— Э, парни, довольно! Теперь каждый по отдельности. Ты, там, давай победи эту вражину… то есть мешок с сеном!
Конан схватил мешок, набитый соломой, который висел на палке, и бросил его в парня, стоявшего впереди, худенького крестьянского юношу. Парень провел сильный, но неловкий выпад, отражая атаку падающей на него куклы. Затем выронил свой деревянный меч, отскочил и начал вытаскивать занозы из руки.
— Следующий! — рявкнул Конан. — Думай, что этот мешок — свирепый кофийский копьеносец! Он хочет пронзить тебя своим копьем!
Приземистый подмастерье портного с коротко остриженными волосами отразил нападение мешка героическим ударом. Но затем скорчился от кашля, поскольку его отважная атака выпустила на волю целые тучи пыли.
— Довольно! — Конан поднял руку. — Теперь бейтесь парами! Медная монета тому, кто разукрасит своего противника, как майскую розу.
Когда деревянные палки дружно застучали друг о друга, Конан спустился вниз по холму. Там тренировалось сорок рекрутов под ленивым надзором Бильхоата.
Киммериец остановился возле своего старого товарища, который, как и он сам, некогда был вором, а нынче сделался офицером.
— Боюсь, эти деревенские чурбаны никогда не смогут выступить против Седьмого Легиона короля Страбонуса.
— Нам это только на руку. В таком случае нам не следует бояться, что мы останемся без работы. — Он подмигнул Конану. Питомцы Бильхоата неровными рядами бегали по полю туда и сюда.
— И все же, если мы сможем вложить им в руки настоящие мечи, они, возможно, чему-нибудь да научатся. — Конан поиграл своим мечом. — Когда ты познал тяжесть оружия, ты, считай, постиг половину всего искусства.
Бильхоат потряс головой:
— Эти сейчас научились бы только одному: как отрубить себе пальцы. Очень мудро со стороны принца Ивора не давать им острую туранскую сталь, пока не дошло до настоящего дела.
— Возможно, ты и прав. — Конан рассмеялся. — Возможно, эти парни что-то и смогут сделать, особенно если принц Ивор польет их животворной водичкой своих речей. — Он поглядел на склон холма, где бились его рекруты. — Мне пора. Мои идиоты передрались.
Киммериец пошел вверх по склону, где два конюха катались по земле, сцепившись. Свои «мечи»-палки они отбросили. Они пытались выцарапать друг другу глаза или откусить уши — как получится. Конан схватил обоих за воротники, сильно стукнул пониже спины, а затем отбросил — одного налево, другого направо.
Зрителям он заорал:
— Довольно! На сегодня хватит! Идите по домам!
Когда последний из питомцев Конана исчез, он забрался в тень виноградника. Если так пойдет и дальше, то скоро распустят остаток этой гражданской самообороны. Он подошел к остальным трем офицерам, и все вместе они зашагали к городским воротам.
— Ах, Конан, после такого денька муштры всех этих гражданских мне по-настоящему становится жаль, что я тут и участвую во всем дерьме, — говорил низкорослый аргосиец с тщательво ухоженными усами. Он глядел на Конана с тоской и яростью.
Конан засмеялся.
— Вот так так, Павло! Зато и оплата в три раза выше прежней.
— Дерьмо! — пробормотал толстяк, шедший за ними следом. — Трижды нуль все равно будет нуль! Наши начальники должны меня еще убедить, что день выплаты жалованья действительно настанет, когда вся эта мутотень останется позади. Что до уважения… — И он поставил финальную точку своим жалобам, шумно испустив газы.
Все расхохотались.
— Все это чистая правда, Франос! — подтвердил Бильхоат. — Вы заметили, что цены этом проклятом городе сильно возросли, с тех пор как Ивор отдал приказ открыть нам неограниченный кредит? Думается, я проел уже все, что мне причитается по выплатам.
— Если смотреть, как ты вливаешь в себя грог, то трудно в этом усомниться, — сказал Павло. Все опять засмеялись.
— Мужики, вот и городская стража. Делаем мужественное лицо! — Конан мотнул головой в сторону солдат, одетых в серое, которые стояли в помещении таможни и с неподвижными лицами обменивались тихими замечаниями, пока наемники проходили мимо. Конан прошептал: — Они подумывают, не конфисковать ли наше оружие. Что ж, вполне могут попытаться.
Однако когда дежурный офицер увидел знаки различия проходящих наемников, он приветствовал их молчаливым кивком.
— Проклятые уличные воришки! — прошипел Бильхоат. — Так и вертятся, так и ходят вокруг с гордым и независимым видом, а сами думают, как бы запустить лапу в наши кошельки.
