Первоначальная сумма была предоставлена консорциумом национальных трастовых и кредитных компаний. Первые надлунные колонии пережили период неизбежных катастроф из-за ненадежности системы компенсации убытков. В те дни никому не хотелось тратить время на строительство и поддержание защитного слоя от радиации в соответствии с правилами Объединенной системы безопасности, принятой НАСА, Байконуром, Европейским и Японским космическими агентствами. Никто не обращал внимания на рекомендации в области жизнеобеспечения, гибернации или каналов экстренной связи. Каждый килограмм груза, выведенный на орбиту, стоил больших денег, и тратить лишнее не хотелось.
Бухгалтерам и экономистам пришло в голову, что изоляция проводов, датчиков, рабочих станций и жилых помещений от невидимых всплесков электромагнитного излучения в результате взрывов на Солнце является не чем иным, как пустой тратой денег, поскольку солнечные пятна не появлялись уже почти сорок лет. Им представлялось, что это практически беспроигрышный вариант, по крайней мере до тех пор, пока Солнце было согласно спокойно светить, солнечный ветер регулярно дул и можно было предсказать количество энергетических выбросов. Бешеные всплески энергии заряженных частиц, казалось, канули в Лету вместе с практически забытыми медными телефонными проводами и любительским радио.
К 2081 году оборот межпланетной экономики был равен валовому национальному продукту Южной Америки. Туда шли деньги, а в ответ на Землю отправлялись грузы с редкоземельными металлами и полученными в условиях невесомости соединениями, продукты статической энергии, данные наблюдений и выращенные в гидропонных теплицах представители экзотической фауны и флоры. Такому сбалансированному обмену угрожала бы гибель, если бы взрывы на Солнце стали повторяться.
По не был наивным и прекрасно понимал, что экономисты всегда пытаются уменьшить цену и снизить расходы на любую программу. В особенности это касалось программ, определявшихся как «предотвращение возможности», имея в виду защитные покрытия, с которых невозможно было получить обратно ни цента.
Но если бы По Моска, или доктор Фриде, или престижный институт Лоуренса смогли бы представить свидетельство существования солнечного пятна и убедительно, четко доказать, что любое капитальное сооружение в Солнечной системе может внезапно оказаться уязвимым и что в результате поражающих факторов солнечного взрыва под угрозой будут находиться не только незащищенные коридоры, двери, наблюдательные пункты и приборы, но и человеческие жизни, то тогда те же самые экономисты утонули бы в кипах законодательных актов.
Не было ничего удивительного в том, что декан Уитерс и все научное сообщество хотели бы просто закрыть глаза и надеяться, что Минимум Маундера будет каким-то образом продолжаться. Все эти люди вели себя подобно итальянским крестьянам на склонах Везувия: пока вулкан содрогался и дымил, они хотели собрать еще один или два урожая и лишь затем подумать, куда, собственно, двигаться дальше.
– Сэр, вы не можете не признать, – заговорил По, набравшись храбрости, – что из-за вернувшейся активности солнечных пятен могут пострадать огромное количество людей и практически вся экономическая система.
– Мне кажется, вы имеете в виду «парниковый эффект», – ответил, ничуть не смутившись, декан, – и всю эту шумиху по поводу индустриальных выбросов и глобального потепления. То, как уровень моря поднимется и затопит низинные земли… Но ведь этого не произошло.
Такой уход от ответа обескуражил По.
– Нет, сэр. К тому же никто не связывал эти теории с недостаточной солнечной активностью. Я говорю о другом. Я думал о всех тех упущениях, на которые пришлось пойти, чтобы начать освоение космоса. Ни один из элементов инфраструктуры не оснащен защитой от последствий даже минимального солнечного взрыва.
– Зачем вы хотите раскачать эту лодку, господин Моска? Уж не воображаете ли вы себя вторым Ионой или новым защитником общества? Неужели вы думаете, что, взбудоражив людей и нагнав на них панику, вы сумеете приобрести известность в академических кругах? Или вы считаете, что наш институт или этот университет примут во внимание безответственные спекуляции доктора Фриде и группки студентов-дипломников?
– Нет, сэр. Мне не хочется пугать людей. Но… Но если только доктор Фриде и впрямь что-то обнаружил, то нам, возможно, удалось бы лучше исследовать и понять данное явление, если бы один из институтских телескопов был заранее подготовлен к наблюдениям за аномалией, когда она обнаружится. Мы смогли бы справиться с ней.
– Справиться! Боже мой, неужели вы всерьез полагаете, что что-то может случиться? Хотелось бы напомнить о законе обратной поверхности. Солнце далеко от нас, на расстоянии в сто пятьдесят миллионов километров, и выбросы энергии рассеются в пространстве… Но если даже и произойдет что-либо подобное глобальному потеплению климата, то мы сумеем справиться с этим и без проверки необоснованных суждений доктора Фриде.
– Но я говорил о… – По решил перевести разговор в другую область. – Сэр, неужели я прошу так много, – он слышал, как в его голосе пробились нотки отчаяния. – Всего одну серию наблюдений?
– Вообще говоря, вы и впрямь просите много. Вы прекрасно знаете, что солнечная астрономия весьма коварная штучка. Операторам придется работать в условиях, совершенно непохожих на привычный ночной ритм. Придется пойти на дополнительные меры предосторожности, иначе мы рискуем спалить всю аппаратуру, а ослепший оператор подаст на вас в суд. Могут быть ошибки – да они наверняка будут. Черт побери, из-за этого могут погибнуть люди! Так что нет, мы не собираемся нарушать текущую программу наблюдений и изучать Солнце днем. Мы не пойдем на это, даже если ваш Фриде забросает нас просьбами.
– Я понял, сэр. Могу ли я считать ваш ответ окончательным, декан Уитерс?
– Да. – Декан поднял электрический карандаш и перечеркнул наискось лежащий на экранном дисплее документ. – Прошение отклоняется.
Предупреждение!
Опасность!
Угроза!
Шторм!
Плазмот проносится мимо магнитных смерчей, способных разорвать его на части и готовых в любую минуту увлечь его в поток разъяренной стихии. Двигаясь между пограничными течениями конвекционного слоя, он выкрикивает свое послание, стремясь перекрыть низкий рев надвигающейся бури.
Гранулярная мозаика мира плазмотов – фотосферные восходящие и нисходящие потоки начинают охлаждаться и постепенно пропадать в холодных облаках, окружающих шторм. Часовому, сторожащему бурю, приходится подходить к самому краю необжитых земель, чтобы точно оценить обстановку, рискуя собственной магнитной структурой, которую может поглотить шторм или которая рассыплется в прах под действием холода. Он знает, на что идет.
