Несмотря на ветхость и заброшенность, дом определенно выглядел волшебным. Стрендж вновь произнес заклинание откровения Ормскирка. Дом преобразился, и стало понятно, что он лишь частично построен из камня. Вторая же его часть, поначалу казавшаяся стенами, башнями и контрфорсами, теперь выглядела, как большая гора земли — настоящий холм.
— Это БРУГ! — в волнении вскричал Стрендж[145].
Он прошел сквозь низкую дверь и немедленно оказался в просторной зале, заполненной танцующими дамами и кавалерами. Гости были одеты с немыслимой роскошью, само же помещение выглядело исключительно ветхим. В одном углу часть стены обвалилась и лежала грудой камней. Мебели было мало, да и та жалкая, свечи — самые дешевые, играли лишь один скрипач и один флейтист.
Никто не обратил на Стренджа внимания, а потому он спокойно остановился возле стены и начал наблюдать за происходящим. Во многих отношениях веселье было ему ближе и понятнее, чем, например, те conversazione[146], которые приходилось посещать в Венеции. Манеры присутствующих напоминали английские, а сам танец вызывал в памяти контрдансы, которые дамы и господа из Ньюкасла и Пензанса отплясывают раз в неделю.
Стрендж вспомнил, что когда-то обожал танцы, Арабелла тоже их любила. Однако после войны в Испании он уже не танцевал с ней, да, впрочем, и вообще не танцевал. В Лондоне, куда бы он ни приходил — на бал или в правительственное учреждение, — окружающие втягивали его в разговоры о магии. Танцевала ли Арабелла с другими? Стрендж попытался вспомнить, спрашивал ли ее об этом. «Если и спрашивал, — со вздохом подумал он, — то ответов определенно не слушал. Ничего вспомнить не могу».
— Боже милостивый, сэр! Что вы здесь делаете?
Стрендж с удивлением обернулся. К одному он готов не был: что первым, кого он здесь встретит, окажется дворецкий сэра Уолтера Поула. Как его зовут? Сэр Поул сотни раз называл его по имени. Саймон? Самюэль?
Дворецкий крепко схватил Стренджа за руку и затряс изо всех сил. Он казался чрезвычайно возбужденным.
— Ради бога, сэр, что же вас сюда привело? Разве вы не знаете, как он вас ненавидит?
Стрендж открыл было рот, чтобы дать один из умных ответов, однако тут же засомневался. Кто его ненавидит? Норрелл?
Тут дворецкого унес сложный рисунок танца. Вот он мелькнул уже в противоположном конце зала. Взгляд его казался укоризненным, даже сердитым, словно он упрекал Стренджа за то, что тот все еще здесь.
«Странно, — подумал тот. — И, тем не менее, именно так все и должно быть. Должны происходить самые неожиданные события. Вполне возможно, что это вовсе и не дворецкий Поула. Может быть, просто кто-то из эльфов в его обличье. Или магическая иллюзия».
Он принялся оглядывать танцующих, пытаясь разыскать своего эльфа.
— Стивен! Стивен!
— Я здесь, сэр! — Стивен обернулся и совсем рядом увидел джентльмена с волосами, как пух.
— Здесь волшебник! Он явился к нам! Что ему нужно?
— Не знаю, сэр.
— Он пришел, чтобы уничтожить меня! Знаю!
Стивен не верил своим ушам. До сих пор он считал джентльмена совершенно неуязвимым. И, тем не менее, вот он, охвачен трепетом.
— Но зачем ему это, сэр? — попытался успокоить Стивен. — Скорее он пришел сюда, чтобы спасти… забрать домой жену. Может быть, нам все-таки следует освободить миссис Стрендж от чар и отпустить ее с мужем? И леди Поул тоже. Пусть миссис Стрендж и леди Поул вернутся в Англию, сэр. Отдайте их волшебнику. Уверен, что это умерит его гнев. И не сомневаюсь, что смогу его убедить.
— Что? О чем ты говоришь? Миссис Стрендж? Нет-нет, Стивен! Ты заблуждаешься! Правда! Он даже не упоминал о нашей дорогой миссис Стрендж. Мы с тобой, Стивен, умеем ценить общество такой женщины. А он — нет. Он уже совсем забыл ее. У него теперь новая любовь — очаровательная молодая дама, чье присутствие, надеюсь, скоро украсит наши балы. В мире нет никого ветренее англичан. Нет, поверь мне! Он явился затем, чтобы меня уничтожить! Как только он потребовал у меня палец леди Поул, я понял, что он куда умнее и хитрее, нежели я предполагал! Дай мне совет, Стивен. Ты же долгие годы живешь среди англичан. Что делать? Как защититься? Как наказать подобное злодейство?
