Наверно, что-то в нём было. Но что? Чистый, почти детский взгляд? Нежные и в то же время грубоватые черты лица? Слегка закрученные коричневатые волосы? Наивная улыбка, в которой то и дело расплывались его в меру пухловатые губы?
Лена говорила о своих мечтах, о прекрасной, сказочной жизни, о весеннем солнце… Дима молча шёл рядом, изредка соглашался с ней.
Хотелось узнать друг о друге что-то ещё до того, как они станут одним целым… Но зачем омрачать столь величественные секунды обыденными годами?
Дима знал многих женщин. Любил их, когда-то. Однажды был женат. Но брак не продлился и года. Казалось бы – ничто не способно удивить его… Но почему тогда так сильно бьётся его сердце?
Нет, они никогда не будут счастливы друг без друга. До сегодня, жизнь казалась лишь тенью, скучным сном, пустым отголоском своих не родившихся чувств…
Любовь? Разве это любовь?
Любовь – это слово, абстрактная нереализованная материя, эфир…
Нет, не любовь связала их. Что-то во сто крат большее и в тысячу – ощутимее… Понимание того, что жизнь без человека потускнеет, сменит свой разноцветный блеск на сереющие грустью монотонно текущие дни. То родство, возникшее из неоткуда, навеки сковавшее две противоположности в одну. То чувство зависимости, когда ты, с трепетом в сердце, внемлешь каждому слову, каждому вздоху, не смея пошевелиться, не имея права ослушаться…
Тёплая, нежная рука прикоснулась к плечу…
Лена с трудом подняла веки.
– Жива! Слава Богу!..
Рыжков Александр Июнь – Октябрь, 2006 год
1
В жизни не встречал человека интересней и многогранней Георгия Васильевича. Золотая душа! Добрый, отзывчивый, весёлый. Сколько таланта! Сколько сценариев он написал! Сколько фильмов снял! Голова кругом идёт!
Я познакомился с ним вчера. Море удовольствия получил. Мы с ним несколько часов подряд о возвышенных понятиях спорили. У нас, оказывается, очень много общего. Он творец, а я варвар. Он поэт, я прозаик. Он любит жизнь во всех её проявлениях, а я нет. Я люблю мёртвые материи – свинец, пластик, стекло… Он любит солнечный свет, я люблю ночной мрак… Но ведь в этом и есть родство. Самое что ни на есть близкое…
Он сидел в своём кресле-качалке, курил кубинскую сигару и ежесекундно мерил меня взглядом. Только мне до сих пор не ясно: что же выражалось в этом взгляде? Неприязнь? Страх? Уважение? Презрение?
– Думаешь, всё так просто? – оглушил он меня твёрдым голосом, – Пришёл, увидел, победил?!
– Ну, можно и так сказать… – огрызнулся я.
– Так знай, мальчишка, с развалом Римской Империи многое изменилось! Очень многое…
– Ну да, телевидение появилось, компьютеризация, кибернетика там всякая, домашние роботы уборщики и всё такое…
– Да засунь ты себе этого робота уборщика знаешь куда!!? – Вспылил Георгий Васильевич и вскочил с кресла.
Я молча наблюдал за его нервной ходьбой по полупустой комнате. Наши глаза встретились. Сколько ярости и упрямства было в его взоре! Мучительное молчание продлилось полминуты, а может и вечность…
Он вновь заговорил, пренебрежительно став ко мне спиной и глядя то ли в стену, то ли в слегка приоткрытое окно…
– Изменилось, мой мальчик, многое. Но не в технологиях дело… – он медленно выдохнул дым.
– А в чём?
– В мышлении! – Вдруг крикнул он, испепелив меня взглядом.
Никогда ещё я не ощущал себя таким ничтожеством и невеждой, как в ту долю секунды. Мне захотелось мгновенно прекратить наш разговор, тем более – времени оставалось не более получаса. Но что-то внутри меня не разрешило, не позволило…
– В мышлении?
– Да, в мышлении! Именно в нём!
– Но как можно? Это же противоречит… Ведь мозг человеческий со времён Сократа не изменился…
– Мозг – нет. Мышление – да!
Я вопросительно посмотрел на него. Хотел что-то сказать, но все слова застряли в горле. Так я и стоял – с приоткрытым ртом и растерянно глядел в пустоту до тех пор, пока он не заговорил вновь.
– Мысль – самое сильное и в то же время слабое, что есть в человеке. Понимаешь, без мысли мы ничто иное кроме как тупые животные – овцы с КПК в кармане и мобильником за пазухой.
– Ну, это мне и так понятно… – придя в себя, вякнул я, – но она всегда была у человека разумного, и ничто, вроде, не изменилось с тех пор…
Мерный, хриплый голос продолжал топтать меня в грязь.
– Это понятно. Да, мысль была. Но может ты дослушаешь до конца и не будешь перебивать? Кто ты такой, чтобы сбивать ход моей мысли? Именно ход мысли! Понятно тебе?
– Ннет…
– Ход мысли, дубина! Ход МЫСЛИ! Именно это и изменилось в человеке! Разве это так трудно?!
– Ну да…
– Неужели ты не понимаешь? Человечество эволюционировало! Больше нет тотального подчинения, угнетения, завоевания! Нет!
Тут я окончательно пришёл в себя, и перешёл в наступление.
– Да как это нет? Тотального подчинения нет?! Угнетения?! А чем тогда занимается наше правительство?! Есть чёткая программа дозволенного и недозволенного, всё это регулируется законодательством и силовыми структурами, внештатным сотрудником которых я имею честь состоять! А завоевания? Их больше нет? А что тогда делает наш космический флот в отдалённой галактике Наубони? В шашки с местными играет?!
– Ты глуп! Ты не понимаешь главного! И вряд ли когда-нибудь поймёшь… Видно тебе очень хорошо промыли мозги. Это не твоя вина…
– Я попрошу вас без оскорблений! Это уже слишком! Хотя вам можно. Вам нужно выговориться…
– Пора заканчивать наш разговор. Если всё же в тебе осталась хоть капля человеческого – ты поймёшь мои слова. Не сейчас, но поймёшь… Я всё тебе сказал. Больше ты не услышишь ни слова.
– Так, хватит уже. Вы хороший оратор. Я невольно попался на вашу удочку, но я не настолько глуп, чтобы не слезть с неё! Вы пытались меня заговорить, сбить с толку, не дать мне выполнить своё задание. Вы опасный человек. Я ещё раз убеждаюсь в правильности своего начальства!
Георгий Васильевич мне не ответил. Он уселся в своё кресло-качалку, закурил ещё одну сигару и отвёл от меня взгляд…
Я по привычке выставил средний режим, и направил на него хромированное дуло. Наши глаза в последний раз встретились. Странно, но страха в них я не увидел. Какая-то твёрдость, торжество… Первый человек, не испугавшийся моего смертоносного друга…
Сгусток плазмы вспышкой отогнал полумрак комнаты. Разбросанные повсюду листки недописанных провоцирующих сценариев остались навсегда лишь грудой необтёсанных, недосказанных мыслей. Запахло палёным мясом и костром… Мне почему-то вспомнился прошлогодний дачный отдых с вином и шашлыками…
