Посланец, а это был паж герцога Берин, был отослан назад со словами благодарности Алисы, не более того, но с постскриптумом, добавленным самим Берином (теперь уже глубоко заинтересованным происходящим). В постскриптуме говорилось, что он уверен, что хозяйка собирается присутствовать на службах, дабы присовокупить свои молитвы за выздоровление отца к горячим прошениям монахов и монахинь.
И потому Александр богобоязненно посещал церковь утром и вечером, а дни проводил, выезжая за стены монастыря, чтобы не застаивался конь. На третий вечер он был вознагражден лицезрением госпожи Алисы во время вечерни, улыбкой и кратким словом, после чего Алиса поспешила к одру больного. Выглядела она усталой, подумал принц, чуть побледневшей, но ее милая безмятежность осталась неизменной. Отцу лучше, поведала девушка прежде, чем убежать, час от часу к нему возвращаются силы; он уже шевелит руками и ногами, и его речь хотя и остается медленной, но уже разборчива. Если принц Александр все еще желает говорить с ним…
Он желал.
Ну тогда ждать осталось недолго. Еще два-три дня, по ее Мнению. Будет он еще здесь?
Будет.
В преотличном настроении Александр вернулся в конюшню, где проводил в эти дни большую часть своего времени в отличной компании своего гнедого и послушника, выполнявшего обязанности конюха. И только когда последний, посвистывая и управляясь со скребком над тягловыми мулами, спросил его, был ли он уже в алтаре, где теперь в особой апсиде под балдахином и украшенной чудной резьбой поместили реликвию Хлодовальда, он сообразил, что совершенно позабыл об этом граале и, если уж на то пошло, о любом другом.
Если не считать того, что стал заветной целью, милой его сердцу.
Два дня спустя один из слуг Ансеруса отыскал Александра, сидевшего за завтраком, чтобы передать ему пожелание герцога увидеться с молодым человеком и сопроводить означенного молодого человека к одру своего хозяина.
Александр, последовав за слугой вверх по парадной лестнице дома аббата, чувствовал удивившую его самого нервную дрожь. Едва ли его отношений с королевой Морганой было бы достаточно, чтобы поколебать его юношескую самоуверенность, но эта беседа… Он обнаружил, что совершенно не знает, что говорить и как, знает лишь, что это надо как-то сказать. Его отношения с королевой Морганой, вот в чем помеха. Что могла Алиса рассказать отцу из его истории и как мог воспринять эти сведения герцог, Александр боялся даже гадать. Но это был отец Алисы, и правда должна быть открыта.
Глубоко вдохнув, он расправил плечи и прошел мимо склонившегося в поклоне слуги во внутренний покой.
Герцог был еще в постели, полусидел, откинувшись на высокие подушки. Просторный и солнечный покой окнами выходил на речные луга и мельницу. Обстановка здесь была не хуже, чем в доме любого другого знатного владетеля, что так и было, поскольку аббат приходился кузеном правителю небольшого королевства где-то в Уэльсе. Окна были затянуты тончайшей роговой пластиной в оловянном переплете, прекрасной работы занавеси и гобелены покрывали стены. Только молельная скамеечка с алой подушкой в углу говорила о том, что это покой в монашеской обители.
Александр с поклоном произнес все положенные приветствия, на что старик улыбнулся и жестом предложил ему сесть в кресло между окном и кроватью.
— Сын Бодуина Корнуэльского, как сказала мне дочь. Я его помню. Сам я с ним никогда не встречался, но о нем всегда хорошо отзывались. Отец, каким можно гордиться. И как я понимаю, твоя мать еще жива?
Так что Александру пришлось повторить историю убийства своего отца и собственного бегства от двора короля Марча, а также рассказать о том, как его мать поклялась, что сын однажды отомстит за отца.
— И ты отправился в поход для свершения мести?
— Не совсем, господин. Разумеется, я так бы и сделал, но мать и слышать об этом не хотела. Не в том дело, что время умерило ее любовь к моему отцу и горе, но в том — как она сказала, что с того дня изменилась сама Британия. Были и другие пути навлечь на короля Марча позор и, быть может, даже смерть. Она не позволила мне ехать в Корнуолл, но велела отправляться в Камелот и представить все дело законному суду Верховного короля.
— Что объясняет, почему ты следуешь на Север через Регед! — воскликнул герцог, потом улыбнулся: — Нет, мой мальчик, я знаю, почему ты здесь. Я слышал о твоем пребывании в Темной Башне от дочери — то, что ты ей рассказал. Не думай, что я стану тем, кто бросит в тебя камень! Когда-то — очень давно — я сам был молод и совершил несколько глупых и греховных поступков, о которых мне теперь не хотелось бы вспоминать… Но даже несмотря на зло, я верю, что Господь направляет нас тем путем, каким нам назначено идти.
