Черная тень мелькнула перед глазами доктора, и вскоре посреди хижины вдруг вспыхнул небольшой огонек. Огонь весело разгорался, жадно охватывая пламенем тонкие ветки и поленья дров, а доктор с интересом и такой же жадностью вглядывался в сидящего перед ним старичка в странной меховой одежде, сшитой из шкур зверя.
— Ойхо, я знал тебя молодым, красивым и сильным парнем. — пробормотал доктор.
— А я тебя помню с пелёнок. Ты был чудесным ребёнком, затем мальчиком, а потом юношей. Жаль, ты перестал приходить в мою шаманскую хижину, ты вырос, и у тебя появились другие интересы… — грустно вздохнул старик. — Ты вырос…
— Прости Ойхо, но дороги наши разошлись. Ты стал проповедовать одно, а я бороться за другое. — пробормотал доктор, присаживаясь к старику и протягивая руку к огню.
— Да, дороги наши оказались разными. Маг решил с помощью меня, шамана, расправиться с тобой. Но я любил тебя как своего родного сына, и вопреки уговору, не позволил злым силам уничтожить тебя. В тот раз всё обошлось, моя тайная защита не раз ломала копья зла, но…берегись! Власть злого рока нависает над тобой как черный плащ Мага. Тебе стоит поостеречься, мой мальчик. Моя защита ослабла, а Маг ещё силён! За многие годы он только сейчас пробрёл способность раздавить тебя, уничтожить как муху. Он был неплохим учеником в вопросах магии, но он забыл те правила, в которых тайные познания сущности человека есть суть огромной важности, творить не зло, а добро!
Наверное, Маг заигрался в большую ненависть к тебе, мой мальчик. Иначе он бы знал, что ненависть только разжигает огонь войны, а ненависть ведёт к печальным последствиям. От этой ненависти вы зависели друг от друга, она росла и множилась с годами, и поэтому связь между вами сохранялась, даже если кто-то из вас умирал. Эта ненависть не давала никому покоя, из поколения в поколение вы переносили её как личный флаг. Окровавленный, потрепанный временем, но такой родной вам. Неужели, никто из вас не хотел бросить вызов этой глупой ненависти, и выбросить противнику новый, белый флаг примирения? Хотя к чему я это говорю, примирение между вашими племенами состоялось уже в 1 тысячелетии до н. э. Народы перемешались, как того и требовала жизнь, а вы, два названных брата продолжали ненавидеть и воевать друг с другом. Вы умирали и возрождались, но никогда не было вам покоя. Как странно, мой ученик должен был превзойти Учителя, но я понимал, что зло нельзя отпускать далеко от себя, как нельзя пускать всё на самотёк в этой жизни… Я понимал, что если ты проиграешь, то ты умрёшь…
— Ты будешь рад этому, Ойхо? Конец жизни, тоже какой-то результат. Ты устал…
— Нет! Если что случится с тобой, я приму это как неизбежное, и буду оплакивать тебя в моих молитвах, потому-что Боги знают, как ты мне дорог…Но всему есть своя причина, раз за разом, из века в век, повторять свой путь…
Старик замолчал, склонив голову на свой корявый посох. Едва ли он плакал. Разве осталась хоть капля влаги в воспалённых слезящихся глазах этого лесного колдуна, шамана, или волшебника — ведуна? Нет, его слёзы давно иссякли, а руки, сухие и немощные совсем ослабли. О, этими руками он мог творить что угодно, и даже совсем нелицеприятные дела. Ему давно пора умирать, но он не может этого сделать! Что говорить, он колдун, шаман, ведун…
Но время совсем остановило свой бег. Случайно или преднамеренно? Видимо, что-бы выслушать исповедь колдуна, или шамана, чьи слова слушали все, и даже вожди…
— Я был молод, силён и красив. Я обладал волшебным бубном, что достался мне от предков, и все слушались меня. Я упивался властью над другими. Я решал, кому жить, а кому умирать. Я вершил судьбы, как хотелось мне. Думал, что вершил, а в итоге, стал скопищем ненависти к людям, и воплощением зла! Ты это собирался мне сказать, мой мальчик? Не так ли? — оскал высохшего старческого лица едва ли напоминает улыбку человека. Совсем, обратное! Это оскал мертвеца!
Глядя в огонь, что тлел в очаге, доктор мысленно пытался вспомнить те годы, когда он приходил в хижину к шаману. Но что-то ему мешало, и, вздохнув, доктор произнёс:
— Я пришёл не из-за себя! Я не боюсь смерти! Я приму решение жизни как оно есть! И если, как говоришь ты, мне суждено проиграть в этот раз жизнь, тогда что-же! Я готов! Но драться я буду так, как если бы знал, что это будет моя победа… пусть мало не покажется кому-то…
Шаман встрепенулся, поднял голову с посоха, и, пошамкав впалым ртом, произнёс:
— Ты был моей гордостью, и самым лучшим учеником. Лучший среди лучших! И я горжусь, что дал тебе эту стойкость духа…
И помолчав, шаман продолжил:
— Я догадываюсь, ради кого ты сейчас здесь! Меня много лет мучил вопрос, придёшь ли ты, или махнёшь рукой… Но ты пришёл, и я рад этому!
Доктор с удивлением смотрел на Ойхо, своего давнего учителя, которому обязан многим в своей жизни. Он всегда относился к Ойхо со страхом и уважением, почитая его за мудрость и умение быть очень хорошим шаманом. Но как отнестись к тому, что он сделал против Истэрика. Разве это не подлость?
— Ты открыл тайну рождения ребенка чужому человеку. Как ты мог принести в заклание невинное дитя? — его суровый взгляд жжет как огонь старого шамана.
Нет, Ойхо ещё не готов отвечать! Он просто… не готов! Странно, но в его мутных от старости глазах блестят слёзы! Что это? Может старый шаман, когда-то преуспевающий в колдовстве и магии, наконец расчувствовался, и раскаяние уже давно гложет его иссохшее сердце! А есть ли оно у него, и когда он переступил ту черту, за которой была Тьма?
А ведь всё это было во имя того проклятого золотого тельца, ради которого, и во имя которого он принёс в заклание милое существо, что смотрело на него со страхом и надеждой. О, небо, как больно вспоминать об этом!
Маленькая Истэрик! Твоя судьба загадочна, и твоё появление на свет овеяно удивительным чувством, ради которого стоило когда-то жить…
Её мать появилась с той стороны Великой горы, где каждое утро всходило солнце. Она была удивительно красива. Золотые, блестящие как шелк волосы, окутывали словно длинным покрывалом её стройную точеную фигурку, а её удивительно красивые удлинённые черные глаза смотрели на него, да и на всё вокруг, с тайным восхищением и любопытством. Ну как тут не поддаться очарованию этого милого существа! Достаточно было лишь одного взгляда её удивительных глаз, что-бы молодой шаман Ойхо смог увидеть в них свою погибель. Она победила!
Нет! Он не собирался так просто сдаться на милость победителю. Ему стоило больших усилий преодолеть себя и вырвать из своего сердца это страшное неистовое чувство, которому он не мог найти объяснения. Как и почему черноокая красавица завладела его сердцем и разумом? Он всего лишь нашёл её на горе, куда ходил за целебными травами, и где молился на восходе солнца своим таинственным богам. Видимо, это боги послали ему испытание, которое он не прошёл…
