- Я понимаю, - кивнул Эрик и, не дожидаясь дальнейших указаний, поспешил прочь из комнаты, выбежал во двор, вскочил на коня и ускакал.
Часом позже он ехал по одной из недавно построенных дорог, проложенной по восточному склону гор на десять ярдов ниже линии хребта. На пиках гор были видны оборонительные сооружения, и Эрик мог бы доложить, что люди готовы к битве. Она еще не началась, но враг уже был близок.
Эрик скакал во весь опор и по пути осматривал каждый фут горного хребта над головой.
Протяженность фронта была около ста миль, приблизительно по пятьдесят миль с каждой стороны от Даркмура, но северный командный пост находился всего в двадцати милях к северу от города. Уже в полдень Эрик был там.
Джедоу Шати с несчастным видом стоял у маленькой командирской палатки. Рядом с ним Эрик увидел невысокого человека в плаще с гербом Лориэля. Когда Эрик спешился, Джедоу сказал:
- Дружище, хорошо, что ты здесь.
Отдавая поводья подбежавшему солдату, Эрик спросил:
- Что хорошего?
Джедоу кивком указал на невысокого человека. У того было широкое лицо, коротко стриженные седые волосы и квадратная челюсть. Человек посмотрел на Эрика:
- Во имя дьявола, кто вы такой?
Тут Эрик сообразил, что на нем по-прежнему голубая рубашка и лимонные панталоны. Свой мундир он второпях оставил в замке. Смерив взглядом коротышку, Эрик сказал:
- Я ваш командир. А кто, во имя дьявола, вы такой?
Человек заморгал.
- Я - граф Лориэль! - И спросил тоном ниже: - А вы?
- Фон Даркмур, рыцарь-капитан особого отряда принца Крондорского. Направлен командовать северным флангом.
- Ну, это мы еще посмотрим, - с вызовом сказал коротышка. Лицо его начало багроветь. - Я приносил вассальную присягу герцогу Джайбона и подчиняюсь лишь принцу Крондорскому, а все эти особые отряды и сопляки-офицеры мне уже поперек горла! Я немедленно отправляюсь в Даркмур, чтобы лично поговорить с принцем.
- Милорд, - тихо, но твердо сказал Эрик.
- Что?
- Счастливого пути.
Коротышка уехал, а Джедоу засмеялся.
- Дружище, этот малыш доставил мне столько же радости, сколько чирей на заднице. Надеюсь, он проездит целый месяц.
- Ну, учитывая настроение, в котором пребывал наш принц, когда я уехал, подозреваю, что его милость не встретит в замке сочувствия. Ладно, как тут у вас обстановка?
- Насколько я могу судить, у нас примерно шесть полностью укомплектованных рот к северу отсюда. Среди этих мальчиков есть тертые парни, которые весь последний месяц воевали на северном фронте, но есть и свежее пополнение, так что в целом мы в хорошей форме. Плохо то, что нам предстоит встретиться с Дуко.
- Я о нем слышал. Что нам известно?
- Не много. В основном слухи. Кое-что мы узнали от пленных. Он умен, он выжил там, где не выжили другие, например, Гэйпи, и по-прежнему способен командовать большим количеством войск. Дружище, я не знаю. Но спросишь моего мнения, он у них лучший после Фейдавы.
- Ну что ж, - сказал Эрик, - значит, у нас есть работенка.
Джедоу ухмыльнулся.
- Вся прелесть в том, что мы там, где хотели бы стоять они, а они - не там.
- У тебя есть прекрасная возможность отличиться, - заметил Эрик.
- Какие будут указания? - спросил Джедоу.
- Простые. Убивать любого, кто полезет на склон.
- Люблю простоту, - сказал бывший наемник из Долины Грез. - Надоело уже пятиться назад.
- Больше не придется, - сказал Эрик. - Если мы начнем пятиться отсюда, то проиграем.
- Хорошо, - кивнул Джедоу. - Значит, надо твердо знать, что мы никуда не отступаем.
- Лучше не скажешь, - согласился Эрик.
Пропела труба, и Джедоу сказал:
- Похоже, они идут.
Эрик обнажил меч.
- Пойдем поприветствуем.
Когда они поднялись гребень хребта, Эрик спросил:
- Кто еще на этом фланге?
- Твой старый приятель Альфред. Он получил роту и находится севернее. Потом стоят Харпер и Джером, на краю фланга. Тернер с юга от нас, за ним - Фрэйзер, а дальше уже армия принца в городе.
Эрик улыбнулся.
- Как можно проиграть с такими сержантами?
Джедоу ответил ухмылкой:
- И правда, как?
Глядя вниз вдоль западного склона, Эрик сказал:
- Сколько людей придется положить ради каких-то двадцати ярдов грязи.
- Это точно, - кивнул Джедоу. - Но если то, что говорил нам капитан Кэлис про это суку в Новиндусе, правда, то это очень важные двадцать ярдов.
- Ты прав. - Эрик обернулся и посмотрел на людей, поднимающихся к нему по склону. Лучники начали стрелять, и Эрик почувствовал, как напряглись все его мышцы в ожидании первого противника. Внезапно словно из-под земли на него хлынуло целое море врагов. Эрик взмахнул мечом.
Пуг нахмурился.
- Открыть Камень Жизни? Как ты собираешься это сделать?
- Что это значит? - спросил Томас, поглядев на сына. - Выпустить валхеру?
Кэлис покачал головой и вздохнул, словно очень устал.
- Пожалуй, я не могу ответить ни на один из этих вопросов. Я не знаю, как освободить силы, сокрытые в этом камне. - Он указал на мерцающий изумруд, из которого торчал золотой меч. - Я только знаю, что, как только я начну, я должен суметь управлять его энергией.
- Откуда ты это знаешь? - спросил Накор.
Кэлис улыбнулся ему и сказал:
- Как ты любишь говорить: "Я просто знаю". Но коли я начну, я могу уже не остановиться, поэтому мне надо твердо знать, что я действую правильно. - Он указал на камень. - Это ни в коем случае нельзя было создавать.
Томас потер подбородок.
- Ашен-Шугар говорил Дракон-Корину примерно то же самое.
- Это и вызвало Войны Хаоса, - сказал Накор.
Все дружно посмотрели на него. Томас спросил:
- Откуда у тебя такая уверенность?
- А ты подумай. У тебя же есть память валхеру. Почему был создан Камень Жизни?
Томас мысленно обратился к прошлому, вспоминая то, что он впервые пережил пятьдесят лет назад, но сами воспоминания принадлежали существу, которое уже несколько столетий было мертво. Внезапно он вспомнил.
Раздался зов. Ашен-Шугар сидел один в своем зале, глубоко в толще гор. Его скакун, золотой дракон Шуруга, спал, свернувшись калачиком под огромной вертикальной шахтой, через которую он поднимался в небо Мидкемии.
Это был странный зов, не похожий на те, что он слышал прежде. Это был клич, но не тот, которым Повелители Дракона созывают друг друга, чтобы полететь в далекие миры на грабежи и разбой. Сидя в своем зале, Ашен-Шугар изменился, когда в его мысли откуда-то издалека вклинилось существо по имени Томас. По своей природе он должен был воспринять это как произвол, рассвирепеть в ответ на присутствие в его сознании постороннего, однако Томас казался такой же естественной и неотъемлемой его частью, как левая рука.
