Все, кроме часовых, давно уже спали, и только Рин, предоставленный самому себе, с удвоенным упорством, искал способ, как-нибудь освободиться от ненавистных ему верёвок. И чего только он не пробовал! Он и воображал себя другим человеком, на случай, если верёвки были зачарованы именно на него. И заставлял свой дух отойти на пару шагов в сторону, после чего, его минут десять трясло, словно в лихорадке. Рин извивался, словно червяк на крючке, особым образом двигая всеми своими суставами. Он пробовал всё это по отдельности и в разных сочетаниях, и всё было без толку: зачарованные верёвки мёртвой хваткой держались за него и ни за что не желали его отпускать.
Потеряв всякую надежду вновь обрести свободу, Рин решил пока смириться с этим, в надежде на какой-нибудь удобный случай. Не желая и дальше тратить свои силы понапрасну, он, насколько это было возможно, устроился поудобнее и попытался хоть немного поспать. Но едва только сладкая дрёма коснулась его век, как кто-то из часовых громко и предостерегающе вскрикнул, издав громкий, гортанный звук. “Вскрик Амриса!” – догадался Рин, вспомнив, что именно так предупреждают друг друга северяне.
В то же миг все повскакивали с земли и, схватившись за оружие, сгрудились вокруг встревоженных лошадей, напряжённо и настороженно всматриваясь в окружающую их влажную темноту.
- Что там, Хоро? – окликнул волшебника командир северян, которого, как уже знал Рин, звали Арутхи Роздлидом, или же Прекатником.
- Сюда кто-то идёт! Я это почувствовал, – негромко отозвался Хоро, беспокойно шаря глазами в темноте.
- Охо! Охо! Охо! – донеслось вдруг откуда-то с болота.
Хоро, а следом за ним и второй волшебник – Ахаст, взяли в руки по толстой ветке и подняли их вверх, отчего те тот час же вспыхнули, немного осветив маленький островок. Лошади испуганно заржали и неловко заметались, пытаясь высвободить из пут свои передние ноги.
- Это смаф! Болотный господин, а с ним – хлюты и снорги! – подбежал к Роздлиду Хоро.
- Много? – нахмурился тот.
- Сколько кочек в этом поганом болоте! – злобно сплюнул волшебник.
Роздлит быстро сунул руку запазуху и что-то оттуда вытащил. Между тем, всё болото вокруг них наполнилось осторожными, хлюпающими шагами. Северяне, сбившись в тесную кучку, вокруг испуганных лошадей, напряжённо ждали.
- Охо! Охо! Охо! – раздалось уже прямо перед ними, и из темноты, слегка щурясь от света факелов, вышло огромное, отвратительное существо, весьма напоминающее гигантскую, толстую жабу, неизвестно по какой прихоти, решившую вдруг встать на задние лапы и облачивщуюся в какие-то странные, словно бы костяные доспехи. Высокое – ростом в два с половиной рана, а то и ещё больше – оно живо ворочало из стороны в сторону огромными, словно маленькие тарелочки, глазами и противно ухмылялось.
- Охо! – ещё раз, по-своему, рассмеялся смаф, а затем уставился прямо на Рина, лежащего у поваленного, трухлявого ствола, позади Роздлида.
За смафом уже толпились твари поменьше: лупоглазые хлюты, сутулые, словно старики, с шишковатыми наростами на голове, и с влажно поблёскивающей кожей. Голубовато-белые, словно бы мертвецы, и с зазубренными копьями в руках. Между ними, подобно высохшим деревцам, возвышались, похожие на склееные между собой веточки, тонкие, но сильные снорги, обитавшие там, где было посуше. Эти держали в своих руках узкие, вытянутые щиты и тонкие, но длинные мечи. У некоторых из них в руках были короткие, болотные луки.
- Нхо, – хмыкнул смаф, недобро оглядывая их маленький отряд. – Вы, верно, не ждать меня? Вы, думать, бояться меня? А?
Рот смафа широко распахивался, обнажая оргомные, неровные зубы, гязно-жёлтого цвета. Рину показалось, что если бы смаф раскрыл свой рот во всю ширину, то он, без сомнения, смог бы проглотить даже его. Голос у чудища был низкий, рокочуший и слегка дребезжащий, и из его утробы столь дурно пахло, что даже лёжа в пятнадцати ранах от него, Рин невольно содрогнулся от омерзения.
- Мы здесь по повелению Владыки Болот! – громко сказал Роздлид, показывая смафу тяжёлый, золотой перстень с крупным зелёным камнем. При виде перстня глаза смафа вспыхнули жадными огоньками, и он, не сдержавшись, облизнул губы.
- Я знать, знать это! – пророкотал смаф. – Владыка прислать нас, проводить вас его дворец.
- А мы что, сами дорогу не найдём? – притворно удивился северянин.
- Владыка боиться за пленник, – пояснил смаф, ткнув толсым, морщинистым, как у птицы, пальцем в сторону Рина. А сам, с нескрываемым сожалением, проводил взглядом перстень, опять скрывшийся запазухой у Роздлида.
Хлюты и снорги беспокойно переминались с ноги на ногу и не опускали оружия. Рин чувствовал, что всё это неспроста и не верил ни единому слову этого чудовища. Судя по всему, не поверили ему и северяне, ибо все они спрятались за щитами, выставив вперёд мечи. Даже оба волшебника поспешили сотворить какие-то заклинания: между северянами и обитателями болот вдруг возникла дрожащяя стена воздуха.
- Огба! – то ли выругался, то ли возмутился смаф, попятившись от этой призрачной стены и указывая на неё. – Зачем это?
- Владыка болот велел мне никому не доверять. Вот я и выполняю это его распоряжение! – самоуверенно улыбнулся Роздлид, демонстративно вытаскивая из ножен меч.
- Ты обидеть меня! – сокрушённо покачал головой смаф. – Ты- злой и нехорош!
Морда смафа покрылась тёмными пятнами, а шея вздулась. Он отвернулся и шагнул прочь в темноту. Едва его безобразно толстая фигура скрылась в болотной тьме, как тот час же, оттуда, с визгом вылетело щуплое тело хлюта и с размаху врезалось в воздушную стену. Раздался отчётливый, булькающий звук, и хлют, безобразным, зеленовато-синим пятном растёкся перед лицами взрогнувших северян.
- Огба! – пророкотало откуда-то из темноты. – Ты будеть жалеть об это, северин!
- Смотри, не лопни от злости, жабья морда! – насмешливо ответствовал Роздлид.
Между тем лошади опять забеспокоились, а через секунду и вовсе, словно обезумели: стали громко ржать, брыкаться и метаться по тесному пятачку, едва не сбивая с ног людей.
- У-у-у-урр-р-р! – донеслось откуда-то совсем близко. – У-у-у-урр-р-р!
- Фарбр! – в ужасе отшатнулся Роздлид.
- Дракон! Болотный дракон! – в страшном испуге зашептали северяне, непроизвольно сбиваясь в ещё более тесную кучку. Фарбр, на самом деле, драконом не был, и даже, вообще, не имел к драконьему племени никакого отношения. Но как уж здесь, на севере, повелось испокон веков, величать это громадное и злобное животное драконом, так уже теперь никому изменить это было бы не под силу. Да и зачем? Что фарбр, что болотный дракон – не всё ли равно? Тем более, что нрав у него, и в правду, был, как у наихудших представителей многообразного драконьего рода.