Он помедлил, и голова его вновь упала на подушки словно от усталости. Но когда Александр встал, собираясь уходить или позвать монахиню, примостившуюся на табурете в коридоре, герцог поднял руку, останавливая его.
— Нет. Все в порядке. Я не устал, только говорю медленно, как ты, без сомнения, слышишь, и еще медленнее мыслю. Мне сказали, со временем это пройдет, но боюсь, время — это та Роскошь, которой у меня нет.
Александр попытался было протестовать, но герцог с улыбкой покачал головой.
— Благодарю тебя, но я говорил не о смерти. Я намерен еще многое сделать до того, как настанет мой час! Я говорю о настоящем, о сегодняшнем дне, о том, что сделать необходимо немедля и что я, увы, не способен совершить. — Он сделал долгий и судорожный вдох, а потом, словно это придало ему сил, кивнул с чем-то похожим на решимость и живость. — Да, мне многое надо сказать тебе, принц Александр, и о многом просить тебя. Но прежде, не нальешь ли мне вина? Оно на столе вон там; да, мне позволили его пить, или, уверяю тебя, моя тихая и ласковая дочь без жалости заперла бы его в ларце… Благодарю тебя. Выпей и ты со мной. А теперь прошу, снова сядь и расскажи мне историю, которую ты рассказал моей дочери. Быть может, ты сможешь поведать мне больше, чем решился сказать ей? Но я должен услышать все. Это касается меня ближе, чем ты думаешь.
И Александр снова повел рассказ о событиях в Темной Башне, на сей раз не трудясь скрыть ничего. Следует помнить, что он никогда не знал совета или даже присутствия отца, и теперь обнаружил, что говорит с большей свободой, чем та, что он испытывал даже в беседах с Барнабасом в Крейг Эриэн. Время от времени герцог задавал вопросы, так что, когда принц наконец умолк, недосказанным не осталось ничто.
Герцог сразу же перешел к тому же, на чем остановилась Алиса:
— Ты говорил о «советах» королевы Морганы. Ты помнишь всех мужей, кто был при ней?
— Думаю, да. Я не знал в ее свите всех поименно, но те, что были к ней ближе всего и заседали с ней в восточной башне, их имена мне известны.
— И одно из имен, что ты слышал, было Мэдок?
— Да, господин. Я слышал это имя лишь однажды, когда граф Ферлас отчитывался перед королевой.
— Так, значит, в Темной Башне его не было?
— Нет, господин. Но насколько я понимаю, он бывал там раньше. Он уехал на Север с каким-то порученьем от королевы. Я так и не узнал, в чем оно заключалось, могу только передать тебе слова Ферласа. Но это был не этот… не поход за граалем. Это… — горько заключил Александр, — оставляли для бросовых глупцов.
— Ну, — с улыбкой отозвался Ансерус, — передо мной глупец, который, похоже, избавился от своих шор — и ты на много лет моложе, чем был я, когда это случилось со мной! Нет, мой мальчик, забудь об этом. Думаю, теперь для тебя все изменится. Налей мне еще, а потом, будь так добр, выслушай, о чем я тебя попрошу.
Александр подал ему вина. Старик вновь несколько минут лежал в молчании, вертя кубок в пальцах, которые казались медлительными и хрупкими, но были вполне тверды. Когда он заговорил, голос его тоже как будто окреп:
— Полагаю, ты сказал моей дочери, что хотя ты дал клятву завершить два различных похода, ты не можешь продолжать ни один из них. Один был глуп, как ты сказал, а другой греховен. — Герцог остановился, чтобы отпить вина, потом отставил кубок на полочку у кровати. — Что до греховного, то поход, в который тебя отправила ведьма, стремящаяся захватить власть, на что у нее нет ни тени прав, можешь забыть и забыть с честью. Даже если бы тебя не склонили к нему обманом и снадобьями, никого нельзя заставить согрешить. Ты меня понимаешь?
— Да, господин.
— А что до другого, той клятвы мести, какую столько лет назад принесла твоя мать и что теперь перешла к тебе — уничтожить убийцу твоего отца, и ее тоже ты можешь позабыть.
— Господин, но как можно? Это, уж конечно, должно остаться долгом, даже если…
— «Мне отмщения и аз воздам», — сказал Господь, — мягко процитировал герцог.
— Господин, если ты хочешь этим сказать, что я должен предоставить этого демона Марча Божьему гневу…