Стивен пытался рассуждать трезво, преодолевая тяжесть и туман чар. Он не сомневался, что настал решающий миг. Еще ни разу джентльмен не просил его помощи так открыто. Наверняка можно как-то повернуть ситуацию в свою пользу. Но как? Кроме того, опыт подсказывал, что настроения джентльмена переменчивы, он — самое непостоянное существо в мире. Одно неудачное слово — и страх превратится в ненависть, гнев и ярость. Если Стивен сейчас совершит ошибку, то не только не освободит себя и других, но и навлечет на них гибель. В поисках вдохновения он внимательно оглядел зал.
— Что же мне делать, Стивен? — стонал тем временем джентльмен. — Что делать?
Взгляд Стивена привлекла знакомая фигура: под черным сводом арки стояла фея в черной вуали до пят. Она никогда не танцевала, а лишь легким шагом проплывала среди танцующих. Стивен ни разу не видел, чтобы дама с кем-нибудь разговаривала, а если вдруг оказывалась поблизости, то всегда ощущал слабый, но совершенно отчетливый запах кладбищ, земли и склепов. Всякий раз его передергивало, однако несла она зло сама, была проклята, или то и другое одновременно, он сказать не мог.
— В мире живут люди, — собравшись наконец с духом, заговорил он, — для которых жизнь — тяжкая обуза. От мира их отделяет густой черный занавес. Они совершенно одиноки. Словно тени в ночи, они оторваны от радости, любви и человеческих привязанностей, не способны принести успокоение друг другу. Дни их исполнены тьмы, горя и одиночества. Вы знаете, кого я имею в виду, сэр… я никого не виню…
Джентльмен смотрел на него в упор, с пристальным, даже яростным вниманием.
— …и я все же не сомневаюсь, что нам удастся отвратить его гнев. Для этого всего лишь требуется освободить…
— О! — воскликнул джентльмен, и глаза его вспыхнули. Он все понял и, подняв руку, знаком приказал Стивену замолчать.
Тот сообразил, что зашел слишком далеко.
— Простите, — прошептал он.
— Простить? — В голосе джентльмена звучало удивление. — За что? Прощать здесь нечего. Уже много веков никто не разговаривал со мной так откровенно, смелость делает тебе честь. Тьма, да! Тьма, горе и одиночество! — Он резко повернулся на каблуках и скрылся среди танцующих.
Стрендж прекрасно проводил время. Странная противоречивость бала ничуть его не смущала, ее вполне можно было предугадать. Зал, несмотря на бедное убранство, был отчасти иллюзорен. Глаз волшебника безошибочно определил, что по крайней мере часть помещения находится под землей.
Он поймал на себе взгляд одной из дам. Фея была в платье цвета зимнего заката, а в руке держала маленький сверкающий веер, усеянный чем-то вроде хрустального бисера, больше напоминавшего иней на листьях или хрупкие ледяные иголочки на ветвях.
Как раз составлялись пары для следующего танца. Даму никто не пригласил, повинуясь мгновенному порыву, Стрендж поклонился и с улыбкой произнес:
— Здесь меня никто не знает, и представить нас друг другу некому. Тем не менее, мадам, я буду польщен, если вы позволите пригласить вас на танец.
Дама не ответила и не улыбнулась, однако она взяла предложенную руку и позволила увлечь себя в круг танцующих. Они заняли место среди других пар и с минуту постояли молча.
— Вы ошибаетесь, говоря, будто здесь вас никто не знает, — внезапно произнесла дама. — Я вас знаю, вы — один из двух волшебников, которым предназначено возродить английскую магию. — Она продолжила, словно повторяя пророчество или что-то еще широко известное: — «Имя одному будет Малодушие, имя Другому — Дерзость…» Поскольку вы явно не Малодушие, остается предположить, что вы — Дерзость.
Предположение прозвучало не слишком вежливо.
— Такова моя судьба, — согласился Стрендж. — И она прекрасна!
— Вы так считаете? — Дама искоса взглянула на собеседника.. — Тогда почему до сих пор не сделали, что должны?
Стрендж улыбнулся.
— Почему вы считаете, мадам, будто я ничего не сделал?
— Потому что стоите здесь.
— Не понимаю.
— Разве вы не слышали пророчества, когда его вам изрекали?
— Пророчества, мадам?
— Да. Пророчества… — Здесь она назвала имя, однако произнесла его на своем языке, и Стрендж ничего не понял[147].
— Прошу прощения?
— Пророчество Короля.
Стрендж вспомнил Винкулюса: встав из зимних зарослей, тот старательно отряхивал одежду от земли, листьев, семян. Вспомнил, как, стоя на зимней дороге, тот торжественно что-то декламировал. Однако, что говорил Винкулюс, Стрендж начисто не помнил. Тогда он не собирался становиться волшебником, а потому и не слушал.
