— Давай-давай, — поторопила младшая Гретель, крепко пристукнув его по хребту, — шевели граблями!
От удара Гренадерши зубы Питера клацнули, а сам он споткнулся и чуть не упал. После чего поглядел на Виеленну с интересом.
Матушка, улыбаясь, собиралась вернуться на кухню, как вдруг увидела в дверях нового посетителя, чья высокая фигура на мгновение заслонила дневной свет. Шум в зале стих, сменившись осторожными шепотками. Гость остановился на пороге, лениво оглядывая зал ярко-оранжевыми глазами с кошачьими зрачками. Его темно-рыжие, будто языки пламени, длинные — ниже лопаток — волосы были заплетены в простую косу, а широкие плечи обтягивал… черный мундир с золотыми эполетами.
Бруни судорожно вздохнула и поспешила навстречу полковнику Лихаю Торхашу Красное Лихо.
— Добрых улыбок и теплых объятий, господин! — приветствовала она. — Свободные столики есть справа у окна и у дальней стены, в углу.
Лихай бросил на нее короткий взгляд и прошел в угол. Шагал он так, что Матушке захотелось сбежать: в каждом движении ощущались темперамент и сила, скрученные волей в тугой жгут. Страшно было подумать, что может случиться, если однажды воля даст слабину!
Гость сел и оглядел Бруни с ног до головы, да так внимательно, что ей стало не по себе. Ни намека на похоть не было в его взгляде, однако Матушка ощутила себя тем самым плохо прожаренным куском мяса, о котором упоминал вчера Кай.
— Желаете пообедать или принести легкие закуски? — нервно заведя выбившуюся из косы прядь за ухо, спросила она. — Если пообедать, могу предложить суп из куриных потрошков и говяжью отбивную.
— Я пришел не за этим, — заметил Лихай и усмехнулся, обнажив великолепные белые зубы. Клыки чуть выступали вперед и были не по-человечески остры. — Но неси мясо, хозяйка. И позови своего приблуду.
Матушка чуть сощурила глаза.
— Его зовут Веслав, господин. И он больше не бродяга. Сейчас я займусь вашим заказом.
Полковник молча кивнул. Насмешка в оранжевых глазах грозила подпалить скатерть. Бруни стиснула зубы и, резко развернувшись, отправилась на кухню. Пиппо, с самого утра проинструктированный, какого рода посетителя следует ждать, уже ставил на плиту чугунную сковороду.
— Где Весь? — спросила Матушка, не застав мальчика на кухне.
— На заднем дворе, помогает Питеру.
Повар выглянул в зал, бросил короткий взгляд в угол и буркнул сердито:
— Эких головорезов привечаем. Того и гляди народ деру даст из трактира!
— Мясо для него должно быть слабой прожарки, почти сырое, — не обращая внимания на ворчание, напомнила Бруни, споро собрала на поднос тяжелую кружку с горячим морсом и тарелку с сырными хлебцами и, выглянув на задний двор через вторую дверь, позвала Веслава. Тот появился — раскрасневшийся от физической работы, с горящими весельем глазами.
— Что?..
И застыл. Сделал осторожный шаг по направлению к залу… потом еще один. Выглянул из-за занавеси. Кончики его ушей забавно задергались, выражая хозяйское волнение.
Удерживая на одной руке поднос, второй Бруни мягко подтолкнула мальчишку в спину.
— Иди за мной!
Пока они шли, полковник ждал без единого движения. Лишь пугающе блестели глаза да чуть подергивались ноздри, будто Лихай принюхивался.
Матушка составила с подноса посуду и ободряюще положила руку на плечо Веслава. Парнишка мелко дрожал, но, похоже, больше от волнения, чем от испуга.
— Назови свое имя и клан! — приказал Торхаш.
Весь молчал, будто язык проглотил.
— Ну же, — мягко сказала Бруни.
— Веслав Гроден из Черных ловцов.
Лихай постучал по столу длинными сильными пальцами.
— Подойди.
Матушка с сожалением убрала руку.
— Покажи ладони… Открой рот… Повернись… Приподними волосы на затылке…
Приказы следовали один за другим. Веслав подчинялся беспрекословно, но был так бледен, что казалось: сейчас или в обморок упадет, или перекинется и покусает ревизора.
— Имени крови тебе, я так понимаю, дать не успели, — задумчиво произнес полковник, наконец закончив осмотр. — Сколько ты бродяжничал после гибели семьи?
— Семь лет, — не задумываясь, ответил мальчишка.
— Умеешь читать и писать?
Весь кивнул.
— А на языке крови?
Последовал новый кивок, далеко не такой решительный.
— Не помнишь, — констатировал Лихай и перевел взгляд на Бруни. — Присядь, хозяйка, побеседуем. А ты, — взгляд, подаренный Весю, был по-прежнему насмешливым, но не злым, — можешь идти.
— Если позволите, я принесу мясо, — дежурно улыбнулась Матушка.
Пип сунул тарелку ей в руки, едва она переступила порог. Кусок, сочащийся розовым соком, был украшен зеленью и клюквой. Повар перевел взгляд на Веся, словно спрашивая, как все прошло. Бруни, тяжело вздохнув, пожала плечами. И отправилась обратно.
— Хорошо пахнет, — заметил Лихай, берясь за вилку и нож. — Вижу, пацан прижился здесь. О том, как он пытался защитить тебя, тоже наслышан.
— Он не пытался, — поправила Матушка, — он защитил!
— Наивная девочка, — оборотень отправил первый кусок мяса в рот. — Его спас момент неожиданности и скоро подоспевший патруль. В противном случае мальчишку забили бы, как бешеного пса. Страх перед нами у вас, людей, в крови.
— А почему? — вдруг спросила Бруни. — Почему это произошло?
Лихай поднял брови.
— Ты действительно хочешь знать?
— Да!
— В начале времен мир был дик, и населяли его свирепые существа. Только такие, как мы, могли справиться с гигантскими хищниками и не умереть от голода зимами, которые длились десятилетия. Затем климат стал меняться, животные — мельчать, боги — капризничать. Они решили создать для себя новую игрушку и сваяли вас, наделив при хрупкости плоти редкой способностью к приспособляемости разума. Они дали вам возможность заселять мир, обеспечив легкое и быстрое размножение. И, несмотря на наше недовольство, поддержали вас в первой войне между оборотнями и людьми. Войн было еще много. Вы быстро восстанавливали свои ряды, а у нас пары и до сих пор создаются один раз и на всю жизнь и, если гибнет один из двоих — род прекращается. Постепенно из властелинов мира мы превратились в изгоев, а потом — в бродяг, воров и убийц, которыми матери пугают детей. Мы совершили ошибку, не приняв во внимание угрозу по имени человек. Мы могли бы сотрудничать с вами или… уничтожить. Но момент был упущен. Поэтому, маленькая хозяйка, мы имеем то, что имеем.
Торхаш говорил спокойно, будто лекцию читал. Ни затаенной обиды, ни скрытой ярости не замечала Бруни в горящих, как угли, глазах, но ей было страшно. По-настоящему страшно от холодного и отстраненного тона его голоса.
