«Если останусь здесь — умру», — подумала Аверан.
С нарастающим страхом она посмотрела на небо. День уже клонился к вечеру. Солнце садилось.
Почти всю ночь Аверан бежала. И от усталости проспала весь день. За это время с миром произошло что-то ужасное.
Зеленая женщина откинула голову, рассыпав по плечам свои оливкового цвета волосы, и тихо сказала:
— Кровь — да. Солнце — нет.
Аверан вскочила на ноги, выглянула из своего убежища. В миле от холма по берегу канала прямо по их следам бежал отряд опустошителей.
Бег их сопровождался монотонным треском щитков. Они держались защитным строем, который назывался «девяткой», и вел их красный колдун с посохом, разрисованным страшными светящимися рунами.
«Маг-опустошитель», — подумала Аверан, пытаясь побороть панику. И поняла с удивлением, что благодаря памяти съеденного ею разведчика узнает и это чудовище, и остальных. То был не обычный отряд. Он состоял из привилегированных стражников горной колдуньи.
Призывы Аверан «Берегись!» так напугали опустошителей, что в погоню за ней отправились самые умелые и опасные воины.
Без всякой надежды девочка бросилась бежать, спотыкаясь и скользя, сквозь мертвые папоротники. Она лишь изредка осмеливалась задержаться, чтобы сделать петлю, ибо понимала, что ей уже не убежать от чудовищ, что они вот-вот увидят ее.
Зеленая женщина бежала рядом, но все время оглядывалась, словно ей не хотелось убегать, а наоборот, хотелось немножко поохотиться.
Вся листва с деревьев осыпалась. Спрятаться было совершенно негде. Терять Аверан было уже нечего, и она сделала то, что велел ей инстинкт. Она начала кричать на бегу:
— Помогите! Помогите! Убивают! Кричать «Опустошители!» она не стала, понимая, что услышав это, на помощь ей придет только последний дурак.
— Открывайте ворота! — прокричал Радж Ахтен. Во дворе у ворот собралось пятьсот сильных воинов, кони и рыцари блистали доспехами, сверкали копья, уставленные наконечниками к небу.
Один только Каррис и остался из всего, что было сделано человеческими руками, — белые стены его, хоть и поврежденные, по-прежнему гордо высились в лучах заходящего солнца. С утра лил дождь. И только сейчас в просветах между тучами заиграл солнечный свет.
Стены Карриса по сравнению с грязной разрытой равниной засияли неестественной белизной.
Мост опустился, на стенах послышались радостные крики. Сам Радж возглавил эту вылазку, верхом на своем огромном сером жеребце, держа в руке длинное белое ясеневое копье.
С невероятной скоростью он проскакал по дамбе и через несколько мгновений уже несся по равнине к «Трону Злосчастья». Навстречу ему тут же бросились носители клинков, чей строй находился довольно далеко от дамбы.
Несколько первых чудовищ он просто объехал. Следом скакали его Неодолимые. Все лошади их имели дары силы, ловкости и метаболизма, и даже доспехи не могли помешать им нестись как ветер.
Лицо Радж Ахтена сияло подобно солнцу. Словно сама красота устремилась в бой, и все взгляды были прикованы к нему.
Рыцари, скакавшие к «Трону Злосчастья», выстроились пятью колоннами. Опустошители, чьи панцири еще влажно блестели после дождя, преградили им путь.
Роланду Радж Ахтен и его воины казались издалека отрядом мышей, которые решили напасть на толстых раскормленных кошек.
Лошади их были резвы и великолепны, копья сверкали на солнце, как острые иголки. Звучал громкий боевой клич.
И перед ними высились опустошители, серые и огромные.
Копья нашли свою цель. Часть воинов пыталась поразить чудовищ в мозг, для чего нужно было попасть копьем либо в мягкое место на черепе, либо в верхнее нёбо. При таком ударе они умирали мгновенно.
Другие же предпочли ударить в брюхо, нанести рану, которая искалечит врага.
Так Неодолимые завязали бой, но копья их столь же часто ломались о твердые панцири, не причинив вреда, как и попадали в цель. Те неудачники, которые не сумели нанести смертельный удар, падали с лошадей и, оставшись без оружия, спасались бегством, надеясь только на то, что противника добьют их соратники.
Роланд видел, как одна из лошадей, поскользнувшись, ударилась в опустошителя, словно в каменную стену, и погибла мгновенно вместе со своим седоком. Другой носитель клинка взмахнул огромным мечом и отрубил ноги мчавшемуся на него коню.
В самом начале сражения пало полдюжины опустошителей и несколько человек. Встречая сопротивление, рыцари пытались увернуться от врага, и стройные колонны их вскоре распались.
Копья хватало, чтобы нанести только один удар. Либо оно застревало в теле опустошителя, либо ломалось. После чего копьеносцам приходилось разворачиваться и отступать.
Радж Ахтен и его рыцари, маневрируя меж толстыми нитями затвердевшего клейкого вещества, из которого был сплетен кокон, приближались к «Трону Злосчастья», укрытому коричневой дымкой.
«Словно мухи летят в паутину», — подумал Роланд.
Навстречу Радж Ахтену бросилось несколько дюжин носителей клинков. Черви-липучки, словно удивленные нападением, встали на дыбы, маги заняли оборонительную позицию внутри самой руны. Плакальщики куда-то попрятались. Горная колдунья повернула на мгновение свою безглазую голову в сторону атакующих, затем как ни в чем не бывало продолжила работу.
Когда Неодолимые добрались до самого кокона, опустошители поднялись на задние ноги и вскинули мечи и боевые молоты, сжимая их сверкающими когтями.
Силы столкнулись. Под неистовым напором людей пала сразу дюжина опустошителей. Трещали копья. Клинки чудовищ мелькали в воздухе с невероятной быстротой, поражая Неодолимых.
В этой атаке Радж Ахтен потерял тоже дюжину человек. Часть рыцарей, успевших нанести удар, осталась без копий. И сам Радж Ахтен сразил одного опустошителя, вогнав копье ему в пасть.
Туша павшего чудовища перегородила путь на Холм костей. Тогда Радж Ахтен развернулся и помчался обратно вместе с уцелевшими рыцарями.
Тем временем разъяренные опустошители повысыпали из всех нор «Трущоб лорда Палдана», и те, что работали на берегу озера, тоже кинулись на защиту холма. С юга по-прежнему тек бесконечный поток все новых и новых чудовищ.
Радж Ахтен стремительно несся к замку. Теперь его отряд спасался бегством.
Опустошители сгрудились перед дамбой, преграждая им путь к отступлению.
На стенах замка поднялся крик — люди подбадривали бегущих, сочувствуя тем, с кем всего несколько часов назад были непримиримыми врагами.
Роланд же стоял разинув рот.
«И это все, что мы можем? — думал он. — Отвлечь их на секундочку и удрать, как удирает мальчишка, швырнувший в рыцаря гнилой фигой?»
