чем нить жизни вселенной сможет разматываться дальше. — Гермес самодовольно качнул головой. — А теперь, если вы будете так любезны обнять меня за пояс, мы сможем отправиться дальше.
На этот раз Гермес показался Перси куда более холодным и высокомерным, чем прошлой ночью, в темнице царя Полидекта — там он то и дело нервно поглядывал на решетку. И было непонятно: почему, располагая столь мощным оружием, он опасается солдат такого мелкого монарха, как Полидект?
Может быть, потому, что оружия крайне мало, и его принято использовать лишь в особых случаях? Или для заключения, скажем, важных сделок с людьми, вроде этой?.. В таком случае, что за важность в сделке с незадачливым совладельцем ресторана по имени Перси С. Юсс?
Несмотря на болтовню Гермеса о различных видах оружия, все-таки представлялось более логичным, что олимпийцы справятся с Медузой сами, а не снарядят на битву обычного человека...
Если они смогли снабдить его оружием... Если смогли...
В замешательстве он тряхнул головой и схватился за пояс Гермеса, последовав примеру Энн. Их руки соприкоснулись. Золотокожий человек слегка пригнулся и дотронулся до пряжки.
Они поднялись в воздух — не резко, не внезапно, а как бы влекомые мягкой и плавной, но неодолимой силой. На высоте двух или трех сотен футов Гермес что-то подкрутил на пряжке и, с все возрастающей скоростью, помчался к югу. Держаться за пояс посланца богов было легко, вечер был теплым; этот своеобразный полет казался очень приятным.
Перси и Энн улыбнулись друг другу.
— Забавно, да?
— Это антигравитационный пояс, правда? — спросил Перси.
Гермес холодно взглянул на него.
— Не задавай лишних вопросов! — подчеркнуто резко ответил он и опять уставился прямо перед собой.
Перси прикусил губу. Да, сегодня этот тип ему определенно не нравился...
Они опустились на небольшом мысе на южном берегу Серифа. Там, возле массивного каменного утеса, нависшего над морем, стояла маленькая, сложенная из плавника хижина. Отпустив пояс Гермеса, Перси и Энн неуверенно стали на тропинке.
— Профессор Грэй! — крикнул золотой человек.— Ваши соотечественники-туристы прибыли!
Из хижины с важным видом вышел крепкий старичок в сером фланелевом костюме.
— Привет, привет! — прокричал он. — Заходите, милости просим. Я вас жду, молодой человек. Спасибо. Гермес! Вы вернетесь завтра?
— Если успею привести в порядок сапоги.
Посланец взмыл в небо и исчез с огромной, невиданной скоростью.
Профессор Грэй взял Перси и Энн за руки и потянул в хижину.
— Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Сейчас будет готов обед. — Он показал на котелок, булькающий над очагом.
И Перси вспомнил другой котел и, отметив удивительную похожесть во всем, за исключением, конечно, размеров, криво усмехнулся.
— В чем дело? — спросил старичок. Несмотря на почтенный возраст, он пылко жестикулировал и нервно подскакивал, точно воробей. — О чем вы вдруг задумались? Вы должны рассказать мне о своих приключениях. Да-да, вы оба!
Так они и поступили, и это заняло все время обеда.
— Сожалею! Весьма сожалею. — Профессор Грэй засунул руки глубоко в карманы. — Я никак не предполагал — вообще мысли не допускал, — что мой эксперимент может навлечь на ни в чем не повинных людей такие несчастья. Приношу вам обоим мои глубочайшие извинения; прежде всего — молодой леди. И, само собой, я вовсе не собирался обеспечивать миссис Даннер пожизненной пенсией.
— Что это за эксперимент? — поинтересовался Перси.
— Вы хотите сказать, что были первым? — Энн широко раскрыла глаза.
— Боюсь, что именно так. — Старичок, подпрыгивая, ходил взад и вперед по хижине. — Видите ли! Я был деканом отделения классической истории университета. И, выйдя на пенсию, снял эту квартиру, чтобы использовать ее в качестве лаборатории. Мне представлялось, что именно там я проведу некоторые эксперименты, которые бы подтвердили мою теорию субъективного перемещения во времени. Эта теория основана в большей степени на учении древнегреческих философов, чем наших современных математиков. Я знал, что в новой своей лаборатории буду совершенно один, и никто не станет смеяться надо мной. Но вот чего я уж не ожидал совсем, так это — скорого успеха. И лишь из-за того, что так называемая эпоха древних героев мало известна нашим археологам, я решил поэкспериментировать именно с этим периодом... Для достижения своей цели я воспользовался стихами Пиндара, созданными девять веков спустя после интересовавшей меня эпохи. И написал английский перевод этих стихов на куске овечьей кожи — для большего субъективного правдоподобия. Однако у меня не было никаких предчувствий в тот день, когда я решил провести наконец очередной эксперимент по мысленному управлению временем...
Профессор улыбнулся и продолжал свой рассказ, сумбурно жестикулируя обеими руками.
— К моему удивлению, я... провалился! Да-да... Но мне повезло больше, чем вам. Дело в том, что когда я очнулся на южном берегу острова, который, кстати, не так густо заселен, так вот когда я тут очутился, у меня оказался при себе достаточно солидный запас серебряных и медных монет. Должен вам заметить, что мне и положено было оказаться именно на Серифе, поскольку Персей вернулся как раз сюда, завладев головой Горгоны. Так говорится в стихах, которые я использовал для межвременной связи. Итак... Благодаря моему знанию людей и эпохи, я сумел приобрести репутацию местного доброго волшебника. И дела мои поэтому пошли достаточно неплохо для ученого, который никогда не имел отношения ни к прессе, ни к бизнесу: я владею этой хижиной и довольно большим участком плодородной земли. По стандартам здешнего общества, я — вполне состоятельный человек... Но, разумеется, самый большой подарок для меня — это на месте изучать эпоху, которая меня всегда интересовала. Кстати, я отношу ее ко времени выпадающему примерно на конец микенского и начало ахейского периода греческой истории, то есть приблизительно к 1400 году до нашей эры. Она отличается расцветом всяческих суеверий. А религии, составлявшей существенную часть жизни общества как до, так и после этого периода, практически не существовало. Некоторые ученые утверждают даже...
— Простите, сэр, — перебил Перси. — Но как мы-то попали сюда?
— Полагаю, что ответ вполне ясен. Пергамент, содержавший английский перевод стихов, послуживших мне чем-то вроде мишени, все еще ведь оставался в квартире. Таким образом там оставалась и моя субъективная аура. И, очевидно, в том месте, через которое я провалился, образовалось нечто, что можно было бы назвать психо-хронологической дырой. Да, вам, молодые люди, определенно не повезло — в этих специфических условиях вы прочитали стихи и последовали
