— А если скаа ворвутся во дворец?
— Тогда я сам с ними разберусь, — мягко произнес лорд-правитель. — И довольно об этом.
— Да, мой лорд, — поспешил согласиться Тевидиан и попятился с поклоном.
— А теперь, — сказал лорд-правитель, поворачиваясь к инквизиторам, — о чем вы хотели сообщить?
Вперед вышел инквизитор со шрамами на лице.
— Лорд-правитель, мы желаем подать прошение, чтобы руководство братством было изъято у этих людей и передано инквизиторам.
— Мы уже обсуждали это, — ответил лорд-правитель. — Ты и твои браться нужны мне для более важных дел. Вы слишком ценны, чтобы заниматься чиновничьей работой.
— Но позволяя обычным людям руководить братством, вы невольно поощряете пороки, которые проникают в самое сердце вашего дворца! — пылко возразил инквизитор.
— Пустая болтовня! — сердито воскликнул Тевидиан. — Ты постоянно твердишь об этом, Кар, но у тебя нет доказательств!
Кар медленно повернулся, и его зловещая улыбка стала отчетливо видна в мерцающем свете. Вин передернуло. Улыбка была почти такой же страшной, как давление лорда-правителя.
— Доказательства? — спросил Кар. — Скажи мне, лорд-прелан, узнаешь ли ты эту девчонку?
— Конечно нет! — удивленно ответил Тевидиан. — Какое отношение к братству может иметь девчонка-скаа?
— Прямое, — ухмыльнулся Кар. — Я бы сказал, непосредственное. Ответь мне, детка… ответь лорду-правителю: кто твой отец?
Вин хотелось спрятаться, но власть лорда-правителя была так же сильна, как тверда рука инквизитора.
— Я… не знаю, — процедила она сквозь зубы.
Лорд-правитель чуть вскинул голову и повернулся к ней.
— Ты не можешь солгать лорду-правителю, детка, — тихим хриплым голосом сказал Кар. — Он прожил много веков, он владеет алломантией так, как это не дано ни одному из смертных. Он видит твое сердце насквозь, читает твои чувства, как открытую книгу. Он ощущает, когда ты лжешь. Он чувствует… да, чувствует!
— Я никогда не знала своего отца, — упрямо повторила Вин.
Если инквизитор так сильно хотел что-то узнать, лучше всего было помалкивать.
— Я простая беспризорница.
Рожденная туманом — беспризорница? — насмешливо переспросил Кар. — Что ж, это забавно. Правда, Тевидиан?
Лорд-прелан молчал, только хмурился. Лорд-правитель неторопливо поднялся и спустился по ступеням трона.
— Да, мой лорд, — сказал Кар. — Вы уже ощутили ее алломантическую силу. Вы знаете, что она — полноценная рожденная туманом, удивительно сильная. Едва ли один из знатных Домов бросил бы такого ребенка. При ее способностях она должна происходить из благороднейшей семьи. По крайней мере один из ее родителей должен к ней принадлежать.
— Что ты хочешь сказать? — резко спросил Тевидиан, бледнея.
Лорд-правитель не обратил внимания на них обоих. Он прошел по волнам света, отражавшимся от пола, и остановился перед Вин.
«Как близко», — подумала она.
Его давление было настолько сильно, что Вин уже не испытывала страха — ее охватила лишь глубокая, необъятная, чудовищная печаль.
Лорд-правитель протянул к ней худые руки, коснулся щек, заставляя девушку взглянуть ему в глаза.
— Кто твой отец, девочка? — тихо спросил он.
— Я… — Вин сжалась от отчаяния, от боли, горя, желания умереть…
Лорд-правитель наклонился, глядя ей в глаза. В этот момент Вин поняла правду. Она видела его взгляд. Ощущала его силу. Его почти божественную силу.
Его совершенно не беспокоило восстание скаа. Да и с чего бы? Если бы он пожелал, то мог бы собственноручно перебить всех жителей столицы. Вин знала, что это так. Возможно, ему потребовалось бы время, но что такое время для бессмертного? Ему незачем было бояться бунтов.
Он никогда их и не боялся. Кельсер совершил чудовищную ошибку.
— Твой отец, дитя! — настойчиво повторил лорд-правитель, и каждое его слово падало на Вин точно каменная глыба.
И Вин заговорила, сама того не желая.
— Брат сказал однажды, что моим отцом был вот этот человек… лорд-прелан. — Слезы текли по ее щекам, но, когда лорд-правитель отвернулся, она уже не смогла вспомнить, почему заплакала.
— Это ложь, мой лорд! — вскрикнул Тевидиан, отступая назад. — Откуда ей знать? Глупый ребенок!
— Ответь честно, Тевидиан, — сказал лорд-правитель, медленно подходя к поручителю. — Ты спал с женщинами-скаа?
Поручитель немного помолчал.
— Я всегда соблюдал закон! — ответил он наконец. — Все они мертвы…
— Ты… лжешь, — медленно и как будто удивленно произнес лорд-правитель. — Ты не уверен в этом.
Тевидиан дрожал так, что это было заметно.
— Я… думаю, что убил всех, мой лорд. Только… была одна. Возможно, я проявил небрежность… Сначала я просто не знал, что она скаа. А солдат, которого я послал убить ее, сопляк, позволил ей бежать. Я отыскал ее потом.
— Эта женщина имела ребенка?
В зале стало очень тихо.
— Да, мой лорд, — шепотом ответил лорд-прелан.
Лорд-правитель прикрыл глаза, вздохнул и вернулся к трону.
— Он ваш, — сказал он инквизиторам.
В то же мгновение шесть инквизиторов метнулись через комнату, с радостным воем выхватывая из-под сутан обсидиановые ножи. Тевидиан вскинул руки и закричал, когда «стальные» инквизиторы налетели на него. Кровь хлестала потоком, когда они вновь и вновь погружали кинжалы в тело умирающего прелана. Остальные поручители забились по углам, в ужасе наблюдая за происходящим.
Кар остался в стороне и с улыбкой следил за чудовищным убийством. Не присоединился к резне и тот инквизитор, который держал Вин, и еще один, хотя девушка не поняла почему.
— Твоя точка зрения доказана, Кар, — сказал лорд-правитель, устало опускаясь на трон. — Похоже, я слишком доверился человеческому послушанию. Но я не ошибся. Я никогда не ошибаюсь. Пришло время перемен. Собери высших преланов, приведи их сюда — вытащи из постелей, если понадобится. Они будут свидетельствовать, как я передаю кантону инквизиции власть над всем братством.
Улыбка Кара стала шире.
— А эту полукровку убей.
— Разумеется, мой лорд, — кивнул Кар. — Только мне хотелось бы задать ей несколько вопросов. Она из банды туманщиков-скаа. Если она поможет нам добраться до остальных…
— Отлично, — кивнул лорд-правитель. — В конце концов, это и есть твоя прямая обязанность.
Что может быть прекраснее солнца? Я часто любуюсь восходом, потому что из-за тревожного сна поднимаюсь еще до рассвета.
И каждый раз, когда я вижу безмятежный желтый свет, разливающийся над горизонтом, я начинаю чувствовать себя лучше, во мне пробуждается надежда. Можно сказать, что именно солнце заставляет меня все это время идти вперед.
«Кельсер, чокнутый придурок, — думал Доксон, делая пометки на расстеленной карте, — почему ты вечно шляешься где-то, оставляя меня расхлебывать кашу?»
Открытое руководство, взятое на себя Кельсером, была завершено. Настала очередь Доксона. Он воспользовался первоначальной стратегией Кельсера, слегка изменив ее. Он старался поддерживать хаос на таком уровне, чтобы им можно таки было управлять, и лучшее оружие выдавал тем, кто выглядел наиболее надежно. Он специально отправил людей на захват стратегических запасов — пищи и воды, — прежде чем все украдут вожаки мятежников.
В общем он делал то же, что и всегда: воплощал в жизнь мечты Кельсера.
За дверью послышался шум. Доксон поднял голову, когда появился посланец. Он сразу же подошел к Доксону.
— Какие новости? — спросил Доксон.
Посланец покачал головой. Это был молодой человек в имперском мундире без знаков различия.
— Мне очень жаль, сэр, — сказал он негромко. — Никто из стражников не видел, чтобы она выходила, и… один утверждает, что наблюдал, как ее тащили к темницам.
— Можешь вызволить ее? — спросил Доксон.
Солдат, которого звали Горадель, побледнел. Еще недавно Горадель входил в личную стражу лорда-правителя. По правде говоря, Доксон не имел представления, можно ли доверять этому человеку. И все же он — как бывший дворцовый стражник — мог проникнуть туда, куда не было доступа прочим скаа. Его прежние товарищи не знали, что он перешел на другую сторону.
«Предположим, что он теперь действительно с нами», — подумал Доксон.
События развивались слишком быстро, чтобы тратить время на сомнения. Доксон решил, что использовать этого человека просто необходимо, и предпочел довериться инстинктам.
— Можешь? — повторил он.
Горадель покачал головой.
— Сэр, ее схватил инквизитор. Я не могу освободить ее — у меня нет полномочий. Я…
Доксон вздохнул.
«Дурочка! — подумал он. — Ей бы следовало получше соображать. А Кельсеру надо было больше заниматься с ней».
