Ратарю пришлось подбирать слова с большой осторожностью.
— Нанесение удара по всему фронту может быть, на мой взгляд, не самым эффективным способом изгнать противника.
— Продолжай.
В темных зрачках Свеммеля вспыхнуло подозрение. Если бы не цвет волос и глаз, он более походил бы на альгарвейца, нежели на своих подданных. Но способность конунга чуять заговоры — реальные или нет — делала его истинным наследником своих предков. И, как все конунги Ункерланта от начала державы, возражений он не терпел.
Поэтому маршалу пришлось подбирать слова весьма тщательно.
— Обратите внимание на то, как атаковали нас альгарвейцы, ваше величество. Они не просто ринулись через границу от южных рубежей до северных.
— Не просто? — прорычал Свеммель. — Тогда почему же бои идут на нашей земле от льдов Узкого моря до пустынь, населенных коварными зувейзинами?
Ратарю с жуткой ясностью вспомнилось, как поступал Свеммель с теми, кто вызывал его неудовольствие. Но маршал как никто из придворных конунга понимал, что требовалось не владыке, а его державе, и позволял себе говорить конунгу правду чаще, чем любой другой во дворце. Когда-нибудь это будет стоить ему головы, но пока…
— Обратите внимание не на то, что сотворили альгарвейцы, ваше величество, а на то, как им это удалось.
— Злобные, подлые псы! — пробормотал Свеммель рассеянно. — Предатели, всюду предатели. Они поплатятся. Как они поплатятся! Как все они у нас поплатятся!
Ратарь сделал вид, будто не слышит.
— Сосредоточив бегемотов и драконов на отдельных участках, они прорвали фронт, потом глубоко в нашем тылу сомкнули удары и спокойно уничтожили захваченные в котел части. Если бы они рассеяли свои силы по всему фронту, то не смогли бы найти в нем столько слабых мест или воспользоваться ими.
— И ты хочешь, чтобы мы последовали их примеру. — Судя по тону, перспектива эта привлекала конунга весьма слабо.
— Если мы намерены отбить врага, нам лучше так и поступить, — ответил Ратарь. — Что о них ни скажи, но один на один они лучшие солдаты Дерлавая.
«Что о них не скажи», — повторил он про себя. Альгарвейцы оказались еще и самыми эффективными убийцами Дерлавая. Не пролив столько крови, они не сумели бы продвинуться так далеко. При мысли об этом маршал испытывал тошноту. В этом Свеммель с охотой подражал своим противникам — с большой охотой. От этого Ратарю тоже делалось дурно.
— Правда? — промолвил Свеммель. — Мы сомневаемся. Если так, то как могли наши солдаты отбросить их?
Он презрительно фыркнул.
— У нас больше солдат. Мы надели снегоступы на своих бегемотов, в то время как они не додумались. У нас хватило соображения раздать войскам белые халаты. Мы лучше понимаем зиму, чем они. — Перечисляя, Ратарь загибал пальцы. — Но вспомните, ваше величество, — они учатся. Если мы не сможем нанести им тяжелый удар, пока они не пришли в себя, наша задача станет намного труднее.
Как он мечтал, чтобы конунг позволил ему руководить ункерлантской армией и не путался под ногами! Но с тем же успехом можно было мечтать о луне с неба — что Ратарь и сделал. Свеммель оставался у власти так долго не в последнюю очередь потому, что не давал слишком много власти никому из своих подданных. Ратарь, без сомнения, был вторым человеком в державе. Подчиненным он казался недостижимо могущественным и великим… но если конунг взмахнет рукой, через час в Ункерланте появится новый маршал. И это Ратарь понимал как никто другой.
— О, как жаждем мы нанести им удар, — прокурлыкал Свеммель хрипло и жадно. — Как жаждем видеть их войско разбитым и разгромленным! Желаем зреть мертвые тела альгарвейцев в снегу! Желаем вернуться к весне на старые наши границы!
— Едва ли нам удастся отбить все захваченные территории, если только противник не поможет нам в этом, — предупредил Ратарь.
Во дворце Свеммелю достаточно было махнуть рукой, чтобы воля его была исполнена. Поэтому конунг слишком часто полагал, что и весь остальной мир должен повиноваться его велениям. В тех частях Ункерланта, что оставались под его властью, армии инспекторов и печатников обеспечивали его могущество. Но солдат короля Мезенцио привести к повиновению было не так легко, как безответных крестьян. И Свеммелю лучше было б понять это вовремя.
— Тогда зачем нам войско, — капризно осведомился владыка, — если не в силах мы добиться от него наилучших результатов?
— Ваше величество, лучше не будет, — ответил Ратарь. — Если вы надеетесь добиться большего, чем в силах совершить люди и звери, вас ожидает разочарование.
— Нас всегда ждет разочарование. — Горько-сладкие песни жалости к себе находили в душе конунга горячий отклик. — Даже единоутробный брат наш предал нас. Но мы отмстили подлому Киоту. О, как мы отмстили!
Конунг Гунтрам, отец Свеммеля и Киота, не пережил унизительного разгрома в Шестилетней войне. Ни один из близнецов не собирался признавать, что появился на свет вторым, а законным наследником является его противник. Шестилетняя война дорого обошла ь Ункерланту, но по сравнению с последовавшей Войной конунгов-близнецов то была просто детская игра. Кончилось все тем, что победивший Свеммель сварил Киота живьем.
— Хорошо же, наш маршал, — промолвил конунг, возвращаясь отчасти к реальности. — Если полагаешь ты, что нам надлежит сражаться на альгарвейский манер, — сражайся. Мы дозволяем. Но если армии наши не добьются успеха, за неудачу будет спрошено с тебя.
Запахнувшись в мантию, он вылетел из кабинета.
Оставшись на миг в одиночестве, Ратарь позволил себе шумно вздохнуть с облегчением — и как раз вовремя, потому что в следующий момент в кабинет заглянул его адъютант. Суровая физиономия майора Меровека была встревожена — как и следовало ожидать после королевского визита.
— Продолжаем, майор, — ответил Ратарь на незаданный вопрос.
— Слава силам горним! — воскликнул Меровек и больше ничего не сказал: судя по обеспокоенному лицу, адъютант и так испугался, что сболтнул лишнего. Никто, кроме Ратаря, не мог его слышать, но сорвавшиеся с языка слова давали маршалу лишнюю толику власти над подчиненным. Так устроена была жизнь во дворце конунга.
— Его величество желает, чтобы мы продолжали атаковать альгарвейцев, — промолвил Ратарь. — И не он один, должен заметить. Мы спорили не о цели, а о средствах.
— И? — осторожно уточнил майор.
Он не хуже начальника знал, что порою Свеммель просто отдавал приказ и настаивал, чтобы его испольнили. За последние годы Ункерлант не раз страдал из-за этого.
