Меланкте не спрашивала, сколько стоили цветы. Она бросила на прилавок четыре золотые кроны: «Когда у вас будут другие цветы того же садовника?»
Йосип сразу почуял, куда дует ветер. Зук оказался гораздо худшим обманщиком, чем представлял себе сильван. К сожалению, Зука уже нельзя было наказать снова. Поразмыслив, Йосип ответил: «Завтра, уважаемая госпожа, может быть, мне удастся привезти еще несколько таких цветов».
«Не забывай — они только для меня! Меня завораживает их причудливая изысканность!»
«Чтобы не могло быть никаких сомнений в том, что эти цветы перейдут в вашу собственность, — без запинки отозвался Йосип, — рекомендую выплатить авансом достаточную сумму золотом. В противном случае завтра утром вас кто-нибудь может опередить».
Меланкте презрительно швырнула на прилавок еще пять золотых монет и тем самым оставила за собой преимущественное право на покупку.
Когда сумерки стали сгущаться над ярмарочным лугом, торговцы зажгли фонари, висевшие под кронами деревьев, и разнообразные посетители, предпочитавшие ночь солнечным лучам, стали прогуливаться среди лавок и шатров, приглядываясь к вызывавшим их интерес предметам и снадобьям.
В трактире гостиницы Меланкте скромно поужинала крылышком курицы и репой, тушеной в сливочном масле с медом. Перед ней на столе в четырех вазах стояли ее четыре цветка, чтобы она могла в любой момент любоваться каждым или всеми вместе, по своему усмотрению.
Строгий темноволосый господин в роскошном костюме, с хищными чертами лица, подчеркнутыми аккуратными усиками и бородкой, подошел к ее столу, поклонился, снял шляпу и уселся без дальнейших церемоний.
Меланкте ничего не сказала — она сразу узнала Тамурелло. Чародей с любопытством разглядывал ее цветы: «В высшей степени достопримечательные — можно даже сказать, уникальные растения! Где произрастают столь необычайные соцветия?»
«На этот счет у меня нет точных сведений, — ответила Меланкте. — Я покупаю их в лавке на ярмарке. Понюхай их, каждый по отдельности. У каждого особое благоухание, вызывающее череду осмысленных ассоциаций — каждый сам по себе содержит букет тонких безымянных ароматов».
Тамурелло понюхал каждый из цветов по очереди, после чего повторил этот эксперимент. Поджав губы, он откинулся на спинку стула: «Изысканные запахи. Они напоминают мне о чем-то, что я не могу назвать… Словно важная мысль копошится где-то в далеком уголке ума, но не позволяет себя ухватить. Неуловимость, способная привести в исступление!»
«Ничего, рано или поздно ты ее поймаешь, — сказала Меланкте. — Зачем ты здесь? Ты почти никогда не бываешь на ярмарке».
«Меня привлекло любопытство, — ответил чародей. — Несколько минут тому назад мои приборы уловили вибрацию столба на перекрестке Твиттена. Это может означать очень многое — или ничего не означать, но причины таких вибраций всегда полезно расследовать… Ага! Смотри-ка, кто зашел в трактир! Это Висбьюме. Мне нужно с ним немедленно поговорить».
Висбьюме стоял у прилавка и смотрел по сторонам в поисках Посоха — хозяин заведения в это время был чем-то занят в другом месте.
Тамурелло подошел и встал рядом: «Что ты здесь делаешь, Висбьюме?»
Обернувшись к роскошно одетому чернобородому субъекту, обратившемуся к нему с фамильярностью старого приятеля, Висбьюме не понял, с кем имеет дело: «Уважаемый, мы разве встречались? Я что-то не помню».
«Ты не узнал Тамурелло? Я часто пользуюсь этой внешностью в людных местах».
«Ах да, конечно! Теперь я тебя узнал — пристальную прозрачность твоих глаз трудно подделать. Рад тебя видеть, Тамурелло!»
«Рад, что ты рад меня видеть. Что привело тебя на осеннюю ярмарку?»
Висбьюме надул щеки и лукаво покачал в воздухе указательным пальцем: «Как можно объяснить причуды прирожденного бродяги? Сегодня я здесь, завтра в другом месте! То и дело мне приходится преодолевать препятствия и терпеть лишения — кто в этом мире поймет нищего странника, бредущего ночной дорогой под дождем, влекомого далекой звездой, известной только ему одному? Но в данный момент я всего лишь хотел бы попросить Посоха предоставить мне удобное помещение».
«Боюсь, твои ожидания могут не оправдаться. В гостинице не осталось свободных номеров».
Лицо Висбьюме слегка вытянулось: «В таком случае я вынужден буду ночевать на сеновале».
«В этом нет необходимости! Выйдем отсюда на минутку».
Висбьюме без особого энтузиазма последовал за Тамурелло; они вышли из трактира на дорогу. Тамурелло взглянул в ночное небо и указал рукой вверх — туда, где в лунном свете между облаками парила обитель из трех башен с террасой, окруженной балюстрадой.
«Там я буду сегодня ночевать, — сказал Тамурелло. — Но прежде, чем мы продолжим обсуждение вопроса о ночлеге, я хотел бы знать, почему ты оказался здесь. Насколько мне известно, в последнее время ты был занят в далеких краях выполнением поручений короля Казми-ра».
«Совершенно верно! Как всегда, ты оценил ситуацию со свойственной тебе проницательностью! Но я проголодался, мне нужно что-нибудь перекусить. Если ты не возражаешь…»
«Не спеши, — задержал его Тамурелло. — Как сложились твои отношения с Казмиром?»
«Он скуповат, но в целом наши дела идут неплохо».
«И он доволен полученными тобой сведениями?»
«Честно говоря, я еще не представил последний отчет. К тому же я раздобыл настолько несущественные сведения, что, может быть, мне даже не следует являться с ними в Хайдион».
«Что, по сути дела, тебе удалось узнать?»
«Думаю, что результаты моих изысканий, несмотря на их незначительность, предназначены только для ушей короля Казмира».
«Что я слышу, Висбьюме? С каких пор ты не желаешь посвящать меня в свои тайны?»
«У каждого есть свои маленькие секреты», — чопорно заявил Висбьюме.
«В определенных отношениях, в определенное время и в обществе определенных лиц полезно держать язык за зубами, — согласился чародей. — Но не на перекрестке Твиттена при лунном свете, в компании Тамурелло!»
Висбьюме нервно повертел рукой: «Что ж, если ты настаиваешь, придется тебе рассказать». С неожиданным дружелюбием Висбьюме прибавил: «В конце концов, невозможно отрицать, что именно ты порекомендовал меня королю Казмиру».
«Именно так».
«Я узнал следующее. Казмира беспокоит предсказание по поводу первородного сына Сульдрун».
«Мне известно это предсказание — его изрек Персиллиан, Волшебное Зерцало. И мне известны причины беспокойства Казмира».
«Факты просты, но преисполнены иронией судьбы! Отцом первородного сына Сульдрун был Эйлас, король Тройсинета. Сына этого зовут Друн, и за год, проведенный в обители фей, он достиг девятилетнего возраста согласно человеческому летосчислению».
