изоляторе повесился Виталий Золоторёв.
- То есть как? Там же за этим следить должны? – Для меня эта новость была полной неожиданностью.
- Должны, да вот не уследили. Теперь будет разбирательство, и кого-то сильно взгреют.
- А с ним ещё кто-то в камере был?
- Были два задержанных, но как они утверждают - ничего не слышали, ничего не видели, спали. – «Дмитрич» с прищуром посмотрел на меня, - А вот теперь скажи мне Александр, не твоих ли рук это дело? Не бойся и говори правду.
- Нет, товарищ подполковник, я тут не при чём.
- Ну и хорошо, мне спокойнее стало.
И тут мне в голову пришла мысль рассказать Петру Дмитриевичу о вчерашнем вечернем происшествии. Выслушав мой рассказ, он почесал голову (ну вот, началось!) и сморщившись прокомментировал это дело:
- Да, есть у нас такие, но за руку их поймать сложно.
- А если я помогу вам в этом деле?
- Каким образом?
- Посмотрю на ваших сотрудников и расскажу про каждого, что это за человек.
- Вообще-то это можно классифицировать, как вмешательство в личную жизнь.
- Согласен, есть здесь некий моральный аспект, но ведь мы не собираемся на всех столбах развешивать плакаты с описанием внутреннего мира человека. Это будет только, так сказать, для служебного пользования.
Подполковник заёрзал на стуле, - Вообще-то такую информацию в службу безопасности надо передавать.
- Ну это вы уже сами решайте, куда и кому её передавать, только просьба у меня всё та же, моя фамилия нигде не должна фигурировать.
Пётр Дмитриевич хмыкнул, - тогда эта информация только для меня будет. Ладно, подумаю…
Мы поднялись и направились к выходу.
- А ведь я сегодня в госпиталь еду, договорился с другом-хирургом.
- Удачной вам поездки, и про меня другу-хирургу тоже говорить не надо.
- Вот ты какой, Александр, нигде светиться не хочешь.
- Вы уж простите, но пока мне рано появляться на публике.
Мы пожали друг другу руки и разъехались каждый в свою сторону.
В течении дня я несколько раз обдумывал утренний разговор и решил попросить подполковника посмотреть на тело «упыря». Ну не верилось мне, что он сам свёл счёты с жизнью. Удастся ли мне что-то узнать, осматривая труп, не знаю, но попробовать можно. Однако Пётр Дмитриевич меня опередил. За час до конца работы он вновь позвонил мне и сказал, что вновь надо встретиться. Я снова пошёл отпрашиваться. С начальником отдела у меня были хорошие отношения, поэтому он не возражал против моего незапланированного ухода, только спросил, - Александр, у тебя проблемы?
- Пока нет, и надеюсь, что сегодня всё закончится. – объяснять, что у меня за дела, мне было не с руки.
- Ну ты смотри, - продолжил начальник, - у меня много друзей в разных сферах, если что, говори, может быть я смогу чем-то помочь.
- Спасибо, буду иметь ввиду.
С подполковником мы встретились в том же кафе, что и утром. Он сидел такой же хмурый.
- Что ещё случилось, Пётр Дмитриевич?
- Ты волшебник? – Вопросом на вопрос ответил он. – Андрей, мой друг-хирург в госпитале, посмотрел новые снимки, потом мы с ним прошлись по другим врачам, и он сделал заключение, что это не моё тело. Осколка нет, и следов от него никаких не осталось и это ещё не всё, нет шрамов от пулевого и ножевого ранения, и это ещё не всё, - он отхлебнул кофе, - все анализы и кардиограмма говорят о том, что состоянию моего организма может позавидовать тридцатилетний. Андрей, сказал, что так не бывает, что такое под силу только какому-нибудь волшебнику из детской сказки. И он категорически настаивает, чтобы я ему рассказал, как мне это удалось. У него огромный опыт работы, он оперировал безнадёжных раненных и о возможностях человеческого организма знает не понаслышке, и врать я ему не могу, а что говорить не знаю, – подполковник замолчал, покачивая в чашке остывший кофе, – так что, Александр, ты волшебник?
- Да какой я волшебник, Пётр Дмитриевич, я простой человек… Ну может не совсем простой, но не волшебник уж точно. Как всё это у меня получается – не знаю. Получается и всё.
Мы замолчали. Я заказал кофе и круассаны, «Дмитрич» попросил ему тоже принести. – Могу теперь себе позволить сладкое, улыбнулся он, - а то приходилось ограничивать, из-за высокого сахара.
- Ну вы не очень-то налегайте, во всём мера нужна, - пришлось немного охладить его пыл, – а то пуститесь теперь во все тяжкие.
- Да нет, это я так, на радостях, так сказать, а вообще-то я человек нетребовательный – ром, свиная грудинка и яичница – вот всё что мне нужно, - засмеялся он.
Моя улыбка была немного кривоватой, уж больно знакомая фраза, которую мне самому пришлось произнести не так уж и давно. Совпадение, или…
- Товарищ подполковник, а не могли бы вы устроить мне осмотр тела Виталия Золоторёва?
- Это ещё зачем, - удивился офицер.
- Да не верится, что он сам… «покончил», так сказать.
- Ну, тогда нам надо поторопиться, тут объявился его отец и он собирается забрать тело и завтра кремировать его. Он прилетел на несколько часов, и завтра после обеда опять улетает.
- А вскрытие? А заключение патологоанатома?
- Не будет ничего этого, сумел папаша договориться. Хотя это нарушение всех правил.
- Странно. Тогда нам точно надо поторопиться! Не нравится мне такая спешка Золотарёва старшего.
Мы сели в мою машину и рванули в морг, куда доставили тело «упыря».
По дороге, я наконец задал вопрос, который надо было задать давно, - А кстати, как он повесился?
Подполковник взглянул на меня и качнув головой ответил, - На рукаве своей рубашки.
- Твою дивизию! – Моему изумление не было предела. – А разве так можно? У вас в практике подобные случаи были?
- Ну, точно таких не было, но случалось всякое.
К осмотру тела нас допустили только благодаря связям Петра Дмитриевича, да и то дежурный врач умолял, как можно быстрее всё закончить. Но мне хватило и одного взгляда, чтобы понять, что Виталий Золотарёв был задушен, причем перед этим его, и похоже его сокамерников, чем-то усыпили.
А вообще посещение морга ещё то «удовольствие», и я был рад побыстрее выйти на свежий воздух.
Взглянув на мою слегка перекошенную физиономию, подполковник спросил, - Что в
