— О Наам! Неужели тебе мало татуировки на моем теле? Разве может шрам от когтей пантеры украсить мою грудь? — слабым голосом пробормотала девушка, пытаясь зажать ладонью льющуюся из глубоких рваных ран кровь. — Странный у тебя вкус, супруг мой! И все же я благодарю тебя за жизнь этого бычка. Прости, что я нарушила закон охоты, но мы с ним сироты и оба слишком одиноки, чтобы я могла отдать его на растерзание этой пушистой красавице…
Вслед за другими слугами и рабами Нумия подошла к люку, ведущему в носовой отсек трюма, куда уже спустилось десяток мореходов. Ее не особенно интересовал прятавшийся там человек, но она чувствовала: все, касающееся Вивиланы, каким-то образом связано с Хрисом — и не желала давать своей сопернице ни малейшего преимущества. Достаточно уже того, что она ушла тогда из каюты, — Хрис ничего не сказал ей по этому поводу, не упрекнул, не обругал, но по его взглядам женщина поняла, что он огорчен и ожидал от нее чего-то иного. В самом деле, снятый с нее ошейник означал, что она свободна, но разве истинно свободная женщина покинула бы вот так, по первому знаку соперницы, своего мужчину? Никогда и ни за что! Разве имеет значение в любви, что она — бывшая рабыня, нищая служанка и хромоножка, а эта девчонка — дочь богатого купца? Нет, раз он избрал ее! И все же она вела себя как рабыня, и Хрис в который раз уже проявил удивительную доброту и терпимость, не запретив ей показываться ему на глаза. За прошедшие с того утра дни он стал с ней значительно сдержанней, но, слава Нааму и всем прочим богам Подлунного мира, Вивилана не спит в его каюте и, судя про всему, еще не сумела завладеть сердцем Странника. И если она, Нумия, постарается и вспомнит все, что ей пришлось претерпеть от пепонго и других хозяев, если как следует припомнит, чему ее научили, и использует свой немалый опыт рабыни для удовольствий, то эта высокомерная и наглая девка Хриса не получит…
— Нашли! — крикнул, высунувшись из люка, матрос. — Сейчас вытащим, он, подлец, отбивается!
Мореходам понадобилось довольно много времени, чтобы найти, схватить, связать и доставить на палубу невысокого щуплого человечка средних лет, единственной отличительной чертой которого были коротко подстриженные усики, придававшие лицу его сходство с крысиной мордой. Нумия едва успела подумать, что где-то уже видела этого мужчину, когда выступившая вперед Вивилана удивленно воскликнула:
— Да это же Фрок! Слуга моего отца! Как ты здесь очутился? Что тебе понадобилось в Мономатане? Почему ты скрывался в трюме? — Девушка повернулась к Хрису: — Надо было давно о нем сказать, не пришлось бы бедняге в темноте и одиночестве маяться.
— Дочь Верцела, слуга Верцела, не удивлюсь, если у берегов Монолатаны на моем судне объявится и сам Верцел! — проворчал капитан Бикавель и рявкнул на Фрока: — Что тебе понадобилось в моем трюме, человече?! Отвечай, пока тебя не отправили за борт, на корм тварям морским!
— Верцел поручил мне следить за своей дочерью. Велел глаз с нее не спускать, но так, чтобы она об этом не проведала, — ответил сиплым голосом Фрок. — Вот и пришлось в трюме отсиживаться.
— Отец? Откуда он мог знать? — Вивилана растерянно захлопала глазами. — Неужели Неморена?..
— Ага, голубушка! — радостно пробормотала Нумия. — Не такая ты смелая, как хочешь казаться! Побег из дома с посланным Верцелом слугой больше похож на хитрую попытку женить на себе Хриса, чем на порыв обезумевшей от любви девчонки! И выглядит он совсем не так красиво, как твое первое появление в каюте Хриса!
Оправившаяся от изумления Вивилана, вероятно, продумала о том же, потому что на глаза ее внезапно навернулись слезы, и она гневно крикнула:
— Ты врешь! Этого не может быть! Отец… Ты… Хрис, я не знала!
Собравшиеся на палубе захихикали и, обмениваясь шуточками по поводу предусмотрительности Верцела, начали расходиться. С наслаждением поглядывавшая на побагровевшую от стыда Вивилану, Нумия чувствовала себя отомщенной и с нетерпением ожидала первых слов Хриса, но надежды ее не оправдались.
— Отлично, все разрешилось самым естественным образом, — улыбаясь как ни в чем не бывало, произнес Странник. — Капитан, я бы хотел задать этому Фроку один-два вопроса в твоем присутствии. Нельзя ли нам пройти в твою каюту?
— О чем речь? Я и сам хотел бы послушать этого любителя потемок, — лучезарно улыбаясь, отозвался Бикавель.
— Эврих, проводи найденыша, да не вздумай его развязывать. Вивилана, ступай за ними. Нумия, иди ка сюда. — Хрис поманил ее к себе и, отведя к борту, где их никто не мог подслушать, понизив голос, сказал: — Сейчас тебе придется изобразить ужасно кровожадную дикарку. Не удивляйся ничему и помни: ты жуткое, жестокое существо, мечтающее полакомиться печенью бледнокожего.
— Как тебе будет угодно, — согласилась Нумия. После того как пепонго натешились пленницей и окончательно уверились, что нога ее срослась плохо и пользы от такой рабыни в хозяйстве будет не много, они продали ее в Аскул, где она научилась довольно бегло говорить по-аррантски. Женщина не сомневалась, что хорошо поняла сказанное Хрисом, но догадаться, что именно он задумал и зачем, было ей явно не под силу. Бледнокожие иногда делают совершенно поразительные вещи, разобраться в которых не смог бы, верно, и многомудрый Мдото.
— Может быть, вы меня все же развяжете? Веревки на руках — плохая плата за верную службу, — обратился Фрок к Вивилане, Эвриху и капитану, едва его втолкнули в каюту.
— Развяжем, когда Странник придет, — сухо бросил Эврих, с жалостью поглядывая на Вивилану. — Полно тебе убиваться, ничего страшного ведь не случилось. Верцел мог тебя просто дома запереть, скандал на весь свет учинить. А он всего лишь слугу с тобой послал. Ни один любящий отец тебе большей свободы бы не предоставил.
— Он мог бы и сказать… И Неморена… Она же обещала… А я-то, дура, поверила…
— Ты поверила, а я нет, — произнес Хрис, входя в каюту капитана вслед за Нумией. — Значит, говоришь, Верцел тебя послал?
— Ну, послал, — угрюмо ответил Фрок, не глядя на Странника.
— Садись-ка на табурет, да и вы тоже присаживайтесь, — предложил капитан. — Чего ноги трудить? Разговор, видать, некоротким будет.
Хрис взглянул на Бикавеля и, одобрительно кивнув, снова обратился к опустившемуся на табурет Фроку:
— Откуда же ему стало известно, что Ви на корабль проберется?
— Понятия не имею. Может, эта самая Неморена сказала? Хотя кто она такая и откуда ей известно стало, что госпожа в бега пустится, ума не приложу, лучше и не спрашивайте.
