Сюзанна опять отчаянно замахала ему обеими руками, мол, давай дальше.
– Если ты Блейн Моно… ну… мы хотели тебя попросить, чтобы ты нас подвез.
Он отпустил кнопку. В течение нескольких – долгих, гнетущих – мгновений ответа не было. Эдди с Сюзанной они показались часами. В затянувшейся тишине слышалось только тревожное хлопанье голубиных крыльев. А когда, наконец, голос Блейна раздался снова, он шел теперь только из маленького динамика на воротах и звучал почти как человеческий:
– НЕ ПЫТАЙТЕСЬ МЕНЯ ОБМАНУТЬ. МОЕ ТЕРПЕНИЕ НЕ БЕЗГРАНИЧНО. ВСЕ ДВЕРИ В ТЕ МИРЫ ЗАПЕРТЫ. ГИЛЕАДА БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, А ВСЕ, КОГО ЗВАЛИ СТРЕЛКАМИ, МЕРТВЫ. А ТЕПЕРЬ ОТВЕЧАЙТЕ НА МОЙ ВОПРОС: КТО ВЫ ТАКИЕ? И ПОДУМАЙТЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОТВЕЧАТЬ – Я ВАС В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ СПРАШИВАЮ.
Раздался какой-то шипящий звук. С потолка пролился тонкий луч ослепительного голубого света – настолько яркого, что он казался почти белым – и прожег дырку размером с мячик для гольфа в мраморном полу футах в пяти левее коляски Сюзанны. Из дырки ленивой струйкой поднялся дымок. Запахло, как пахнет воздух после удара молнии. Секунду-другую Эдди с Сюзанной смотрели, застыв в немом ужасе, друг на друга, а потом Эдди рванулся к переговорному устройству и вдавил пальцем кнопку.
– Ты ошибаешься! Мы действительно из Нью-Йорка! Мы прошли сюда через двери на берегу… совсем недавно, несколько недель назад!
– Это правда! – крикнула Сюзанна. – Клянусь, это правда!
Тишина. Розовая спина Блейна тускло мерцала за длинным барьером. Казалось, окно на передней части косится на них точно сонный стеклянный глаз. «Дворник» смахивал на опущенное в хитроватом прищуре веко.
– А ГДЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА?
– Господи, где я возьму ему доказательства? – Эдди беспомощно повернулся к Сюзанне.
– Не знаю.
Эдди снова нажал на кнопку.
– Статуя Свободы? Это о чем-то тебе говорит?
– ПРОДОЛЖАЙ, – теперь голос Блейна звучал едва ли не задумчиво.
– «Имперский штат»! Эмпайр-Стейт Билдинг! Фондовая Биржа! Центр международной торговли! «Горячие парни из Кони – Айленд»! Радио-Сити мюзик-холл! Ист-Вил…
Блейн перебил его… и на этот раз – невероятно, но факт – голос, звучащий в динамике, был в точности голосом Джона Уэйна.
– О'КЕЙ, ПИЛИГРИМ. Я ТЕБЕ ВЕРЮ.
Эдди с Сюзанною снова переглянулись, только теперь в их глазах, пусть и немного растерянных, было искреннее облегчение. Однако обрадовались они рано – когда Блейн заговорил снова, его голос опять прозвучал безучастно и холодно:
– ЗАДАЙ МНЕ ВОПРОС, ЭДДИ ДИН ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. И ПУСТЬ ЭТО БУДЕТ ХОРОШИЙ ВОПРОС. – После недолгой паузы, Блейн добавил: – ИБО, ЕСЛИ ВОПРОС БУДЕТ ГЛУПЫМ, ВЫ ОБА УМРЕТЕ, ОТКУДА БЫ ВЫ НИ ПРИШЛИ.
Сюзанна оторвала озадаченный взгляд от «коробки» на створке ворот и поглядела на Эдди.
– Он это о чем?
Эдди тряхнул головой:
– Без понятия.
