— Ну, это все меняет… — Удивительно, мой голос звучит спокойно и рассудительно… Наверное, все дело в шоке, сознание отказывается воспринимать слова.
Каллен нерешительно взглянул на деревья.
— Конечно, я всегда буду любить тебя… По-дружески… Но то, что произошло в твой день рождения, доказывает: пришло время перемен. Потому что я… устал притворяться. Белла, я не человек! — Он отвел глаза, и ледяные черты его лица действительно показались нечеловеческими. — Прости, что я позволил нашим отношениям зайти слишком далеко.
— Пожалуйста, не делай этого… — Мой голос превратился в чуть слышный шепот; страшная правда постепенно проникала в сознание, разъедая его, словно кислота.
Каллен, не мигая, смотрел на меня, в безжалостных глазах я прочла приговор. Ничего не поможет, он уже принял решение.
— Белла, ты мне не пара. — Он перекроил произ несенную раньше фразу, чтобы мне было нечего возразить. Я же прекрасно понимаю, что недоста точно хороша для Эдварда Каллена.
Я открыла рот, потом безвольно закрыла. Эдвард терпеливо ждал: на красивом лице ни следа эмоций. Нужно попробовать снова.
— Если… если ты правда так хочешь…
Каллен коротко кивнул.
По телу расползалось оцепенение, я даже шею не чувствовала.
— Если можно, я бы хотел попросить об одолжении.
Вероятно, Каллен что-то уловил в моем взгляде, потому что ледяные черты на секунду потеплели. Однако не успела я оценить ситуацию, как он снова надел маску.
— Да, конечно! — воскликнула я чуть окрепшим голосом.
В долю секунды все изменилось: лед растаял, замерзшие топазы закипели, увлекая в обжигающий водоворот.
— Не смей творить глупости! Поняла?
Я бессильно кивнула.
Топазы остыли, на лицо снова легла отчужденность.
— В первую очередь я думаю о Чарли. Ты единственный близкий ему человек. Береги себя хотя бы ради него.
— Хорошо, — механически кивнув, прошептала я.
Каллен немного успокоился.
— Я тоже кое-что пообещаю. Обещаю, что это наша последняя встреча. Я не вернусь и страданий тебе больше не причиню. Ты сможешь жить полноценной жизнью, будто никогда меня не знала.
Наверное, колени у меня задрожали, потому что деревья вдруг начали раскачиваться. В висках громко стучала кровь, а голос Эдварда с каждой секундой звучал все тише.
— Не переживай. Ты человек, а память у вас словно сито. Время залечит все раны…
— А как с твоими воспоминаниями? — прохрипела я. Казалось, в горле что-то застряло и мешает дышать.
— Ну… — на секунду Эдвард запнулся, — я-то, конечно, не забуду. Но мне подобные… мы умеем отвлекаться. Ладно, — он отступил к чаще, — мы тебя больше не побеспокоим.
«Мы», почему он сказал «мы»? Странно, что я вообще заметила это в таком состоянии!
Ясно, Элис не вернется. Удивительно, что Эдвард услышал мои слова, вслух-то я их не произнесла.
Внимательно за мной наблюдая, Каллен покачал головой:
— Нет, они ушли. Остался один я, чтобы попрощаться.
— Элис тоже ушла? — бесцветным от боли голосом спросила я.
— Она хотела задержаться, но я убедил: полный разрыв будет менее болезненным.
Кружилась голова, сосредоточиться никак не удавалось. Слова Эдварда вернули в больницу Финикса. «Полный разрыв и чистый перелом всегда лучше, — заявляет доктор, показывая рентгеновский снимок моей разбитой руки. — Быстрее заживают».
Я попыталась привести в порядок дыхание. Нужно сосредоточиться и найти выход из этого кошмара.
— Прощай, Белла! — спокойно, как ни в чем не бывало, проговорил Каллен.
— Подожди! — выдавила я и, приказывая онемевшим ногам двигаться, потянулась к нему.
Казалось, Эдвард хотел меня обнять… но холодные пальцы сомкнулись вокруг запястий, отводя мои руки за спину. Он наклонился и на сотую долю секунды прильнул губами к моему воспаленному лбу. Я зажмурилась.
— Береги себя!
Неожиданно налетел прохладный ветерок, и я испуганно распахнула глаза. Маленький клен хлопал листьями.
Ушел…
На дрожащих ногах я бросилась за ним в лес, прекрасно понимая, что спешу напрасно. Следы Каллена мгновенно исчезли, не осталось ни примятой травы, ни отпечатков подошв на влажной земле, а я бездумно брела вперед. Что мне оставалось? Только идти в никуда. Если брошу поиски и сдамся, все будет кончено. И любовь, и имеющая смысл жизнь — кончатся…
Шаг за шагом, метр за метром в лесную чащу… Время будто застыло: секунды казались часами, а часы секундами. Возможно, так получилось потому, что лес везде был одинаковым. Кто знает, вдруг я хожу по кругу? И все равно надо идти, останавливаться нельзя… Я то и дело спотыкалась и все чаще падала.
Под конец я налетела на что-то черное, не удержалась на ногах и не смогла подняться. Повернувшись на бок, чтобы привести в порядок дыхание, свернулась в клубок на мокром папоротнике.
Я так и лежала, понимая: времени прошло больше, чем кажется. Интересно, как давно сгустились сумерки? Здесь всегда так темно? Да нет, лунный свет наверняка проникает в просветы между облаками и сквозь густой полог листьев.
Только не сегодня. Сегодня царила кромешная тьма. Наверное, новолуние…
Я дрожала, хотя холода не чувствовала.
А затем послышались голоса.
Кто-то звал меня по имени. Влажная листва приглушала крик, но звали, вне всякого сомнения, меня. Голос незнакомый, и я не знала, стоит ли отвечать. От горя и потрясения мысли текли медленно, и, когда я все-таки решила откликнуться, звать уже перестали.
Через некоторое время меня разбудил дождь. На самом деле я не спала, просто всеми силами цеплялась за ступор и оцепенение, помогающие отрешиться от ужасной правды.
Больше всего беспокоил не дождь, а холод. Отпустив судорожно сжатые колени, я закрыла лицо руками и вновь услышала голоса; на этот раз вдалеке. Как будто несколько человек зовут меня хором. Нужно набрать в грудь побольше воздуха и ответить. Только вот получится ли? Смогу ли я крикнуть достаточно громко?
Потом послышался совсем другой звук — сопение, звериное сопение. Причем зверь, похоже, не из мелких. Испугаться? Страха я не чувствовала, вообще ничего не чувствовала. Подумаешь, зверь!.. Сопение постепенно стихло.
Дождь лил как из ведра, по лицу текли ручейки холодной воды. Я собиралась с силами, чтобы повернуть голову, когда увидела свет.
Сначала это было неяркое, отражающееся от влажной листвы сияние. Озаряя ночной лес, оно становилось все ярче и ярче, пока не сконцентрировалось в луч фонаря. Фонарь вроде пропановый, но больше ничего понять не удалось — меня ослепило.
— Белла!
Мужчина не спрашивал, а словно подтверждал, что поиски увенчались успехом.
