- А разве сейчас вы чего-то боитесь? У вас есть причина для опасений? Мне говорили, что лишенные дара стали относиться к колдунам иначе…
- После того, как ты их спас? Конечно. Для них ты стал богом. Богом солнца.
- Что? - он вздрогнул, внутренне напрягся, чувствуя что-то неладное.
- Ну да, - девочка хихикнула. - Они ведь всегда верили в бога солнца. Доброго и заботливого. А после того, как ты у них на глазах уничтожил само Зло, решили, что ты… Ну… - она замешкалась, поморщилась, силясь вспомнить те мудреные слова, которые слышала в разговорах взрослых. - Что ты… Воплощение бога среди людей!
- Это не так.
- А они верят. И хорошо. Потому что пока верят, не обижают нас. Но потом… Долго ли продлится их признательность? Что будет с нашими потомками? - эти слова были слишком сложны и умны для маленькой девочки, но она так часто слышала их, что не просто выучила наизусть, но и почти убедила себя, что поняла.
- Взрослых это беспокоит? - не спуская с собеседницы внимательного взгляда задумчивых глаз, спросил колдун.
Полеся, вздохнув, кивнула:
- Если бы земля замерзла и только наша сила согревала бы ее, лишенные дара всегда бы дорожили нами. И можно было бы не бояться, что в грядущем случится что-то…
Что-то вроде Падения.
- Не жалей о том, что все иначе, девочка, - качнул головой Черногор. В его голосе была та задумчивость, которую обычно несут с собой тяжелые воспоминания. - Мир, о котором я рассказывал тебе, приближался к концу, когда без дороги, без испытаний наделенных даром в нем становилось все меньше и меньше… Прости, - заглянув малышке в глаза и заметив в них страх, проговорил он, - я не должен был говорить тебе этого, пугая душу, когда ты все равно не сможешь понять…
- Но я запомню. И расскажу взрослым. Они могут понять, но ничего не знают, потому что ты не рассказываешь им.
Несколько мгновений он смотрел на нее, ничего не говоря. Эта малышка… Ему было легко с ней говорить. В отличие от других, когда даже те, кто прежде понимал его с полуслова, полувзгляда, теперь, казалось, говорили совсем на другом языке. И поэтому он продолжал, питая разговор словами, словно поленьями костер, который без этого бы уже отгорел.
- Ты умна не по годам, Полеся.
- Это плохо? - она сжалась, вновь делаясь похожей на испуганную пичужку.
- Нет, конечно, нет, просто… Ты очень похожа…
- На эту девочку, о которой ты говорил? На девочку из твоего сна?
- Из сна…
- И какая она была? - для нее все это было похоже на одну из сказок, которые она так любила.
- Она… - начал он, но потом замолчал, поджав губы. - Прости, милая, я не могу.
Это не правильно говорить о ком-то за спиной.
- Но ее ведь нет на самом деле! Она - только сказка! А для чего еще нужны сказочные девочки, как не чтобы о них рассказывали!
- Все так, милая. Но… Видишь ли, для меня тот мир совсем не сказка. Он кажется мне настоящим.
- Даже более настоящим, чем наш?
- Да, милая. Увы, это так. Мне… Мне трудно отказаться от того, во что я так долго верил, и поверить в то, о чем с таким трудом заставил себя забыть.
- Но ты мечтал вернуться, да? Мечтал?
- Конечно. Разве можно не желать возвратиться домой?
- Это хорошо! - ее лицо расплылось в довольной и счастливой улыбке.
- Почему, милая?
- Значит, ты любишь этот мир. И нас.
- Мне… - он на миг закрыл глаза, что было сил сжал губы. В конце концов, сколько можно сражаться с самим собой и со всеми вокруг, отвергая реальное и держась за невозможное? Скольких бед и трудностей можно было бы избежать, прими он сразу же мир снежной пустыни! К чему же дважды совершать одни и те же ошибки, мучая себя и окружающих? - Мне просто нужно немного времени, милая. Совсем немного.
- Чтобы по-настоящему вернуться к нам?
Он кивнул.
- Ты не сердишься на меня?
- Нет. Почему я должен на тебя сердиться?
- Ну… Этот разговор… Воспоминания… Они, должно быть, причинили тебе боль…
Я знаю, так бывает. Вот я. Когда я думаю о маме с папой… - не договорив, Полеся всхлипнула.
- Не плачь, милая, - он хотел взять ее за руку, успокаивая, но не смог даже шевельнуться, когда налившееся тяжестью тело совсем перестало его слушаться. И ему ничего не оставалось, как уповать на то единственное, что было ему верно - голос. - Все будет хорошо. То, что произошло когда-то, осталось в прошлом.
- И ничего такого вновь никогда не повториться? Я… Мои дети не станут плакать, вспоминая обо мне, как я плачу над памятью родителей?
- Я сделаю все, что смогу, чтобы этого не случилось.
- И я… Я буду жить долго и счастливо? Как в сказке?
- Это ведомо лишь богам - длина пути и мера счастья.
- А ты? Люди считают тебя богом. Может быть…
- Нет, - он прервал ее, наверное, резче, чем ему хотелось, чем он должен был. О чем тотчас пожалел, увидев, как в испуге отшатнулась от него малышка. - Я всего лишь человек. Как ты. Как Дубрава…Но… Верь в лучшее, девочка. И все будет хорошо.
- Не сердись на меня! Я… Я опять, наверное, сказала что-то не то…
- Неужели я в твоих глазах так строг, что могу наказать всего лишь за слово?
- Ты добрый. Но… Но колдовской король ведь должен быть строгим. Ну… Со своими подданными. А те должны служить ему верой и правдой. Я… Я не знаю. Я никогда прежде не жила при колдовских королях!- было видно, что ей тяжело бороться со своим страхом. И если прежде любопытство отгоняло его в сторону, то на этот раз страх оказался сильнее даже его. - Можно я пойду? - встав, попросила она.
- Конечно, - колдун перевел взгляд на высокое, синее небо. Он не видел, как подошла Дубрава.
В отличие от него Полеся сразу же заметила приход наставницы.
Сжавшись, девочка виновато взглянула на нее:
- Прости!
- Все в порядке, милая, - взглядом успокоила ее колдунья.
- Я не хотела мешать, просто… - душа девочки металась, не находя покоя, она и сама не знала, почему. - Я оказалась здесь случайно…
- Успокойся, - склонившись над ней, Дубрава коснулась ладонью ее головы, приглаживая растрепавшиеся волосы. - Все в порядке. Ты не сделала ничего плохого.
Наоборот. Очень хорошо, что ты была здесь.
- Я… Я пойду?
- Да, дорогая. Ступай.
- А ты?
- Я останусь с ним.
- Дубрава, - дождавшись, пока Полеся исчезнет за деревьями, заговорил Черногор, но колдунья остановила его прежде, чем он успел что-то сказать:
- Сейчас я уйду! Лишь одно мгновение! Я хотела спросить…
- Женщина! - взмолился колдун. - Сколько можно!
- Да, я всегда досаждала тебе вопросами, причиняя боль…Но, видят боги - в куда большей степени раня саму себя. Это моя беда, моя слабость - спрашивать о том, о чем не следовало бы, не зная, когда нужно остановиться. Я понимаю это, и, все же… Такова, видимо, моя судьба. А посему… Черногор, будь терпелив, прошу тебя! Как был все то время, что я тебя знаю! Прошу! Для меня очень важно… Даже не получить ответ, только спросить!