28
Комната, в которую затолкал его Гашер, показалась Джейку похожей на шахту ракеты «Минитмен», украшенную вещами, уместными только в дурдоме. Вообще непонятно, что это такое было: отчасти музей, отчасти жилая комната, отчасти местечко тусовок каких-нибудь хиппи. Пустое пространство над головой упиралось в сводчатый потолок, выгнутый в форме сферы; пол уходил из-под ног, стены опускались еще футов на семьдесят пять или восемьдесят и плавно переходили в такое же круглое дно. По всей единственной круглой стене вертикальными меридианами протянулись неоновые лампы всевозможных цветов: красные, синие и зеленые, желтые и оранжевые, розовые и персиковые, – сходящиеся радужными узлами на потолке и на дне стартовой шахты… если это, конечно, шахта.
Сама комната, ограниченная снизу ржавой железной решеткой, располагалась примерно в верхней трети этого громадного сферического пространства. Там и сям на железной решетке, которая здесь заменяла пол, валялись ковры, с виду похожие на турецкие (позже Джейк узнал, что их выткали в баронетстве Кашмин). Уголки ковров были прижаты к полу тяжелыми сундуками, обитыми медью, большими торшерами и изогнутыми ножками кресел, заваленных всяким хламом. В противном случае они трепыхались бы на ветру, как бумажные ленточки перед включенным вентилятором – снизу шел непрерывный поток теплого воздуха. Другая струя, поступавшая из кольца вентиляционных отверстий вроде тех, что Джейк видел в тоннеле, кружила футах в пяти у него над головой. На дальнем конце странной комнаты была еще одна дверь, точно такая же, как и та, через которую они с Гашером вошли сюда. Джейк решил, что за ней продолжается коридор, следующий под землей вдоль пути Луча.
В комнате были люди. Шесть человек: четверо мужчин и две женщины. Джейк догадался, что перед ним – вся верхушка командования Седых… если, сделаем оговорку, им осталось еще, кем «верховнокомандовать». Из того, что Джейк знал о Седых, можно было с уверенностью заключить, что они вымирают как вид. Среди собравшихся в комнате не было ни одного молодого, однако и стариками он их не назвал бы. Еще вполне, как говорится, в расцвете сил. Они все как один повернулись к Джейку и уставились на него с любопытством не меньшим, чем он – на них.
В центре комнаты на громадном кресле, которое вполне бы сошло за трон, восседал, перекинув массивную ногу через подлокотник, здоровенный мужик – нечто среднее между воином-викингом и великаном из детской сказки. Его обнаженный до пояса мощный торс являл собой гору накачанных мускулов. На плече у него на широком ремне висел кинжал в ножнах, а на шее – какой-то странный амулет. Не считая серебряной ленточки вокруг бицепса на одной руке, на нем еще были мягкие, облегающие кожаные штаны, заправленные в сапоги. Свой желтый шарф он носил не на шее и даже не на голове, как Гашер, а повязанным вокруг голенища высокого сапога. Грязные светлые с проседью волосы ниспадали каскадом почти до середины широкой спины; зеленые его глаза, любопытные и пытливые, напоминали глаза кота, достаточно старого, чтобы набраться ума, но не такого еще престарелого, чтобы утратить ту утонченную жестокость, которая в кошачьих кругах считается атрибутом личности интересной и благородной. На спинке кресла висел на потертом ремне автомат допотопной конструкции.
Джейк повнимательнее присмотрелся к кулону на груди викинга – великана и у видел, что это стеклянная колбочка в виде гроба, подвешенная на серебряной цепи. Внутри, под стеклом, тускло поблескивал золотой циферблат. Стрелки показывали пять минут четвертого. Под циферблатом качался туда-сюда крошечный золотой маятник, и хотя в комнате постоянно стоял мягкий шум от поступавшего снизу и сверху воздуха, Джейк расслышал, как тикают часики. Стрелки двигались быстрее, чем следует, и Джейк вовсе не удивился, когда увидел, что они вращаются в противоположную сторону.
