Крепость строилась уже семнадцать лет и до сих пор была выстроена не более чем на две трети.
— Теперь снаружи спокойно? — спросила женщина маленького роста.
Она говорила на языке, на котором были высечены надписи на стенах крепости.
— Днем всегда тихо. Но с приходом ночи… С приходом ночи…
Воздух словно почернел от страха и ненависти.
Во всем ужасе своего положения хозяин винил пришедших. Это они извлекли Тени из глубин и разбудили ужас, а затем бросили его перед лицом последствий.
Он повернулся к ним:
— Вы проиграли. И не в первый раз. Радиша беспрепятственно совершила поездку на север. Они проплыли сквозь болота словно воплощение возмездия, да так легко, что Ей не пришлось пошевелить и пальцем. Они идут куда желают, без всяких препон, в столь блаженной уверенности, что даже не замечают ваших потуг. Теперь они — вместе с Нею — в ваших пределах творят смуту. И вы пришли ко мне.
— Но кто же мог думать, что Величайший — с нею? Его считали поверженным…
— Глупцы! Будто он не мастер перемен и иллюзий? Вы обязаны были знать, что он дожидается их! Как может такой укрыться от всех глаз?
— Значит, ты знал, что он там, но не предупредил нас? — насмешливо спросила женщина.
Он отвернулся к окну. Он не отвечал. Вместо ответа он произнес:
— Сейчас они в пределах вашей досягаемости. На этот раз вы справитесь с ними?
— Они — всего лишь полусотня смертных.
— Вместе с Ней. И Величайшим.
— Однако нас четверо. И каждый имеет армию. Вода в реках скоро спадет. Тогда десять тысяч человек переправятся через Майн и уничтожат само имя Черного Отряда.
Сидящий у окна исторг из себя зловещее шипение, все усиливающееся и переходящее в холодный, презрительный хохот.
— Вот как? Это пытались исполнить бесчисленное множество раз. Постоянно! Однако ж они выстояли. Выстояли в продолжение четырех веков! Десять тысяч? Не смешите меня. И миллиона может оказаться мало. Их не удалось уничтожить и в северной Империи.
Трое пришедших обменялись взглядами. Он был — само безумие. Безумие и одержимость. И, когда угроза с севера будет уничтожена, он, пожалуй, разделит ее судьбу.
— Подойдите сюда, — сказал он. — Взгляните туда. Где призрак старой дороги змеится через долину к белым, сияющим землям.
На дороге вращалось, свиваясь в спираль, нечто. Сгусток тьмы, куда темнее их нарядов.
— Видите?
— Что это?
— Ловушка для Теней. Они идут через врата, пробитые вами. Древние, великие и могучие. Не под стать игрушкам, подчиняющимся и призываемым вами. Я могу высвободить их. И так и сделаю, если вы снова не сможете справиться.
Троими овладело беспокойство. Он не шутил.
Хозяин, словно прочтя их мысли, расхохотался.
— Ключ к ловушке, братья мои, есть Имя мое. Будь я повержен, ловушка рухнет, и врата в мир останутся открытыми.
Он снова разразился хохотом.
Тот, кто больше помалкивал, злобно сплюнул и двинулся к выходу. Двое остальных, поколебавшись, последовали его примеру. Говорить более было не о чем.
Безумный смех преследовал их, пока они спускались по бесконечной спирали винтовой лестницы.
— Может быть, мы и не завоюем его, — подытожила женщина. — Но, пока он упирает свое внимание на юг, он нам не помеха. Впредь не стоит принимать его в расчет.
— Значит, трое против двоих, — буркнул ее спутник.
Шедший впереди согласно хмыкнул.
— Но есть еще тот, в болотах, и злобой его можно манипулировать, сложись слишком отчаянная ситуация. К тому же у нас есть золото. Когда золоту дают сказать свое слово, в рядах врагов всегда находятся подходящие орудия. Не так ли?
Она рассмеялась. И смех ее был почти так же безумен, как тот, что доносился сверху.
Когда Мурген подскакал ко мне, я одарил его одним из самых злобных своих взглядов. Он понимал, за что. Позже еще поговорим.
Замявшись на секунду, он сказал:
— Ты велел глаз с них не спускать…
Тут подъехал и Лебедь.
— Боги мои, ну и ездите же вы! Я уже в седле еле держусь… — Он показал небу непристойный жест. — Мы выехали через пять минут после вас, а вы еще пару привалов сделать успели — и все одно держались впереди! — Он покачал головой. — Железные вы ребята. Корди, я же говорил, что меня не под то делали.
— А где все? — спросил Мурген.
— Не знаю. Мы попали в засаду и разминулись.
Мотер, Лебедь и Нож переглянулись.
— Маленькие такие, смуглые? — спросил Лебедь. — Сморщенные все?
— Ты их знаешь?
— Да, стыкнулись мы с ними на реке, по пути на север. Есть совершенно бредовая идея. Надо поговорить, только пошли спрячемся от дождя. А то люмбаго меня вконец прикончит.
— Какое люмбаго? — спросил Мотер. — Откуда у тебя люмбаго?
— Забыл однажды шляпу дома, и тут дождь пошел. Нож, ты в прошлом году бывал здесь. Есть у них тут постоялый двор или еще что?
Нож, не отвечая, развернул коня и поехал вперед. Странный он тип, безусловно. Однако Лебедь полагал, что с ним все в порядке, а сам Лебедь нравился мне — настолько, насколько вообще может нравиться тот, кто работает на человека, играющего с тобой в подобные игры.
Я хотел было тронуться вслед за всеми, но тут Мурген сказал:
— Постой-ка. Кто-то едет.
Я вгляделся в дождь. С южной стороны к нам приближались фигуры троих всадников. Кони их были так высоки, что не могли оказаться никем, кроме скакунов Госпожи. Лебедь выругался, будучи недоволен задержкой, однако мы придержали коней.
Трое всадников оказались Ведьмаком, Масло и рои — Шадидом. Этот последний был порядком потрепан, а Масло и Ведьмак — ранены.
— Чтоб вас обоих черт побрал! Вы без ран уж и обойтись не можете!
Вот уж около тридцати лет их знаю, и раны они все это время получают раза по три в год. И до сих пор живы. Я уже начал подозревать, что оба они бессмертны, а бессмертие покупают ценою крови.
— Та засада, Костоправ, была прикрытием для другой, — объяснил Ведьмак, — Они оттеснили нас в долинку — прямиком на другой отряд, верхами.
Желудок мой сжался в тугой ком.
— И — что?
Он слабо улыбнулся:
— Пожалуй, им пришлось в этом раскаяться. Мы их порядочно покромсали.
— Где остальные?
— Не могу знать. Мы разъехались. Госпожа велела нам с Шадидом ехать сюда и ждать. А она, мол, уведет этих коротышек.
— Ладно. Нож, показывай наконец, где этот их курятник.
Мурген вопрошающе посмотрел мне в глаза.
— Именно, — тихо сказал я. — Пристроим этих, а сами отправимся.
