— Проснись-сь-сь, оган… нись-сь-сь
И от этого шепота повеяло во сне таким ужасом и тоской, такой безысходностью, что пальцы автоматически щёлкнули, рот сам произнёс нужное слово, от которых я взлетел на пару метров, и, спустя пару вздохов, услышал внизу тупой удар! Что-то меня убило! Пора было просыпаться и реагировать. Открывание глаз ничего не дало в темноте, пришлось ставить светильник, причём, повис он в стороне, в воздухе, осветил наш бивак, по которому беззвучно скользнула неведомая массивная тень.
Она напоминала те чернила, которые выкидывает в море каракатица, создавая свой фантом, чтобы спастись, черного гигантского ската в воде… Но эта тварь не спасалась. Она нападала и именно на меня, точнее, на куртку, оставшуюся на земле. Как назло, все спали, причём храпели на разные голоса, как хор лягушек в весенней луже. Тень, стелясь по траве, уползла и больше не показывалась.
Я спустился и, осторожно оглядываясь, увидел, что пояс безрукавки пробит насквозь и края ткани как лепестки впечатаны в землю на глубину ладони. Потянул, и мне на руку из разорванного тайного кармана выпал камень, отнятый у хассанского колдуна. Легенды оживали. Весь воздух вокруг был пропитан таинственной жутью, способной наносить удары страшнее, чем стальным ломом.
Убрав светильник, я сделал себе сплошное укрытие, остаток ночи лежал, как царевна в хрустальном гробу, чуть не задохнулся, и дёргался в кошмарах. В коротких странных снах прилетала нечисть, с которой я зачем-то разговаривал, хотя в реальности ничего необычного больше не случилось. С рассветом проснулись и зашевелились пленные, под их бормотанье я отключился.
Утро началось с гонга и удара головой о собственную защиту, про которую я, конечно же, забыл. Мне достался удивленный взгляд купца, заметившего необычные барахтанья на пустом месте. После этого, я трижды спотыкался большим пальцем левой ноги, причём, в первый раз растянулся во весь рост в пыли, как беременная жаба, чем очень развлёк всю команду. Выбил на пальце связки и злился от боли с каждым ударом всё сильнее. Не удалось утро! Артефакт пришлось запихать в штаны, пока карман куртки не зашит. Невыспавшаяся голова отказывалась соображать, а тело было ватным как тыква, забытая до весны в поле.
Пашке я, как мог, объяснил, что случилось, и дыру показал, поэтому он шел с удвоенным напряжением на лице и вместе мы, наверно выглядели также нелепо, как грустный и весёлый клоун на арене. Не понимая, почему пальцу с утра вздумалось причинять мне боль, я выступал, высоко задирая ноги, как цапля по болоту, но, забывшись, ещё пару раз прикладывался о совершенно незаметные в траве камни, чуть выступающие над землёй. Причём, как назло, именно в этот вздох меня что-то отвлекало, голова шла в сторону за глазами…. Удар!! Боль! Ругань!
Так мы и шли. Пленные, не спеша, тянули повозку, как будто даже довольные своей новой судьбой и новым господином. А хозяин тянул свою бесконечную песню. Я ковылял, а Пашка смотрел за мной, как нянька за больным ребёнком.
Местность изменилась. Ровные поля сменились каменистой твёрдой поверхностью, иногда небольшие скалы выпирали из земли как памятники очень грубой формы, в таких местах я особенно высоко задирал при каждом шаге свой палец, потому что посмотреть было интересно. Похоже, что здесь выходил наружу остаток скального хребта, от которого мы столько дней уходили. Каменный остров в море травы и цветов. Впечатление усилилось, когда уровень горизонта начал повышаться и вдали показалась вершина, похожая на жерло вулкана с характерным конусом.
Исчезли весёлые цветы, а потом и траву заменили горько пахнущие кустики, похожие на полынь, хотя сухости не было, наоборот, тонкие ручейки несколько раз перерезали наш путь и дали напиться, но вода имела неприятный запах химических выделений.
Поскольку наш хассан не удивился местности, и тропа уверенно шла вперёд, мы бодренько продолжали путь, и топали себе, пока жара не наступила. Привал купец соизволил разрешить почти около самого конуса. Ручей с кристально чистой, но чем-то резко пахнущей, водой освежил, напоил, пожаловался, и стало легче, так что я расслабился и совершенно неожиданно получил сигнал в кишки. Посмотрел на хассанского колдуна, которого всегда держал в поле зрения и увидел, что он озирается. Значит, не я один чувствую.
Завертел головой и купец. Но он не озирался, а искал что-то конкретное. Резко поглядел направо — налево и, узнав неизвестные мне приметы, вдруг сказал:
— По ручью вверх, шагов сто, вон там, большой сухой куст. Видишь?.. За ним в земле трещина, дыра. Я не пролезу. А ты худой, пролезешь. Если не боишься, конечно!
Пленники дружно заржали. Для них намёк на трусость страшнее самой трусости. Вот, дурни! Они уже забыли, кто их в плен брал. Но сходить было любопытно.
— Там, на стенах пещер находят Волосы Зверя. Они очень дорого стоят на рынке. Каждый волос не меньше десяти монет… Зачем?.. Откуда я знаю? Колдуны берут, они же не полезут в щель. Никто туда не хочет. Говорят, противно. Как будто доить аргака не противно… Или мыть ему задницу под хвостом!..
Опять ржут. Хорошая команда, как мало им надо для веселья… Пашка берёт лук с пучком стрел, я выцеживаю из трофейных мешков остатки верёвок и связываю их концы в одну. Короткая, конечно, но для прямой страховки, может, сгодится. Что там? Мы же не знаем. Сматываю, вешаю бухту на плечо
— Если принесёте, половина монет мне!
— Четверть!
— Половина!
— Сам полезай!.. Четверть!.. И продашь сам!
Хитрый купец соглашается. Он думает, нас надул, на рынке обманет, не зная того, что Пашка торгуется только для того, чтобы соблюсти нашу легенду. Мы — "алчные", вот потому и торгуемся. Иначе он и уважать не будет! Козёл!.. Так достаёт иногда!
— Пошли.
Мы двигаемся, разгоняя тучи непуганых насекомых, в основном, кузнечиков, поднимаем пыльные клубы семян, которые только и ждали, что их потопчет чья-то нога, пусть летят… Вот куст, в стороне от него прямо из земли, булькая, порциями выходит вода, питающая ручей. Как будто животное дышит: вдо-оох! Бульк! Вы-до-ох! Бульк!
И, почти сразу за кустом уходит в глубину длинная узкая щель, в которую, кажется, и нога не пролезет. Сели на корточки, посмотрели, видно, что чуть ниже есть расширение, но застревать в этой мышеловке не очень хочется. Пашка, как всегда, первый, я ловлю его и обвязываю верёвкой за пояс, а сам встаю на страховку. Пошел! Тихо отзывается в кишке неизвестный сигнал. Чей он? Друг? Враг?
