воровка и злодейка, — напомнила себе Лифт, восстанавливая потрясность. — Она отмывает сферы, используя приют как прикрытие. Но наверно, даже воровка и злодейка иногда делает добрые дела».
— Я в полном недоумении, — проговорил Виндль. — Госпожа, о чем вы думаете?
Она посмотрела на толстую наружную дверь. Наверняка старик уже мертв. Никому нет дела, вряд ли кто-то вообще заметит. Всего лишь старик, которого нашли мертвым в переулке после бури.
Но Лифт… Лифт будет его помнить.
— Идем, — сказала она.
Пока Коряга отвернулась отчитать кого-то из детей, Лифт подошла к двери, отодвинула засов и выскользнула наружу.
Над головой урчало голодное небо, темное и злое. Лифт его понимала. Когда слишком долго не ешь, рад любой крошке и не постоишь за ценой.
Буря только подступала, но судя по отдаленным молниям, буревой стены перед ней не было. Ее приход станет не внезапным, грандиозным событием, а скорее тягомотным наступлением. Буря маячила, словно бандит с ножом в подворотне в ожидании случайной жертвы.
Лифт подошла ко входу в переулок и крадучись двинулась вперед, мимо лачуг. Выглядели они слишком непрочными, чтобы выдерживать великие бури. Город строили так, чтобы негде было разгуляться ветрам, но все же здесь полно рухляди. Чихнуть посильнее — и половина жителей переулка останутся бездомными.
Они тоже это понимали, поэтому почти все укрылись в убежищах. Лифт заметила лицо: кто-то с сомнением выглядывал меж тряпья, которым были завешены окна. С земли рядом с окном поднимались спрены ожидания, похожие на красные вымпелы. Такие люди были слишком упрямыми, а может, и вовсе безумными — их не волновало происходящее вокруг. Она их ни капельки не винила. Правительство раздает внезапные беспорядочные приказы и ожидает, что все бросятся их выполнять? Лифт на это обычно не обращала внимания.
Но ведь наверняка они видели, что творится в небе, слышали гром. Вспышка красной молнии осветила все вокруг. Сегодня этим людям стоило послушаться.
Она медленно и осторожно кралась вглубь переулка, скрытого в неясных тенях. Над головой тучи, сфер нет — люди унесли их с собой, — темень хоть глаз выколи. Стояла полная тишина, только грохотало в небе. Бури, неужели старик и правда здесь? Может, он все-таки укрылся в убежище, а тот пронзительный крик не имеет к нему никакого отношения?
«Нет, ничего подобного», — подумала Лифт. Ее снова пробрал озноб. Ладно, если старик и правда здесь, где искать тело?
— Госпожа, — прошептал Виндль. — Ох, не нравится мне это место, госпожа. Что-то не так.
Все не так! С тех самых пор, как ее выследил Мрак. Лифт прошла мимо теней, которые, скорее всего, были бельем, развешанным на веревках между лачугами. Во тьме они казались скрюченными, изломанными телами. Очередная вспышка молнии не сильно помогла: в алых сполохах стены и лачуги словно залило кровью.
Когда уже этот переулок закончится? Лифт вздохнула с облегчением, наконец споткнувшись обо что-то. Пошарив внизу, нащупала руку под тканью. Тело.
«Я буду помнить о тебе». Наклонившись и сощурившись, Лифт пыталась различить очертания фигуры старика.
— Госпожа… — заныл Виндль. Он обернулся вокруг ее ноги и прильнул, как ребенок к матери.
«Что это?» Тишина уступила место щелчкам и скрежету. Звуки доносились со всех сторон. И только теперь до Лифт дошло, что она нащупала не шикву. Ткань была слишком плотной и толстой.
«Матерь! — в ужасе подумала она. — Что происходит?»
Сверкнувшая молния на мгновение осветила труп. На земле лежала женщина, устремив в небо невидящий взгляд. Черно-белая форма, вспыхнувшая багрянцем, была покрыта чем-то шелковистым.
Ахнув от испуга, Лифт отскочила и врезалась во что-то позади — еще одно тело. Она крутанулась на месте, и ритмичные щелчки зазвучали громче. Следующая вспышка молнии выхватила из тьмы прислоненное к стене переулка тело. Мужчину привязали к лачуге, его голова безвольно свесилась набок. Она узнала его, как и женщину на земле.
«Приспешники Мрака, — подумала Лифт. — Оба мертвы».
— Однажды, путешествуя по стране, в которой ты никогда не побываешь, я услышал интересную мысль.
Лифт застыла. Это был голос того старика.
— Там есть племя, которое верит, что каждый день, засыпая, человек умирает. Они верят, что сознание не сохраняется: если его прервать, с пробуждением в теле рождается новая душа.
«Бури, бури, БУРИ!» — подумала Лифт, кружась на месте.
Казалось, стены двигаются, шевелятся, скользят, словно вымазанные маслом. Она хотела было отойти подальше от трупов… но перестала понимать, где они. С какой стороны она пришла? В ту сторону — это вглубь кошмарного переулка?
— В этой философии не все гладко, — продолжал голос, — по крайней мере, для внешнего наблюдателя. Что насчет памяти и преемственности культуры, семьи, общества? Омнити учат, что все это ты наследуешь утром от предыдущей души, обитавшей в теле. В определенные участки мозга записываются воспоминания, чтобы помочь тебе прожить единственный день своей жизни по полной.
— Что ты такое? — прошептала Лифт, лихорадочно озираясь, пытаясь сориентироваться во тьме.
— Для меня самое интересное в этих людях то, как они вообще продолжают существовать. Ведь если каждый искренне поверит, что жить осталось всего один день, наступит хаос. Я часто задаюсь вопросом, что же о вас думать, раз уж эти люди, имея столь исключительные верования, проживают свои жизни почти так же, как и все вы.
«Вот он», — подумала Лифт, разобрав среди теней человеческий силуэт.
Впрочем, в свете молнии стало ясно, что он не совсем целый: в плоти не хватало кусков, правое плечо заканчивалось культей. Бури, он был голым, а в животе и бедрах зияли странные дыры. Еще и глаза не хватало. Однако крови не было. В быстрой череде вспышек Лифт заметила, как что-то карабкается по его ногам — кремлецы.
Вот откуда щелчки. Бесчисленное множество кремлецов, каждый размером с палец, покрывало стены. Мелкие хитиновые твари щелкали лапками, вызывая отвратительный шум.
— Примечательно, как сложно эту философию опровергнуть. Как понять, что ты тот же, что и вчера? Как узнать, что в твоем теле новая душа, если воспоминания у нее те же? Но тогда… если она ведет себя так же и думает, что является тобой, какая разница? Что значит быть собой, Сияющая малышка?
Во вспышках молний — они били все чаще — Лифт увидела, как по лицу старика ползет кремлец и с его спинки свисает некая округлая выпуклость. Тварь залезла прямо в глазницу, и Лифт поняла, что выпуклость — это глаз. Другие кремлецы карабкались по туловищу и заполняли дыры, формировали отсутствующую руку. Каждый нес на спинке нечто похожее на кусочек кожи. Эти кусочки кремлецы выставляли наружу, а
