— Освободите проход! — крикнул кто-то.
— С дороги!
— Господи, защити! Адовы исчадия!
Сабелу и ее свиту оттеснили в сторону. В зал вошла другая группа людей, которую так долго разыскивали после битвы. Возглавлял ее граф Лавастин со знаменитыми черными псами. С ним был капитан — красиво одетый юноша.
Король Генрих только моргнул несколько раз, скрыв свое удивление. Граф твердым шагом подошел к помосту, на котором стояли сиденья судивших. Но на колени не опустился.
— В прошлом году, — заговорил Лавастин, — ваше величество прислали ко мне «орла» с приказом явиться ко двору. И вот я здесь.
Это было настолько дерзко, что Генрих чуть не рассмеялся.
— Слишком поздно, достойный граф. Время приглашений прошло. К тому же навстречу мне вы шли в довольно странной компании.
— Я сделал это не по своей воле, ваше величество. Могу доказать, что меня принудили к тому…
— Удобное извинение, граф. Епископа Антонию уже обвинили в колдовстве, и теперь можно свалить на нее все, что угодно.
Это сказано было так резко, что Росвита испугалась, как бы Лавастин не ответил в том же тоне, но он сдержал свой нрав.
— Я представлю доказательства клирикам, ваше величество. Есть люди, способные подтвердить сказанное мной. Надеюсь, в их числе будет мой брат Жоффрей, с которым я, находясь под заклятием, поступил столь недостойно.
— Ваши доказательства будут посланы на юг вместе со стражей, охраняющей Антонию. Сказать по правде, граф Лавастин, я знаю, что вы увели свое войско с поля битвы, когда победа еще склонялась в сторону мятежников. Это веский довод в вашу пользу. Но все мы думали, что вы бежали. Почему же теперь вы здесь? Я знаю, что вы никогда не испытывали ко мне симпатии.
— Я не заговорщик, ваше величество, и хотел бы оправдаться перед вами. Мне нечего скрывать. К тому же у меня есть просьба к вашему величеству.
— Вот как?
— Он чего-то хочет. Мудро, — шепнула Сапиентия Эккехарду. — Иначе он не пришел бы сюда вместо того, чтобы бежать в свои земли.
Констанция цыкнула на них. Толпа затаила дыхание. Собаки, во время разговора сидевшие позади Лавастина, заворчали. Одна даже щелкнула зубами перед неосторожно приблизившимся вельможей. И тогда произошло нечто странное. Все знали, что Лавастин был справедливым господином, и люди любили его, несмотря на то, что смертельно боялись огромных черных собак, которых не мог остановить никто, кроме хозяина. И вдруг чудовищные твари умолкли, услышат одно только слово, произнесенное стоявшим рядом юношей.
— Преклони перед королем колени, — приказал ему граф и мальчик повиновался. Он был высоким, темноволосым и с удивительно ясными глазами. Что-то в его облике, не слишком красивом, но изящном, понравилось Росвите.
— Вы знаете, ваше величество, что я дважды овдовел и не имею наследников. И вряд ли буду иметь из-за грехов, за которые несу кару. И потому пришел к вам с просьбой. Это мой незаконный сын Алан, и я прошу вас позволить ему наследовать мои земли и мой титул, когда я оставлю этот мир.
Оборони, Владычица! У Росвиты подогнулись колени, но она, как и все в зале, как и обе принцессы, не сводила глаз с лица своего короля. Только Констанция прикрыла глаза и подперла голову руками.
Раздался резкий смех.
— Что дальше, любезный братец? — глумливо проскрежетала Сабела. — Одного ублюдка сделаешь графом, а другого королем?
Генрих подал знак страже. Бывшую принцессу увели в башню, где она теперь содержалась. Король спустился с помоста и возложил руку на голову юноши.
— Любой граф может передать земли и титул бастарду, если не желает видеть наследниками других родных. Чем ты докажешь свое происхождение?
Вместо него отвечал Лавастин:
— В церкви при Лавас-Холдинге тщательно фиксируются все дни рождения и смерти. Но есть и более весомое доказательство.
Тут граф тихонько свистнул. Собаки, до этого неподвижно сидевшие за его спиной, кинулись в разные стороны, и даже Генрих в испуге отпрянул назад. Юноша вскочил с колен и негромко окрикнул животных. Те повиновались незамедлительно и вернулись, послушно застыв у его ног.
— Как твое имя, дитя?
— Меня зовут Алан, ваше величество. — Он говорил без запинок, но речь его была грубовата, выдавая низкое воспитание.
— Все сказанное — правда?
Алан почтительно склонил голову.
— Граф Лавастин признал меня своим сыном.
— Что ты сам знаешь о своем рождении?
— Я рожден в Лавас-Холдинге незамужней женщиной, умершей спустя три дня после родов. Меня вырастили в купеческой семье и по достижении совершеннолетия обещали церкви. Но… — Тут он вкратце изложил историю об эйкийском набеге. — Так я оказался на службе в Лавасе.
— И спас мне жизнь, — вмешался Лавастин, нетерпеливо постукивая ногой, пока длился рассказ, — освободив меня от наложенного заклятия. Брат Агиус, служивший в Лавас-Холдинге, не раз намекал мне на возможное происхождение юноши, но я не решался поверить этому.
Констанция подняла голову. Генрих, поняв вдруг что-то, оживился.
— Так это юноша, который убил гуивра! О случившемся много говорят, но нам так и не удавалось найти спасителя королевства. Подойди, дитя, поцелуй мне руку. — Алан оглянулся на отца и опустился на колени, принимая оказанную честь. — Сделанное не останется без награды, — милостиво сказал король. Он явно обрел уверенность после того, как разобрался с мятежной сестрой.
Росвита почувствовала, что Генрих сейчас совершит то, последствия чего будут преследовать его многие и многие годы спустя. Она шагнула вперед, пытаясь привлечь внимание монарха. Но было поздно.
— Властью, коей Господь и Владычица облекли меня, как законного короля Вендара и Варре, и в соответствии с законом, изданным во времена великого Тайлефера, я даю тебе, Лавастин, граф Лаваса, право назвать этого человека твоим наследником, хотя он и рожден вне закона.
Все знали, что значит сказанное. Король торжествовал. Он окончательно сделал свой выбор, и теперь оставалось только наблюдать. Сапиентия подскочила со своего места так быстро, что стул с грохотом опрокинулся. Она попыталась что-то сказать, но замолкла и выбежала из зала. Эккехард тяжело дышал. Теофану выразительно приподняла брови, готовясь к тому, что услышит дальше.
— Генрих! — зашептала Констанция так тихо, что только сидящие рядом могли слышать. — Ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — так же тихо отвечал король. — То, что следовало сделать давно. Санглант единственный, кому можно доверить трон, после того, как душа моя вознесется в Покои Света.
Констанция, словно увидев дурное знамение, сжала висевший на груди Круг. Генрих повысил голос:
