Попрощавшись с проводником-контролером, смерившим юношу неприятным взглядом (Ардан помнил его пренебрежительное — «полукровка?» и, как выяснилось позже, для представителей иных рас и полукровок действительно существовали отдельный вагоны — сидячий и второго класса в самом конце состава. Первый же класс являлся общим — видимо если карман туго набит эксами, то какая разница, что за кровь бежит по жилам), они вышли на… Арди бы хотел сказать — на свежий воздух, но нет.
Вместо этого он жадно вдохнул плотный, тяжелый саван, который затянул его легкие, небрежно цепляясь за них с упрямством голодного, больного зверя. Резкое жжение от незнакомых запахов — возможно, далеких… как же Март их называл… да, точно — выхлопных газов или остатков заводского дыма — дразнило и кололо незнакомые с подобном стенки горла, резко отличаясь от живительных вздохов гор и лесов.
Среди городской поэзии галдящих голосов и отдаленных лязгов царила приглушенная затхлость, напоминающая изъеденное молью пальто, заброшенное в полумраке старого, избитого плесенью шкафа.
Ардан закашлялся и едва не распрощался со скудным завтраком, но смог сдержать рвотный позыв.
— Терпи, парень, за пару недель привыкнешь, — похлопал его по спине Длинная Шея.
Арди хотел было заявить, что у него нет желания привыкать к подобному, но вместе с остальными толпа потоком понесла его вперед. Под железными навесами, минуя перрон, на котором одни люди выгружались с поезда, а другие, наоборот, садились, хотя садящихся оказалось куда меньше.
Вдоль линий на полу, протянувшихся желтой краской, они прошли к высоченным, тяжелым дверям из мореного дуба и железной обивки на клепках. Метра четыре высотой, те, кажется, никогда не закрывались — настолько плотный поток людей спешил сквозь них в обе стороны.
Арди, заключенный со всех сторон Плащами, идя среди людей, внезапно понял, что видит не самих людей, а, в основном, их головы, укрытые мужскими и женскими шляпами разнообразного фасона. Только изредка он встречался глазами с кем-то, кто так же как и он смотрел бы поверх толпы.
За дверьми оказалось огромное (хотя, наверное, Арди стоило воздержаться от этого слова, потому как все в Метрополии казалось ему — огромным) фойе. Нестройный марш каблуков стучал по начищенной плитке, укрывшей пол. Вдоль стен поднимались лестницы из мрамора (об этом материале Арди узнал из свитков Атта’нха), уходящие на следующие этажи, где снова топтались люди. И бесчисленное множество скамей, с сидевшими на них, ожидающих своего часа путешественниками.
Арди сперва не понял, как именно они понимают, когда и куда им следовать, но буквально через несколько минут его взгляд привлекло огром… полотно невероятных размеров. Но, стоило приглядеться, как стало понятно, что это жестяной лист со множеством ячеек, а по мостку вдоль этого табло ходил рабочий в синем кителе и, то и дело, менял таблички с надписями.
А еще, примерно каждые пол минуты, из железных рупоров звучал женский голос:
— Через пять минут с третьего перрона отправляется поезд до Шамтура, просьба не опаздывать!
А затем повторял это объявление еще на нескольких языках, коих Арди никогда не слышал.
Вокруг все кипело и бурлило. Люди громко переговаривались, кричали дети и им что-то объясняли матери. Слуги тащили багаж, около множества касс толпились покупатели билетов; рабочие вокзала сновали туда-сюда, а по бокам, в укромных местах, виднелись вывески… кафе. Что такое кафе и рестораны юноша, опять же, знал лишь из историй Марта.
От такого изобилия деталей кружилась голова, а живот крутило канатным узлом.
— Терпи, — все повторял Длинная Шея. — Терпи, Ард. Привыкнешь… Все привыкают.
Словно в тумане, Арди и сам не заметил, как они подошли к стойке с работниками в красных мундирах — стражи. Те задавали странные вопросы проходящим через них людям.
— Страна? Город проживания? С какой целью приехали? Надолго ли? Везете ли с собой что-то требующее декларирования?
