— Всё же надо нам собраться, — настойчиво повторила Аникутина наутро. — Ребята из группы столько сил вложили в наше дело, ты был их лидером, ты их вывел в мастера. Нельзя уходить, не прощаясь. Да и преподаватели…
— А почему ты решила, что я ухожу?
— Фиолетовая повязка, Ермолай… Ты больше не можешь быть ни учеником школы, ни членом группы. Даже если ты остаёшься и делаешь то же, что и раньше, ты уже сам по себе. Это большой успех всей школы, и ты просто не можешь бросить всех и сделать вид, что ничего не произошло…
Ему больше всего этого и хотелось, но с настроениями ребят и преподавателей приходилось считаться. Впрочем, празднество получилось коротким: любителей фехтования выгнали за пределы школы под предлогом турнира лучников, и за час в столовой Харламова поздравили все ученики, учителя, инструкторы и прочие сотрудники. Завершилось торжество праздничным обедом, после которого мастер, уже признанный, не молодой, отправился в Верхний дом, чтобы получить свою порцию поздравлений от тех, кто находился там. Кое-кого по этому случаю даже выдернули из двадцать третьего мира.
Братья, оказывается, отправились в дальнюю экспедицию, и вернуть их в расщеп в ближайшие три месяца было невозможно. Игорь строил тайную башню в северных лесах, его руки были в мозолях, через щёку тянулся свежий шрам.
— Стропа лопнула, — махнул он рукой, — ерунда.
Рассказ обладателя фиолетовой повязки он выслушал с жадностью. Ещё бы, из первых уст узнать подробности пребывания в мире третьего уровня, который почти ничем не отличался от Материнского Мира.
— Тебе не показалось насчёт яблок?
— Вряд ли. Считается, что в мирах повышенной плотности наши телесные ощущения намного ярче. Зато как больно там оводы жалят! А уж получить рану или заболеть — вообще смертельный риск. Ни Лёшка, ни Ольга помочь не смогут.
Это как раз Игорь очень даже понимал, в двадцать третьем мире положение с медициной было схожим. Ингу выдернули в расщеп на пять минут — она служила поломойкой в придорожном трактире, прикидываясь местной, как весь персонал. Девушка второпях обнялась и расцеловалась с мастером, поздравила его — и вновь вернулась в лишённый магии мир.
В школу он вернулся уже к вечеру, у ворот его встретила Хоменкова и молча протянула листок бумаги. На нём мастер Харламов увидел адрес, по которому он мог ознакомиться с файлами верных, и пароль. Пароль, как объяснила Галка, был одноразовый, сделанный специально для него. Информация была обширна, и просидел Ермолай у компьютера до глубокой ночи. И нельзя сказать, чтобы это сильно ему помогло. Способна ли сквозная "шахта" привести к схлопыванию промежуточного мира, никто не знал. Теорий хватало, имелись ссылки на авторитеты, всерьёз этого опасавшихся, была неплохая подборка наблюдений за известными проходами. Да, в некоторых случаях проходы функционировали нестабильно, самопроизвольно перебрасывая из мира в мир оказавшихся поблизости людей и животных, но определённых закономерностей из случавшегося никто так и не вывел.
В одном из файлов находился каталог ответов, полученных методом прямого чувствования: и здесь разброс ответов был абсолютным. От полной безвредности до вселенской катастрофы. Верные не поскупились — ответ на вопрос искало не менее трех сотен человек. В общей массе ответов угрожающих было не менее десяти процентов. В записке, подписанной Артёмом, утверждалось, что характер ответа явно зависел от личности вопрошающего. То есть, однозначно доверять ответам основания не было. Случалось, один и тот же человек за несколько дней получал несколько различных ответов. Сам Данилов полагал, что опасность прохода зависела и от того, кто его проделывал. И если Хоменкова, зная всю четвёрку друзей, сочла попытку опасной, то её мнение весило больше, чем ответы всех остальных, вместе взятых.
Ермолай, собственно, чего-то подобного и ожидал. Вечер был потерян, возможность коротко поговорить с друзьями без посторонних глаз выдалась только с утра. После завтрака Леонид вёл очередного исследователя в Реденл. Они собрались у Куткова, который жил теперь в одной комнате с Лёшкой.
— В общем, по делу там ничего существенного. Никаких доказательств, что сквозная "шахта" опасна, только невнятные подозрения. Но я нашёл весьма любопытные результаты: оказывается, многие мастера способны в одиночку создавать проходы в нужные им миры. Только беда в том, что проходы эти часто оказываются односторонними, и некоторые мастера навсегда застревают в чужом мире.
— Вряд ли навсегда, — усомнился Константинов, — раз тело-то его здесь осталось, базовая матрица. А расщеп, хоть и пониженной плотности, но всё же материален. Рано или поздно здешнее тело погибнет, тогда и мастеру конец придёт.
— В пещерах Индии лежит множество тел. Их хозяева ушли безвозвратно, безвозвратно по своим убеждениям. Уходят целые движения, десятки людей за раз. Я не слышала, чтобы их тела погибали, — Ольга выжидательно посмотрела на Лёшку.
— То пещеры, они круче нашего "холодильника", там постоянство температур. В иных условиях уже через год тело начинает разлагаться. А если его в тайге оставить, то его за неделю просто съедят. Проходы ведь мастера не там, где хотят, делают, а где условия подходящие.
— Так мы о чём вообще говорим? — остановил их Кутков. — Мы проходов ни находить, ни делать не обучены, и ту же сквозную "шахту" пробить способны лишь теоретически. Или кто-то знает, как это делается?
Найти проходы пообещала Аникутина. Она оговорилась, что может это сделать не во всех случаях, но у неё уже был определённый опыт. А вот процедура открытия прохода была сходна с открытием собственного или общего мира, но здесь была та опасность, о которой уже сказал Ермолай — во многих случаях проход оказывался односторонним.
— К тому же, ребята, Бродяги стараются не пользоваться проходами в общих мирах. Они совершенствуются, чтобы проникать в общий мир, как мы в Камет — из любой точки расщепа. Никто ведь нам не запрещает открыть новый общий мир, или погрузиться в уже известный. Группа нас больше не поддержит, но теперь мы достаточно сильны и сами.
Идею Ольги все восприняли прохладно: слишком хорошо помнили, сколько сил было затрачено каждым на открытие собственных миров. Повторять никому не хотелось, особенно не уверенному в себе Лёшке. Зять вдруг заинтересовался проходом в Верхнем доме. Тот, судя по рассказам, был универсальным, вёл в целую группу миров. Оставалось научиться его использовать. Харламов намеревался разобраться с прямым чувствованием — ему казалось, здесь сокрыт ключ к главным тайнам. Константинов посмотрел на их горящие нетерпением глаза и неожиданно засмеялся.