Бывший вор выразительно согнул валец, как только стражники повернулись к нему спиной.
— Да, они с нами обходятся довольно-таки сурово, — сказал Франсе. — Особенно когда была та склока, два дня назад, когда Варг и его подвыпившие дружки рвались в запретный квартал города.
— Если они только попытаются встать меня на дороге, я сделаю из них коровью лепешку, — заявил Бильхоат. Его сморщенное лицо приняло решительное выражение.
— Да уж, — согласился с ним Павло, — мы могли бы поджарить их дерьмовый город и слопать его на серебряной тарелке. — Он с бешенством посмотрел на Конана. — Не так плохо быть офицером если это позволяет тебе входить в город вооруженным.
Разговаривая, наемники миновали рыночную площадь и вошли в кабак, открыв полукруглую дверь, над которой сверху был прибит измятый щит. На щите был изображен светящимися яркими красками красный ястреб, устремляющийся на бегущего зайца. Кабак был огромен, как караван-сарай, там было темно и дымно. Дымила гигантская печь, расположенная где-то в недрах заведения.
Помещение было полно людей, которые бездельно стояли или сидели, поскольку не для всех нашлось место на скамье. Каменный прилавок отделял посетителей от бочек с вином и пивом. Узкий проход за прилавок был предназначен только для служащих. Столы и скамьи были сделаны также из камня и стояли на небольших возвышениях. Таким образом, в конце рабочего дня было достаточно всего лишь нескольких ведер воды. Облил все это хозяйство — и готово, снова все чисто. Кроме того, имелся еще второй выход на улицу. С какой стороны ни посмотри, а это идеальное место для пьяных солдат, думал Конан. Надежное и спокойное. Если вообще возможны спокойные места.
Вновь пришедшие были встречены громкими приветственными криками, пока пробирались к прилавку. Соленые шуточки, высоко поднятые пивные кружки — все это стихло за тем столом, где сидел Зено с его закадычными дружками из отряда Гундольфа. Они бросали на киммерийца мрачные взгляды. Зено был офицером, и, следовательно, ему тоже дозволялось носить оружие в черте города. Теперь одна его рука беспокойно гладила рукоять меча, а другая подносила к губам кувшин с вином.
— Что будем сегодня пить? — осведомился Конан вполголоса. — Пиво? Отлично! Принеси нам четыре кувшина, Белда! — Он бросил звонкую серебряную монету на прилавок. — И будь готова, детка, быстро вновь наполнить их живительной влагой, ибо, имея дело с такими парнями, как мы, эти бедняги быстро иссякнут.
Дородная кабатчица, имевшая такой вид, будто приходилась мамашей доброй половине своих постояльцев, принесла большие глиняные кувшины и с интересом посмотрела, как они показывают донышко четырем наемникам. Терпеливо собрала она пустые сосуды, снова наполнила их и вновь потащила раздавать ненасытным пьянчугам. Четверо наемников отошли от прилавка и со свирепыми ухмылками направились к одному из столов. Тотчас же остальные посетители дали им место, чтобы они также могли опуститься на жесткие скамьи.
— Ах, осточертело мне смотреть на этих неумытых девиц, которые водятся в открытой части города. — Павло бросил взгляд на молодую особу, облаченную в лохмотья, которая, держа в руке гигантскую бутыль, проталкивалась сквозь толпу. Щипки и дружеские похлопывания пониже спины — все это, судя по всему, было ей знакомо. — Должны же быть в этом городе девки покраше.
— Да уж, — Франос кивнул со скорбным видом. — Отцы города набили бордели и кабаки Тантизиума своими дочерьми, которых никто никогда не взял бы замуж.
— Не забудь и тех, кто уже трижды побывал замужем, как толстуха Филиопа в «Охотничьем Роге», — Бильхоат почесал живот, изображая толстую бабу. Все застонали от смеха при этом представлении.
— Слушайте Бильхоата! Он спит в ее объятиях, как комнатная собачка!
Это замечание вызвало восторженный рев.
Сосед Конана, темноволосый мошенник, который уже изрядно набрался, вмешался в разговор:
— Среди баб-наемниц есть несколько сладеньких, — Он сощурил глаза и оглядел собравшихся. — Неужто ни с одной не провели приятного часика?
Бильхоат нахмурился:
— Я скорее проведу ночь с кабаном, и плевать на его жесткую шкуру, чем с одной из этих баб, которые увешаны кинжалами и шпильками и готовы в любую секунду пустить их в ход. — Он содрогнулся. — Или с драконом в его чешуе…
