободен. До моего следующего распоряжения, естественно.
Первый советник послушно попятился назад, но вдруг остановился у самого порога.
- Кхм, император?
- Да.
- Разрешите спросить… - Спуриус замялся. – Теперь все кончено?
Кассин на минуту задумался.
- Нет, советник, все только начинается, - он понял, что по привычке жует нижнюю губу и с ругательством одернул сам себя. – Я так думаю, самая интересная часть этой истории ждет нас впереди. Ты мне веришь?
- Охотно верю, мой император!
Когда дверь с едва слышимым скрипом затворилась, Кассин с облегчением вздохнул и улыбнулся.
«Плевал я на это предназначение! И на пророчества тоже на все плевал!»
