Пока он шел, до его слуха донеслись голоса и крики. Остановившись, он стал вглядываться, напрягаясь изо всех сил, и увидел, что у входа в пещеру столпилось множество стражников разных рангов, охраняющих ворота.
Стояли они, сомкнув ряды,
Как деревья в лесной глуши,
Каждый держал свое копье
И выставил прочный щит.
Стояли они, сомкнув ряды
И развернув знамена,
Ясное солнце на них с высоты
Свет свой лило червонный.
Как воплощенье самой беды
Стояли они, сомкнув ряды.
Здесь полководцы различных мастей
Под стягами яркого шелка
Готовы непрошеных встретить гостей
С яростью лютого волка,
Здесь тигр и медведь бок о бок стоят
С пантерой и барсом рядом;
Все они злобы своей не таят,
Пылают огнем их взгляды.
Подобно тапиру, они храбры,
Отважны, увертливы и хитры.
Владеют они с незапамятных пор
Наукою превращенья.
Спустились они с высоких гор,
Выползли из потаенных нор,
Готовы любому дать отпор,
Готовы воздать отмщенье.
Здесь серны коварны, а зайцы ловки,
Здесь змеи – отличнейшие стрелки,
Гориллам понятен язык людской,
И все они без исключенья
Умеют порядок блюсти боевой,
Умеют вести сраженье.
Увидев это полчище, Сунь У-кун не осмелился идти дальше: он съежился и повернул обратно. Вы можете подумать, что он съежился от страха? Ничего подобного! Он вовсе не испугался. Он дошел до того места, где убил бесенка, нашел желтый флажок и медный гонг, повернулся лицом к ветру, прочел заклинание и, представив себе, как выглядел бесенок, встряхнулся, после чего сразу же принял его облик. Он начал бить в гонг и большими шагами направился прямо к пещере. Но только было он собрался разглядеть пещеру, как его окликнула какая-то обезьяна-горилла:
– Это ты, Юлай Юцюй? Уже вернулся?
Сунь У-куну ничего не оставалось, как ответить:
– Да, вернулся!
– Ступай живей! Наш великий князь ждет тебя с ответом. Он сейчас в живодерне.
Услышав эти слова, Сунь У-кун ускорил шаг и, продолжая бить в гонг, направился к главным воротам и огляделся. Перед ним было пустое помещение, высеченное в каменной скале над обрывом. Слева и справа росли чудесные цветы и трава, а впереди и позади высилось множество старых кипарисов и высоких сосен. Он прошел дальше, незаметно очутился за вторыми воротами и, подняв голову, вдруг увидел беседку с восемью окнами, внутри которой виднелось кресло, оправленное золотом. На нем важно восседал сам повелитель демонов, поистине страшный и безобразный:
Над головой его трепещет свет неверный,
И красный дым от косм его струится.
Торчат усы, как две железных спицы,
Над пастью шириной неимоверной,
Утыканной громадными клыками,
По виду схожими с булатными клинками.
Дух смертоносный от него исходит;
Очами злыми, как у бурого медведя,
И круглыми он медленно поводит,
Блестят они, как бубенцы из меди,
И ярым блеском звезды превосходят.
Густыми волосами весь покрыт он,
Как войлоком, из черной шерсти сбитым.
Железный пест, который держит бес,
Длинен настолько, что касается небес.
Сунь У-кун напустил на себя вид полного пренебрежения к дьяволу. Более того, он нарочно не совершил никаких положенных церемоний в знак приветствия, а отвернулся и, глядя по сторонам, продолжал колотить в гонг.
– Это ты явился? – спросил повелитель демонов.
Сунь У-кун не ответил.
– Это ты Юлай Юцюй? – раздраженно переспросил князь.
Ответа опять не последовало.
Тогда князь подошел у Сунь У-куну и, схватив его за шиворот, спросил:
– Ты что трезвонишь, вернувшись домой? Почему молчишь и не отвечаешь, когда тебя спрашивают?
Тут Сунь У-кун швырнул гонг на землю.
– «Отчего» да «почему», – передразнил он. – Я же говорил тебе, что не хочу идти, а ты насильно послал меня! Попал я туда и вижу несметное количество людей и коней, построенных в полки. Они как увидели меня, так и заорали в один голос: «Лови его, держи!» Тут меня стали таскать, давить, жать и растягивать, втащили, наконец, в город и привели к правителю, а тот сразу же велел: «Четвертовать!» Хорошо, что советники отговорили его и даже привели пословицу: «Когда две семьи враждуют, послов не убивают». К счастью, меня пощадили, отобрали у меня грамоту о войне, а затем вывели из города под конвоем, да еще напоследок перед всем строем всыпали мне тридцать палок по пяткам, после чего отпустили и велели доложить тебе о происшедшем. У них там собрано большое войско, которое в скором времени явится сюда и вызовет тебя на бой.
– Теперь я вижу, что ты действительно пострадал. То-то, когда я тебя окликал, ты не отзывался, – уже более мягко сказал князь.
– Конечно, пострадал, – ответил Сунь У-кун. – Я не отзывался только потому, что с трудом превозмогал боль.
– Сколько же у них там людей и коней? – спросил князь, переходя к делу.
– Меня там до того напугали, что я был почти без сознания, да еще к тому же избили. Где уж мне было подсчитывать да прикидывать, какое там количество людей и коней! Я видел только, что оружие всякое выставлено густым лесом. – И Сунь У-кун закончил свой рассказ так:
Щиты и копья, мечи и латы,
Кольчуги, отделанные богато,
Ножи и пики, луки и стрелы,
Секиры, выкованные умело,
Знамена, что плещут шелком алым,
Шлемы с забралом и без забрала,
Ружья, пищали и вилы стальные,
На длинных шестах значки полковые,
Железные булавы с шипами –
Едва удержишь двумя руками! –
Нагайки-свинчатки, из кожи плети,
Молоты из червонной меди,
Есть остроги, как для красной рыбы,
Тяжелые палицы, словно глыбы,
И самострелы, и колотушки,
И сабли, что тело режут на стружки;
А воины кровожадны и грубы,
На них сапоги и толстые шубы.
Князь выслушал Сунь У-куна и засмеялся.
– Это все неважно! Пустяки! Если у них есть только такое оружие, о котором ты говоришь, то достаточно напустить на него огонь и ничего не останется. Ты пока что ступай к Золотой царице и расскажи ей обо всем, чтобы она не огорчалась, а то она слышала сегодня утром, как я сердился и решил идти войной, так у нее слезы все текут ручьем и не просыхают. Отправляйся к ней и скажи, что там, мол, людей и коней много, все храбрые да отважные, наверняка одолеют меня. Пусть она хоть немножечко утешится!
