— Ну и вопросы!.. Кстати, на чешуе шрамы были бы меньше заметны. Ну а если серьезно… Ты же знаешь, что мне интересно все то, в чем сложно разобраться. А магия стонхаров настолько загадочна и… Мне нравится веяние ветра восьми лун.
Закрыв глаза, шаман впал в задумчивость.
— Если бы только Кайя осталась среди моего народа, весна была бы прежней, — прошептал он через некоторое время, — без запаха горящей полыни. Только ей, Кайе, были подвластны прекрасные цветы Белого ветра…. Для меня они неразрывно связанны с образом Кайи.
Северин молчал, ему казалось бессмысленным жалеть о том, что давно свершилось, о том, что уже не вернуть.
— Уже который год я обещаю свой трон тому или той, кто сможет пробудить цветы Белого ветра.
— Ну и как, успешно?
— Нет, потомок мой. И ты это знаешь не хуже меня, так что нет смыла притворяться… Наверное, я запомнюсь всем будущим поколениям как самый жадный до власти шаман, который правил в Доме Предков два века подряд.
— Хочешь совет? Передай власть созидателю Кецам-Ро.
— Нет. Я не стану отрекаться от своего высказанного ранее обещания и вверю эти благодатные земли в руки того, кто постигнет ту же мудрость, которую постигла бесподобная Кайя.
— Хм! — Белозор внимательно посмотрел в наполненные скорбью глаза Арт-Хатт-арта. — Кажется, ты запутался в своих собственных сетях, изначально предназначавшихся для кого-то другого.
— Ты прав… Я даже успел смириться со своим пленом.
Вскоре не на шутку загрустивший Арт-Хатт-арт выпроводил своего внука из тронного зала. Он знал, что маг проделал длинный путь и теперь, наверняка, захочет перевести дух. Однако и не помышляющий об отдыхе Белозор пошел со своими наемниками и ученицей в главный парк, дабы немного ознакомить их со стонхарскими традициями. По дороге в парк Яська подметила то, что в городе нет четко обозначенных улиц, а все дома различаются лишь размерами и разнообразием цветочных гамм. Хотя парк можно было найти без особых проблем: перед входом находилась огромная каменная плита, с выбитыми на ней загадочными рунами.
Длинная, лучеобразная аллея парка, по которой они шли, заканчивалась идеально правильным кругом, в центре которого возвышался величественный идол, размером с вековой дуб. Перед идолом, на земле, находилась четко очерченная треугольная площадка.
Величественный идол изображал юношу-стонхара. Вокруг его головы, закусив хвост, обвилась змея. Сначала Яська подумала, что змея символизирует корону, но присмотревшись лучше, поняла, что поспешила с выводами: змея обвилась ниже лба, закрыв собой глаза юноши. Его левая рука, на тыльной стороне которой были видны даже мелкие чешуйки — с такой тщательностью и мастерством в свое время ваялось божество — указующим перстом показывала на любого, кто заходил на треугольную площадку. Другая рука, согнутая в локте, демонстрировала ладонь безоблачному небу.
— Представляю вам прародителя стонхаров, — маг кивнул в сторону.
— Как его зовут? — поинтересовался Растрепай, он осматривал диковинного гиганта с приоткрытым от удивления ртом.
— Тасмай-Аккад, а тот, который вокруг его глаз — лунный змей Офий.
— Господин Северин, а ты, получается, внук шамана? — Таль потерял всякий интерес к идолу и решил переключить свое внимание на Белозора. — Вот это ново!
— Да! Ты не похож на них! У многих стонхаром золотые волосы, а у тебя нет! — к Тальке присоединился второй наемник. — Наверное, ты весь в папеньку.
— Вам-то что за печаль? — неожиданно рассвирепел маг. — С каждым рождением внешность иная! Суть — это главное!
Приутихшие наемники во все глаза смотрели на Белозора, даже не пытаясь что-либо возразить.
Неожиданно к статуе бесшумной поступью подошли два стонхара — старый и молодой. Оба были облачены в белые, свободные одежды. В полном молчании они поклонились своему идолу и возложили к ногам Тасмаай-Аккада наполненные цветами блюдца и украшенные золотыми узорами горшочки. Затем, созидатели обошли божество несколько раз и снова ему поклонились. Не сдержав любопытства, Яська приоткрыла крышку одного из горшочков и заглянула внутрь, воздух сразу же наполнился запахом душистого меда.
— Не кощунствуй! — маг оттащил ее от божественных подаяний. — Никто кроме шамана и этих созидателей, не должен касаться подаяний.
— Да мне просто интересно! — попыталась оправдаться юная чародейка.
— Могла бы спросить у меня!
Она виновато улыбнулась и, увидев, что созидатели направляются в их сторону, поспешила спрятаться за Северином.
Маг несколько мгновений буравил недовольным взглядом подошедших к ним созидателей, а затем, нехотя сказал:
— Знакомьтесь! Это — Пал-Леур.
Старый стонхар приветствовал Яську и наемников изящным кивком головы.
— А это — Кецам-Ро.
— Мы бы хотели провести вас по нашим прекрасным фруктовым садам, — сказал Кецам-Ро, слегка поклонившись. Его голос был глубоким и мелодичным.
— Я не пойду. Чего я там не видел? — Белозор показал рукой на свою компанию: — Вот им предлагайте!
— И я не пойду, — Яська ответила отказом, потому как всерьез опасалась того, что во время прогулки молодой стонхар отчитает ее за недавно содеянное кощунство.
Зато Таль и Растрепай с радостью приняли приглашение, потому что молодой созидатель, в отличие от Северина, производил впечатление общительного человека, который навряд ли станет отмахиваться от заданных вопросов.
Когда часть компании в лице двух наемников и Кецам-Ро исчезла из виду, хитро прищурившийся маг обернулся и самым праздным тоном поинтересовался у все еще находящейся позади него Яськи:
— И как долго ты намерена прятаться за моей спиной?
— А почему тот, старый, не уходит? — поинтересовалась она, выглянув из-за плеча учителя.
— Сейчас узнаем. — Его забавляла подобная реакция ученицы.
— Какими словами усладить твой слух, Пал-Леур? — обратился к созидателю Северин.
— Подожди. Сначала разреши пояснить. — И созидатель безо всяких вступлений приступил к своему повествованию, нисколько не тяготясь присутствием Яськи. — Когда-то я думал, что дочка шамана, то есть Кайя, предназначалась мне судьбой. Именно поэтому я решил стать созидателем, чтобы быть ближе к божественному цветку стонхаров. С самого детства я готовился к тому, чтобы стать самым идеальным существом на свете. Я изжил из своей души все присущие стонхарам пороки и стал чист как горный ручей. Я стремился добиваться успеха во всех делах, за которые брался. Ей нравились песни, и я слагал лучшие из слов и посвящал их только ей. Когда Кайе наскучивала рифма, я добивался высот в игре на флейте, она любила цветы, и я выращивал самые красивые розы, я рассказывал ей, о чем шепчутся звезды и о вечной весне в сердце. Я учился у зеркальных дел мастеров, чтобы сотворить для нее магическое зеркало, которое воспевало бы ее красоту…