И запрашивали документы, куда ставили какие-то печати. В основном, насколько Арди мог разобрать сквозь гул и гвалт, все оказывались из Империи, но из разных городов.
— Пора было бы уже сократить количество пограничников на вокзалах, — недовольно причитала Катерина. — Терпеть не могу очереди… и все равно ведь большинство иностранцев проходят контроль в морских портах. Зачем еще и здесь-то.
Когда подошла очередь Йонатана, то тот угрюмо протянул красномундирному пакет документов — тот же самый, что когда-то показывал маршалу Кальдрону.
В этом пакете лежали и бумаги Ардана.
Страж с лычками Министерства Внутренних Дел смерил группу оценивающим взглядом, после чего молча, не задавая никаких вопросов, поставил штампы и отдал документы.
— Приятного дня, — сквозь зубы процедил он.
— Ага, — нарочито небрежно ответил Йонатан.
На немой вопрос Ардана ответила Катерина, хромавшая с правой стороны.
— Министерство Внутренних Дел и Вторая Канцелярия терпеть друг друга не могут, — шепнула она ему на ухо.
— Почему? — удивился Арди.
По его мнению, оба этих «заведения» выполняли одну и ту же работу.
— Хороший вопрос, Ард, — развела руками стрелок, но тут же скривилась от боли и взялась за костыль. — Как узнаешь — обязательно мне сообщи.
Выйдя из ярко освещенного вокзала, Арди оказался в объятиях тусклого, широченного проспекта. По обеим сторонам возвышались элегантные здания, фасады которых были покрыты следами возраста — трещинки, небольшие сколы и потертости. Но все это скрадывалось окнами — сверкающими порталами, тепло светящимися в утренних сумерках.
Слева и справа от Арди тротуары были заполнены бесчисленными пешеходами: мужчины в костюмах и шляпах, женщины в разнообразных платьях, все они двигались едва ли не синхронно, со стороны чем-то напоминая стаи леммингов. Их шаги отдавались ритмичным эхом, своеобразной песней города, которая пульсировала в глубине мостовой.
А прямо впереди, словно магнитом притягиваемый к самой сердцевине души Арди, показалось нечто, что прежде было скрыто от него туманом.
Выныривая из горячих объятий рассвета, рассекая горизонт, монолитный титан из неживого камня и сверкающей стали тянулся ввысь, словно восстав против самих звезд. Его конструкция — лабиринт из бесчисленных окон, в каждом из которых отражался уникальный осколок души города, столь странного для Арди — одновременно отталкивающего, но и в равной степени притягательного.
Этаж за этажом, бесчисленные ступени человеческих амбиций, вздымались ввысь на почти фантастическую высоту в двадцать пять… шесть… семь этажей, а может быть, и больше. Венчал это чудо архитектуры шпиль, стройный, но непоколебимый, который, казалось, царапал лазурное небо с пылкостью и дерзостью, от которых у Арди перехватывало дыхание. Эхо голоса Марта, пронизанное благоговением, зазвучало в его сознании: «Небоскребы», — и никогда еще название не казалось таким подходящим для этого чуда.
Но пока Арди продолжал удивляться, сквозь лабиринт зданий пробился очередной шальной луч рассветного солнца, заставивший его на мгновение зажмуриться от ослепительного блеска. Когда же глаза адаптировались и вновь смогли что-то различать, то его внимание привлекла странная аномалия в прежде стройном потоке пешеходов. Две фигуры — мужская и женская — неподвижно стояли посреди горожан, а те расступались от них словно озерная гладь вдоль мостков.
И, разумеется, именно к этим двоим держала путь их группа. Подойдя ближе, Арди смог по достоинству оценить незнакомцев. Женщина лет сорока в строгом платье с широким подолом и плотной меховой накидке. Её руки были спрятаны в муфте, а со шляпы на лицо опускалась небольшая сеточка с узлами в виде роз.
Но даже через неё проглядывались красивые, ровные черты, которым шли и нос с горбинкой и слегка неправильный овал лица и, даже, немного раскосые глаза. Каким-то образом все это укладывалось в ней настолько гармонично, что нельзя было отвести глаз…
