— Если бы они не попались на эту удочку, нам бы пришлось плохо, — отозвался Аррой. — А что было потом?
— Они решили, что станут слушать Феликса, а Феликс разослал гонцов по всем Благодатным землям.
— Это хорошо, — медленно проговорил Аррой, — это очень хорошо, что Архипастырь — наш друг и что его слушают, но раньше весны они не придут. Не успеют. И ты все еще не сказал, откуда это известно.
— Это же очевидно, — встрял Жан-Флорентин, — эльфы всегда могли через сны давать о себе знать кровным родичам. Роман, как я понимаю, попросил нашего друга сообщить новости тебе.
— Это немного не так, — потупился пылевичок. — Эльфы видят друг друга, но не говорят… Просто я был в Арции и видел наших… На Кантисском тракте много пыли, нужно много Хранителей. Им стыдно, что они так… Совсем не помогают, но они в самом деле не могут. Я бы тоже не мог, но я уже не совсем я. И Кэриун не совсем он, это из-за Тахены.
— Ты можешь найти Романа?
— Если он вернется. Я все понимаю, я хотел найти его в Гелани, я пошел туда, но там разгулялось такое… Нам в Срединной Таяне теперь, как вам под водой. И становится все хуже. Никто из нас больше туда не сунется, даже я.
— Тогда откуда ты знаешь о королеве?
— Я нашел Лупе. Она была в Пуще, она меченая. И ты меченый, а Роман пошел искать дорогу к тебе. Может, еще придет.
— Ты сказал им про Кантиску?
— Нет… Не успел… То есть забыл… Мне стало плохо. Прости.
— Ты и так сделал много.
— Я еще сделаю, только не в Гелани.
— Только не в Гелани, — согласился Аррой. — Что ты знаешь про королеву?
— Рысь привела ее к Лупе, а король умер. Ребенок родится зимой. Это сын Стефана, а значит — наследник.
— Сын Стефана?
— Так говорит Симон, но Лупе не верит. Это у вас так непонятно.
— Да, — подтвердил адмирал, — у нас это непонятно. Ты когда-нибудь бывал в Вархе?
— Где это? — Прашинко знал живых и свою дорогу, но не имена и не названия. — Хочешь, чтоб я пошел?
— Пока нет.
— Тогда я пойду весной… Дождь нельзя задерживать до бесконечности, а я в сырую погоду не хожу. Ой, да!.. Гибу нравится с тобой скакать… Ты можешь на него рассчитывать и дальше. Уздечка ведь осталась у тебя? Достаточно опустить ее в живую воду. В любую, и позвать по имени. Ну, конечно, ему нужно время, чтобы добраться, но он быстрый.
2
Шандер проснулся, как всегда, сразу, но остался лежать с закрытыми глазами. Ни Годой с его сворой, ни одиночество, прерываемое лишь ежедневными визитами регента, не смогли пробить броню бывшего капитана «Серебряных». Для всех давно мертвый, он вел свой последний бой, ничего не зная о том, что творится за стенами камеры.
Сначала Годой рассказывал новости, но Шандер раз и навсегда запретил себе верить в смерть Рене и «Серебряных», однако про Мариту Михай не лгал. И про Ланку. Есть подробности, которые нельзя выдумать, их можно только знать. Победитель рассказывал, побежденный слушал. Спокойно, внимательно, молча, по возможности глядя в глаза регенту, и тот перестал говорить, теперь он просто пытался подчинить себе тело Гардани.
Михай продолжал совершенствоваться в своей магии. Регенту мало было того, что он сотворил с Зеноном. Тарскийцу хотелось, чтобы человек, оставаясь самим собой, в нужный момент делал все, что ему прикажут. Безумная кукла с одной заполнившей ее мыслью, потерявшая человеческий облик, регента не устраивала. Безумца никто не подпустит к тайне, он будет заперт под присмотром родичей; другое дело, человек, ничего дурного о себе не предполагающий и ничем не отличающийся от себя всегдашнего. До поры до времени не отличающийся.
Михай Годой искал и, как ему показалось, нашел. Именно потому, объявив о смерти Шандера Гардани, он оставил капитану жизнь. Сводчатая келья под Коронной башней хранила свою тайну. Чтобы никто из его собственных, охотящихся за высшей магией союзников не заподозрил неладное, Михай принял все мыслимые и немыслимые меры. Объявись в келье толпа эльфов со своими талисманами, и то наружу не просочилось бы никаких следов. Была у этого и оборотная сторона, но Годой о ней не думал. Каждый день он являлся к пленнику, и каждый день возобновлялся невыносимый поединок.
Воля человека против магии обычно ничто, но человек стоял насмерть, терять ему было нечего. Регент мог испепелить Шандера или превратить в безумца, но ему требовалось другое — сохранить тело и при этом не изгнать или уничтожить, а подчинить душу. Но вот это-то как раз и не получалось. Шани держался. Никакие муки не могли заставить его уступить. Годою не удавалось даже вынудить пленника встать, сесть или лечь. Магия, нарвавшаяся на стальную волю, превращала человеческое тело в неподвижную колоду, но и только. Регент усиливал нажим, пленник терял сознание. Проще всего было прикончить упрямца и взяться за кого-нибудь другого, но Михай понимал: если он сломает Гардани, найденный ключ подойдет к любому человеку. Понимал это и Шани, потому и держался.
Регент вновь и вновь сплетал заклятия, что-то в них меняя, пробовал разные ключи, безуспешно. Если не считать того, что Гардани уже не мог вставать. Шани держался и ждал, когда тело не выдержит и отпустит душу, разорвавшись между магией и волей, как если бы его привязали к двум диким жеребцам и погнали одного на закат, а другого на восход.
За дверью негромко звякнуло; значит, не показалось. То ли он проспал дольше обычного, то ли регент явился раньше. Шани с трудом повернулся к стене, внутренне собираясь с силами. Он, как и вчера, и позавчера, сделает вид, что спит, и пусть эта тварь попробует его «разбудить». Скрипнула открывающаяся дверь, но пленник не пошевелился. Неужели на этот раз Годой пришел не один? Шорох, слишком тихий. У регента другие шаги, и дышит он громче.
— Кто здесь? Мы друзья! Эй… вы живы?
Рассудок говорил, что это новая омерзительная каверза, но надежда, не слушая разума, уже расправляла крылья. Шандер рывком приподнялся и тут же упал, сбитый прыгнувшей на грудь рысью.
— Святой Эрасти!.. Преданный!..
— И я. — Роман опустился рядом. — Мы тебя давно похоронили, Шани…
— Откуда… — Шандер давился словами, — откуда вы узнали?
— Мы не знали, но Преданный решил, что нам сюда. — Ловкие руки эльфа уже колдовали с ошейником и цепями — грубая работа, хоть и добротная. — Ну вот и все! Ты свободен. Надо выбираться из этого змеиного гнезда…
— Я не смогу идти, ноги не слушаются… Долго рассказывать… Лучше будет, если ты оставишь мне кинжал.
— Звездный Лебедь… — Роман аж скрипнул зубами. — Сначала один просит его прикончить, потом другой! Ну нет! Будешь жить как миленький! Что-нибудь придумаем…
