— Именно! Обосновался здесь хорошенечко, показал свою волшбу…
— Это не тот ли инцидент с порезанным запястьем? — перебил я. С ней можно вести беседу лишь таким образом.
— Все верно! Но на самом деле… — она тяжело вздохнула. — Людоед он! Человеков пожирает. Вот так, да. Одного съел — сильнее стал. Еще одного — еще сильнее. Замышляет он что-то, так я вам скажу.
— Наверное, мир поработить и… — съехидничал Макс.
— Вот точно! — подхватила женщина, тыкнув указательным пальцем в грудь Библиотекаря. — Вот ни дать ни взять мир поработить. Ох, батюшки мои! Это… Это… После всех пропаж-то… Сколько ж в нем силы?!
* * *
Дом стоит на пригорке. Около него с веселым журчанием течет неширокая речушка. Колесо водяной мельницы вращается неспешно, умеренно; побулькивает вода, наводя умиротворение и сон… Ровный и аккуратный штакетник оплетен живыми растениями, почти полностью скрывающими забор. К дому ведет аккуратный свежеструганный мостик, переброшенный через речушку. Не длинный, в четыре шага, но крепкий. Хоть до воды и всего ничего, но по бокам прибиты резные ограждения из ароматной сосны.
Погода разошлась, солнечные лучи красиво купаются в быстром течении, а колесо мельницы издалека напоминает маленькое солнце.
— Трэго, как их зовут-то, напомни? С вашими именами я помру, блин!
— Селенаб и Фрил.
— И какой из них нормальный?
— Да откуда мне знать. Народ говорит, они оба ненормальные.
— Ты понял, о чем я! — зло сказал Макс.
Я сделал шаг и остановился. Меня затошнило; земля ушла из-под ног. Сосредоточившись, я тем не менее устоял на ногах и, кажется, мой спутник ничего и не заметил.
— Селенаб нормальный. Фрил не говорит. Ну как, говорит конечно, но…
Что за чушь? С зиалисом что-то не то. Мне незнакомо это ощущение. Будто в него запустили стаю бешеных рыб, и они там резвятся, бултыхаются и бередят спокойную гладь. Чудно́.
— Ладно, пойдем. Будем разбираться.
Дверь обита жестью, но на уровне глаз оставлено место под окошечко. Слышны отдаленные голоса двух перекрикивающихся людей.
Дзын-дзын-дзын.
Из-за того, что она неплотно прилегает к двери, стук выдался очень громким. Макс постучал довольно резко, даже ближе к «требовательно». Голоса смолкли. Затем прозвучала коротко брошенная фраза. Кто-то зашагал в нашу сторону. Окошечко отодвинулось в сторону, показалась пара темных сосредоточенных глаз. Такой взгляд мог бы принадлежать отцу, внимательно следящему за идущим по канату ребенком-циркачем; напряженный, в ожидании чего-то неприятного и волнительного.
— Кто?
Голос хозяина глаз — грубый и бесцеремонный баритон. Полная противоположность «отцовскому» взгляду.
— Меня зовут Трэго, а это, — я поспешил подтолкнуть Макса к окошку, чтобы он попал в поле зрения, — Библиотекарь. Мы расследуем дело о пропаже людей.
— Ясно. Прошлые ваши коллеги должны были разъяснить. Мы не виноваты. До свидания!
Окошко с громким хлопком закрылось.
— Не понял… — удивился Библиотекарь и постучал еще сильнее. — Але, пассажир!
Дверь отворили. На нас смотрит аккуратный человек. По-другому и не описать. Аккуратно выбритый, его аккуратно зачесанные назад волосы, аккуратная рубашка, аккуратно заправленная в кожаные штаны, аккуратные ботинки. Другого выбора нет: только назвать его аккуратным и все. И это не скудословие, а просто-напросто клише, которое обращает на себя внимание с первых мгновений. У — несомненно — Селенаба несколько вытянутое лицо с высокими скулами, идеальная осанка, словно к спине привязана незримая доска.
— Ну что еще? — устало спросил он.
— Бел Коу… — начал было я, выбрав примирительно-осторожный тон. Как же голова кружится. И тошнит… Уж не отравился ли я? Тут впору вспомнить жуткие предположения Макса об отравленной пище. Как бы они не стали реальными…
— Давайте ограничимся именами. Не надо белов. Мы люди простые и стараться нам не для кого, — небрежно, как-то устало проговорил он.
— Хорошо. Ответьте, пожалуйста, на пару наших вопросов, — не сдаюсь я.
— Каких? — повышая тон, спросил Селенаб. — Почему мы убиваем жителей, наверное? Почему закапываем трупы, а потом возводим целые сады на их костях? И так далее?
— Ну, что-то типа… — ввинтил Библиотекарь.
И зря.
— Тогда убирайтесь отсюда! Сколько вас таких интересоваться будет?! Жить не дадите спокойно! Видите, за вашими плечами дорога? Вот вам туда.
— Но… — попытался парировать я, однако внимание Селенаба перешло на что-то справа. Мне удалось увидеть только обнаженное плечо, огромное и мускулистое. Лоснящаяся загорелая кожа блестела на солнце.
— Вот, Фрил, смотри, по наши души пришли, тебя, убийцу несчастного, арестовывать. Иди, — он подвинулся, — поздоровайся с почтеннейшими белами.
Сколько желчи, ужас.
— Убью! — сообщил Фрил.
Под целый посох ростом, черные как сажа волосы спадают на плечи сальными и мокрыми от пота прядями, светло-голубые глаза — больше подходящие ребенку — ну никак не сочетаются с небольшой щетиной и не сходящим с лица оскалом. Очень высокий и очень широкий. Если мое телосложение помножить на три, то я едва буду достигать хотя бы половины размеров именитого землепашца.
Позывы тошноты увеличились. Боюсь раскрыть рот. Как бы не случилось чего…
— Рад знакомству, Фрил, — дружелюбно ответил Библиотекарь, но протягивать руку не спешил. Обдуманное решение.
— Гроб. Мертвец, гроб, кровь! — зло выпалил он и, повернувшись к брату, начал жестикулировать, сопровождая все это словами: — Смерть, могила, труп! Умер, гроб, прах, тварь!
— Хорошо-хорошо, — вкрадчиво произнес Селенаб с доброй улыбкой и вновь обратил внимание на нас. Улыбка испарилась еще на стадии поворота головы. — Довольны? Что вам еще?! — горько осведомился он.
Кое-как поборов приступ, я вымолвил:
— Почему все-таки большинство считает, что в исчезновении виновны именно вы?
— Мне безразлично, что считают эти идиоты! Хотите присоединиться к ним — дерзайте.
— А чего вы так нервничаете? — сощурившись, поинтересовался Макс.
— Нервничаю? — подивился Селенаб. — Вы очень плохо знаете людей. Всего хорошего!
Дверь захлопнулась.
— Это ты еще не знаешь людей! Меня ты точно узнаешь! — рассвирепел Библиотекарь, но слова его столкнулись лишь с жестью на двери. — Вот гад.
— Ладно, не кипятись, а то вам еще подраться не хватает.
Трудно скрыть разочарование в голосе. Совсем не то, чего я ждал. После говорливых тихолесцев мрачные братья кажутся дикарями, неизвестно что забывшими в людном месте.
