— Добрый день, — сказал я на лиранате, — мое есть желание говорить. И просить. Нет, требовать.
Я положил ладонь Маленькому Человеку на плечо.
— Господи помилуй…
Старик вскинул растопыренную пятерню и сделал в воздухе непонятное движение, словно ставил между нами невидимую стену. Маленький Человек обернулся, полоснув режущим, как стекло, взглядом.
— Подавись своими требованиями, Мотылек. Нет больше Альсарены. Ничего больше нет.
— А?.. — я ослышался?
— Отец Дилментир. Поговорите с этим чучелом на старом языке. Это Альсаренин дружок, вампир. Явился требовать сестру в обмен на меня. Я его заложник, если вы не поняли. Вы тут поговорите, а я пойду…
— Стой.
— Не трожь меня, глупец! Пошел вон!
— Тихо, Рейгред, — прикрикнул старик, — тебя все равно туда не пропустят. Пока не вынесут тела и не подсчитают… Отец Арамел жив, это точно. И еще кто-то из его мальчиков. А на остальное тебе любоваться незачем.
Маленький Человек втянул воздух сквозь зубы и отвернулся. Старик, щурясь, рассматривал меня. Глаза у него слезились и напрягать их ему было больно.
— Вот ты, оказывается, какой, Мотылек… ох, Господи, велика же твоя любовь! А мне-то, грешным делом, казалось, Имори обмазывал тебя медом, для своего оправдания. Ты и впрямь вампир?
Старик меня знает? Со слов Большого Человека?
— Я аблис.
— Вампир, вампир, — вставил Маленький Человек, — кровищу хлещет только так. И добавки просит. Сам видел.
— Ничего ты не видел!
— Ага! А кто целый кувшин усидел?
— А кто просил попробовать, а потом плевался?
— Дети мои! Дети… успокойтесь. Не шумите… Зачем ты прилетел сюда, Мотылек? За Альсареной?
— Да.
Старик опустил пятнистые, как у ящерицы, лишенные ресниц, веки.
— Увы, сын мой. Произошло несчастье. Альсарена… как бы тебе сказать…
— Разорвана в клочья и сожрана, — куражась, перебил Маленький Человек.
— Не хорони сестру раньше времени и не гневи Бога, сын мой. Это не достоверная информация. Ее не нашли. Но ищут.
— Как? — взмолился я, — почему? Не может быть! Убийца ведь пойман! И он не трогает женщин!
— Не трогает, верно, — не унимался Маленький Человек, — чего их трогать, еще визжать начнут, мол, уберите руки! Он просто-напросто отрывает им головы, без лишних разговоров… И всем вокруг, заодно…
Старик взял Маленького Человека под локоть. Помедлил, и осторожно взял под локоть меня.
— Пойдемте, дети мои. Пойдемте ко мне в комнату. Не след здесь топтаться, увидят тебя, сын мой, больно уж ты… приметен. Да и тебе, Рейгред, прийти в себя требуется.
Он некоторое время молчал, увлекая нас за собой вглубь коридора, а потом вздохнул.
— Поднимался я сюда, думал, и тебя, Рейгред, живого не увижу… возроптал было на судьбу жестокую… Ох, грехи наши тяжкие…
ЭРХЕАС!!!
Мы прошли к нему. Через вессаров.
Ранен.
Вессар ранил Эрхеаса. Ранил в плечо.
Надо уходить. Взяли Эрхеаса в хвост.
Эрхеас, ты нас слышишь? Это мы, спокойно, Эрхеас. Не надо дергаться. Вырываться — не надо…
Не отвечает. Не слышит. Его — нет здесь.
Так — было. Было. Мы помним. Давно. Тогда-тогда. Когда мы еще не были эрса. Он — не в Темноте. Но и не Здесь. Он — посередине.
Потом так не было. Не было больше. Потом — ел эссарахр перед дракой, пил из нас…
Эрхеас!!!
Не слышит. Не отвечает. Маленькая сумка. Наша. В сумке — эссарахр. Мы взяли нашу сумку. И пошли. Быстро пошли.
Вессары в коридоре.
Глупые вессары.
Разве это — опасность, Эрхеас? У них нет стрел-зубаток, Эрхеас, у них и луков нет. Они — глупые, Эрхеас. Они не знают, что такое рахр.
Мы прошли в дырку.
Эрхеасу плохо. Сильно плохо.
Надо, чтобы съел эссарахр. Надо, чтобы попил из нас. Надо — руки. Руки возьмут эссарахр, руки заставят съесть. Руки перевяжут рану, закрепят, чтобы правильно срослось. И Эрхеас вернется. Вернется к нам, да.
Руки! Руки бегут. Липучка. Маленькая Липучка.
Стой, глупая.
Упала. Положим Эрхеаса, поднимем Маленькую Липучку хвостом, поставим на ноги.
Так. Хорошо. Вот Эрхеас. Вот здесь — эссарахр. Дай съесть.
Глупая Липучка, глупая, глупая!
Вот Эрхеас. Вот здесь — эссарахр…
Мы забыли. Отпустить Липучку — забыли. Она шевелиться не может, мы же держим. Это мы — глупые.
Совсем глупые, да.
Не держим больше. Не бойся. Вот Эрхеас. Вот здесь — эссарахр. Дай съесть. Эрхеасу…
После тьмы туннеля снег слепил и жег глаза. Почти ощупью я выбралась на склон оврага, вытерла слезы и огляделась. Так. На запад у нас — озеро; развалины, соответственно, прямо на север. Вперед.
Вот только мерзнуть я начинаю потихоньку. В чем была из дому выскочила, ни плаща, ни обуви пристойной. Но разве я могла предположить, что дотошный кальсаберит… Отец меня, между прочим, когда еще предупреждал! Убери, говорил, свои банки-склянки, а тем паче вампирскую свою книгу… ох, отец, как же я тебя не послушалась?.. Кому, думала, интересна эта книга, кроме тебя, родненький, да и тебе не слишком, хоть ты и прочел, но только потому, что дочь твоя ее написала…
Надо бы шагу прибавить. А то совсем замерзну.
Продвижение задерживали, помимо прочего, бездорожье и довольно глубокий снег. Я ковыляла как могла быстро. Ничего, доберусь до Стуро, он поделится чем-нибудь из одежки. Да у нас шесть тысяч лодочек денег, мы себе целый корабль сможем купить в Ронгтане! Дайте только выбраться отсюда.
Ой! Правая нога как-то ослабла и подвернулась. По инерции меня бросило в снег лицом вниз. Я попыталась вскочить, но из этого ничего не вышло. Даже поднять головы не смогла. Мама! Я задергалась… вернее, мне только казалось, что я дергаюсь. Единственное, на что мое тело еще было способно — это моргать, да втягивать и выталкивать воздух.
Я ощутила пугающе-мощное давление на затылок, и, одновременно, на лоб. И между лопаток, и на груди. Словно меня запеленали в невидимую сеть, обмотали сверху ремнями и затянули все это с немыслимой силой.
Потом колючий снег перед моим носом перекатился на щеку, и на его место надвинулось бледно-серое небо и пересекающие его ветви деревьев. А потом небо и ветви загородила черная лоснящаяся морда с парой змеиных глаз и с каким-то маленьким свертком в пасти. Маукабра!
— А-а-х-х-с-с-с! — зашипела Маукабра, и снова ткнула меня лапой.
Хорошая киска, хорошая. Умная киска, добрая киска, ты же не собираешься мною пообедать, правда? Мы ведь с тобой давние знакомые, мы всегда были друзьями, разве ты не помнишь?
— А-а-а-с-с-с-с…
