— Да.
— И что же? Кертор замялся. Думал о том, как вежливо переформулировать то, что услышал? Придумывал, что соврать? Или уже соврал, а на самом деле ничего не передавал? Может быть, просто не хотел говорить при Далорне? Араону хотелось научиться читать мысли. Это помогло бы. Араон посмотрел за плечо учителю. Мокрые взъерошенные деревья нахохлились, как птицы. Песок на площадке для фехтования был изрыт во время занятий, и теперь углубления заполнялись водой. Слишком много было воды в столице, воды во всех видах. С весны до осени — дожди, зимой — снег, а еще туманы, морось, роса и прочая сырая мерзость, которая льется на голову, забирается под одежду, проникает даже под одеяла. Безмозглые поэты вдохновенно воспевали весенние грозы; должно быть, любовались ими, сидя под крышей. Принц был уверен, что ни одному человеку, который попал под ливень в начале девятины святого Окберта, не придет в голову славословить ледяные потоки воды, перемежающиеся градом.
— Герцог ответил, что он обдумает ваше пожелание, — выдавил, наконец, керторец.
— Вот как? А что же он сказал на самом деле? — улыбнулся принц, потом, насладившись тем, как учитель изменился в лице, добавил: — Не стоит щадить мои чувства. Последние седмицы многому его научили. Араон понял, почему отец разговаривал со своими подданными именно так, как он это делал. Внезапно заданный вопрос сродни неожиданному выпаду. Словесная дуэль мало чем отличается от поединка на шпагах. Притворяйся неловким и беспомощным, кажись растерянным и напуганным, делай все, чтобы противник счел тебя дураком и неучем, а обманув — бей. Ложный удар, обманный прием, гибкость, выдержка — и победа на твоей стороне. Хотя бы в разговоре, если уж фехтует господин Кертор лучше (и это, кажется, навсегда).
Герцог Алларэ когда-то сказал, что в поединке человек проявляет свою истинную суть. Флэля это не касалось. Дрался он отлично, а вот во время беседы был беспомощен и доверчив, словно щенок. Он не умел лгать и притворяться.
— Он сказал, что, возможно, примет ваши извинения, если вы измените свою манеру обращения с братом, — ответил Кертор. Далорн и ухом не повел, значит, был уже полностью осведомлен обо всем. Следовательно, керторец еще и болтлив. Замечательное сочетание…
— Весьма изящно со стороны моего уважаемого родственника ставить мне условия…
— Я полагаю перерыв законченным, — повернул голову Далорн. — Ваше высочество, прошу продолжать упражнение.
— Мне не нравится, когда меня перебивают, — ответил принц.
— Вам следовало бы сказать это в манере кесаря тамерского: нам не нравится, когда нас перебивают, — если бы алларец улыбался, принц посмеялся бы над его шуткой. Далорн же попросту дерзил в лицо наследнику престола. Должно быть, считал, что следующим королем станет Элграс? — Ваше высочество, если за время моего отсутствия вы решили, что не нуждаетесь в уроках, то извольте распорядиться об отмене занятий. Если же вас по-прежнему привлекает фехтование, то будьте любезны не нарушать ритм урока посторонними беседами.
— Да, я больше не нуждаюсь в услугах соглядатаев и наглецов! — выпалил Араон.
Он мгновенно пожалел о сказанном. Нужно было оставить обоих при себе, наблюдать за ними в то время, как оба следили за принцем. Ошибка, конечно. Серьезная ошибка. Двое преданных слуг герцогов Эллонского и Алларского, с которыми дважды в седмицу проводишь пару часов — роскошь в положении Араона, и теперь он этой роскоши лишился из-за несдержанности, из-за сиюминутной вспышки гнева… Но что сделано, то сделано, теперь остается только распрощаться.
— Благодарю, ваше высочество, — алларец убрал шпагу в ножны, резко и глубоко поклонился. — Не забудьте сообщить епископу Лонгину об изменениях в вашем расписании. Араон стоял так, что уходящий был виден ему в профиль. Широкий размашистый шаг, расправленные плечи, плотно сжатые губы. Ни тени раскаяния на лице. «Этот господин много себе позволяет, — подумал принц. — Скоро он об этом пожалеет…».
Второй учитель стоял, нелепо приоткрыв рот, словно пятилетний малыш. Араона за подобное выражение лица шпыняли и стыдили, а благородный человек из Старшего Рода, оказывается, мог себе подобное позволить. Темные глаза под пышной пепельной челкой уставились на принца так, словно тот обзавелся пламенным ореолом вокруг головы или отрастил вторую пару ушей. Шпага уткнулась острием в мокрый песок. Учитель делал ровно то, за что стыдил ученика.
— Знаете что, ваше высочество… — заявил вдруг шпион герцога Гоэллона. — Передавать ваши извинения Эмилю я не буду! Керторец развернулся и отправился восвояси — без поклона, без единого слова прощания. Принц остался во дворе в одиночестве. Вдалеке звучали голоса: сменялся караул. С края узорчатого водостока стекали последние капли недавнего ливня, пряно пахло молодой хвоей. Сутулый подросток уныло поежился, пошел к высокой стене темно-зеленых ветвей, сорвал веточку и растер между пальцами. Смолистый сок на ощупь оказался противным и липким, но запах действовал лучше нюхательной соли. Глупость, ошибка, очень большая ошибка. Епископ обязательно спросит, почему принц отказался от уроков. Новые учителя его преосвященству, разумеется, не нравились, но едва ли он поверит, что Араон внял назиданиям главного воспитателя и решил пренебречь фехтованием ради других наук. Хоть последнюю пару девятин они и прожили душа в душу, все равно столь резкая перемена вызовет любопытство и целую кучу вопросов.
Сказать, что оба были слишком дерзки и распущенны? Тогда епископ, разумеется, пожалуется отцу, и начнется долгое, нудное выяснение. Король захочет наказать нерадивых наставников, которым было доверено обучение наследника, а те изложат свою версию событий и, разумеется, подробно расскажут о последнем разговоре. Всплывет обвинение, брошенное в лицо Далорну — и как объяснить, почему принц назвал их соглядатаями? Наглецами — ладно, это еще можно как-то подтвердить. Алларец был весьма строгим наставником и часто разговаривал с принцем так, словно считал его нерадивым слугой из числа простолюдинов. Соглядатай — другое дело. Отец или Лонгин спросят: чей же? И что ответить? Правду? О да, король будет в полном восторге, узнав, что у наследника есть собственное мнение о двух советниках, и мнение весьма нелестное… И, разумеется, поинтересуется, откуда оно взялось. Если отец допытается о визитах ночного гостя… лучше, пожалуй, пойти и повеситься. Одно неосторожное слово было брошено в лицо герцогу Гоэллону, и последствия оказались печальными. Араон обязан был сделать выводы и научиться держать язык за зубами, в каком положении ни оказался бы, — но вновь сделал все то же самое… Рука, испачканная в липком соке, сама собой поднялась и хлестнула по щеке. Одна, другая, третья пощечина. Стало легче.
