Вот он — СЛУЧАЙ! Представился-таки снова! И на этот раз он его не упустил! Интересно, это заслуга «Гвиневры» или он сам начал понемногу выходить из состояния клинического идиотизма?
Мисс Фессенден продолжала не верить своим ушам.
— То есть, вы хотите сказать, что фея пригласила вас на чай?! Невероятно! Я непременно пойду с вами в пятницу. Это мой долг, в конце концов — убедиться, что с вами всё в порядке…
О! Вот и ей подвернулся удобный повод принять приглашение! Как удачно всё сложилось!
— … А о чём ещё вы говорили с феей? — теперь в её голосе звучало не столько сомнение, сколько чистое детское любопытство.
— Ох, даже не знаю… О моих предках и о людях вообще. Знаете, так трудно уследить за ходом мысли фей! Но кончилась наша беседа тем, что она обещала исполнить моё самое сокровенное желание.
— Правда? И какое же желание вы загадали? Или это секрет?
— Да так, кое-что личное, — Веттели постарался ответить небрежно, будто речь шла о пустяках, но почувствовал, как щекам стало горячо. — Она всё равно не хочет его исполнять. Сказала, что сама придумает для меня что-нибудь поумнее.
Мисс Фессенден покачала головой.
— Потрясающе! Даже не знаю, верить вам, или нет!
— В пятницу! — заговорщицки напомнил Веттели.
…После этого разговора он осмелился думать о ней не «мисс Фессенден» а «Эмили». Пока ещё не «моя Эмили» а просто «Эмили» — чтоб не сглазить.
Утром пришла прислуга от смотрителя Коулмана, принесла стопку чистой одежды.
Школа Гринторп гордилась своим демократизмом, поэтому и ученикам, и учителям полагался один и тот же форменный костюм: мягкие шерстяные брюки, фланелевая рубашка, белый свитер грубой вязки с острым вырезом и вензелем «G», вышитым на груди.
Веттели быстро разобрал принесённые вещи, привычно оделся. Да-да, именно привычно. Гринторп явно гнался за славой Эрчестера. Во всяком случае, форменные костюмы двух школ совпадали почти в точности, и различались только эмблемой. В свои школьные годы юный Норберт носил на груди вышивку «Е». И ещё круглые очки с простыми стёклами. Cчиталось, что они придают молодым людям серьезный и интеллектуальный вид. На деле же, это было всеобщее несчастье, повод для бесчисленных замечаний и дисциплинарных взысканий. Их забывали, теряли и ломали, с умыслом или без оного. Их ненавидели чуть не до слёз. Право, жуткое было зрелище: сидят в классе человек тридцать, и все таращатся круглыми стёклышками! Слава добрым богам, в Гринторпе до такой глупости не дошли, и к ученической форме никакие дополнительные аксессуары не прилагались. Зато учителя должны были надевать на урок поверх свитера чёрную мантию с рукавами до середины локтя, покроем напоминающую детскую распашонку, и академическую шапочку с кисточкой. Но Веттели, собиравшийся не на урок, а на завтрак, вообразил, будто в обеденном зале можно обойтись и без них.
Напрасно он так думал.
Едва он успел спуститься по башенной лестнице и выйти в нижний боковой коридор левого крыла, как его окликнул строгий и неприятно хриплый голос.
— Молодой человек! — Веттели обернулся. — Да-да, я к вам обращаюсь! Вы из какого класса? Вы новенький? Почему я не вижу вас на занятиях? И реферат по новейшей истории вы до сих пор не сдали, а последний срок истёк ещё вчера!
Кругленький низенький господин средних лет, с заметной лысиной в седеющих волосах, в тёплом сером шарфе вокруг горла, (не иначе, простуженного), стоял руки в боки и с праведным негодованием смотрел на него поверх отвратительно круглых очков.
«До чего неприятный тип!» — подумал Веттели, но ответил очень учтиво:
— Простите, сэр, боюсь, вы ошибаетесь. К сожалению… — какое там сожаление! Счастье, счастье великое! — …я не ваш ученик, а новый преподаватель по военному делу. Норберт Веттели к вашим услугам.
— Неужели? — его ещё раз оглядели с ног до головы очень неодобрительным и недоверчивым взглядом. — Что ж, я проверю. И если выяснится, что вы морочите мне голову…
Веттели постарался улыбнуться как можно более любезно, ему хотелось понравиться этому «неприятному типу», просто потому, что тот был частью Гринторпа, который так нравился ему самому.
— Уверяю вас, сэр, я именно тот, за кого себя выдаю! Профессор Инджерсолл, мистер Коулман, мистер Токслей и мисс Фессенден могут это подтвердить.
— Я непременно переговорю с профессором. Учтите! — историк погрозил пухлым пальчиком. Похоже, он так ему и не поверил. И даже не счёл нужным представиться. Поправил кашне и с обиженным видом удалился.
А Веттели свернул за угол, в главный коридор и снова услышал голос за спиной. Точнее, голоса — юношеские, ломкие.
— О! А это ещё кто такой? Новенький? С какого курса?
— С выпускного, наверное. Вроде, с их этажа идёт.
— Ну да! В выпускной новичков не берут, забыл, что ли?
— Правда… Так что он, к нам, что ли? Надо тогда с него…
Дослушивать, что от него ещё хотят, кроме реферата по истории, Веттели не стал. Именно в этот момент он поравнялся с большим зеркалом у входа в гардеробную мальчиков — и вздрогнул. Шайтан-шайтан, как говорят в песках! Из зеркала на него изумленно смотрел он сам, но не нынешний, боевой офицер, прошедший войну, а школьник, причём даже не выпускного класса. Потому что в шестнадцать лет он был здоровым, спортивным юношей со свежим цветом лица, а за полгода до этого вместе с половиной школы переболел скарлатиной и выглядел примерно как сейчас. Разве что выражение лица было мягче, подбородок не знал бритвы, и на лбу ещё не появился маленький шрам от прошедшей вскользь пули. Но если не вглядываться в детали…
В общем, больше он не медлил. Юркнул за угол, пулей взлетел по лестнице, напялил мантию, нахлобучил шапочку и уже в таком обновлённом виде добрался, наконец, до обеденного зала. Дорогу спрашивать не пришлось, безошибочно сориентироваться на местности помог запах жареного бекона и медовых плюшек. Пришёл, пожалуй, рановато, свободными оставались почти все столы. Но Токслей был уже здесь, как всегда громогласный и бодрый.
— О! Капитан! С выходом в свет вас! Между прочим, надевать мантию к завтраку необязательно, достаточно форменного костюма.
— Ну, это кому как, — пробормотал Веттели удручённо. — Мне, к сожалению, без неё пока не обойтись, — сказал так, а сам подумал, сколь же глупо он будет смотреться в этой длиннополой чёрной хламиде на занятиях по военному делу. — Но как в ней строем командовать — не представляю. Ещё кисточка эта… Чудно́! — он представил, как кисточка болтается перед прицелом.
Токслей шумно рассмеялся.
— Господи, да кто же заставляет вас вести военное дело в мантии! Полковник Гримслоу, к примеру, являлся на занятия в своём старом мундире, тот еле сходился на его пузе. А ваш пока ещё вам впору, уж не знаю, надолго ли, — он расхохотался снова. — На худой конец, обойдётесь свитером.
