И тут внезапно его стало беспокоить что-то еще. Что-то совсем другое. Уголком сознания он ощутил отвлекающее от мыслей, тревожное беспокойство. Что-то ему следовало знать, о чем-то помнить.
Потом, так же без предупреждения, это что-то вышло на первый план и заняло свое место.
Он точно понял, что здесь не так.
Дэвин на мгновение прикрыл глаза, борясь с внезапно охватившим его парализующим страхом. Потом, как можно тише, начал двигаться вдоль западной стены, прочь от камина, где все это время стоял.
Алессан заговорил, почти что сам с собой. Он сказал:
— Это, конечно, меняет дело. Это многое меняет. Мне необходимо время, чтобы все обдумать, но, полагаю, это нам может даже помочь. Это может быть подарком, а не проклятием.
— Как? Ты и в самом деле глупец? — воскликнула его мать. — Они славят имя тирана на улицах Авалле!
Дэвин вздрогнул при звуках этого старого названия от боли отчаяния, прозвучавшей в этом возгласе, но заставил себя не останавливаться. В нем росла пугающая уверенность.
— Я тебя слышу, я понимаю. Но разве ты не видишь? — Алессан снова встал коленями на ковер рядом с креслом матери. — Армия игратян уходит домой. Если ему придется сражаться, то это будет армия из наших людей и из тех немногих игратян, которые останутся с ним. Как ты думаешь, мать, что сделает Барбадиор в Астибаре, услышав об этом?
— Он ничего не сделает, — уныло ответила Паситея. — Альберико — робкий человек, по уши запутавшийся в собственной паутине, и все ее нити ведут к тиаре императора. По крайней мере, четвертая часть армии игратян останется с Брандином. А народ, который его прославляет, — самый угнетенный из всех народов полуострова. Если они радуются, тогда что происходит в других провинциях, как ты думаешь? Ты воображаешь, что человек, который отказался от своего королевства ради этого полуострова, не сможет собрать армию в Кьяре, Корте и Азоли для борьбы против барбадиоров? — Она снова раскашлялась, ее тело сотрясалось еще сильнее, чем прежде.
Дэвин не знал ответа на этот вопрос. Он даже и не пытался гадать. Он знал, что равновесия больше не существует, того равновесия, о котором говорил и с которым так долго играл Алессан. Он знал и еще кое-что.
Дэвин подобрался к окну. Подоконник был примерно на высоте его груди. Не в первый раз он пожалел о своем маленьком росте. Потом вознес благодарность богам за качества, компенсирующие малый рост, коротко помолился Эанне, уперся ладонями, сильно толкнул тело вверх и перелетел, словно гимнаст, через подоконник. Позади все еще кашляла Паситея, резким, надрывным кашлем. Вскрикнул Данолеон.
Дэвин споткнулся и упал, врезавшись плечом и бедром в колонну. Потом вскочил и рванулся вперед, как раз вовремя, чтобы заметить, как кто-то в бежевой одежде, скорчившийся под окном, подпрыгнул и с проклятиями бросился бежать со всех ног. Дэвин нащупывал у пояса кинжал, его захлестнула слепая, безрассудная ярость. Слишком шумно было в последнее время на поле для игры в мяч. Так же шумно, как раньше, когда жрец оставил их одних.
Только на этот раз он оставил их, чтобы шпионить под окнами.
У окна появился Алессан, из-за его плеча выглядывал Эрлейн.
— Саванди, — задыхаясь, крикнул Дэвин, — подслушивал!
Он бросил эти слова через плечо, потому что уже мчался вслед за шпионом. В какую-то долю секунды он с благодарностью и удивлением вспомнил целителя Ринальдо и то, что он сделал с его ногой в том сарае. Затем его снова захлестнули гнев, и страх, и необходимость во что бы то ни стало поймать этого шпиона.
Не замедляя темпа, Дэвин перемахнул через каменную балюстраду в конце портика. Саванди, несущийся со всей доступной ему скоростью, резко свернул на запад, к дальней части святилища. В отдалении слева Дэвин видел играющих на поле детей. Он стиснул зубы и побежал дальше. «Эти проклятые жрецы! — думал он, задыхаясь от ярости. — Неужели они все погубят, даже сейчас?»
Если в святилище станет известно, кто такой Алессан, то Дэвин не сомневался, что эти сведения очень быстро дойдут до Брандина Игратского. И хорошо понимал, что тогда произойдет.
А потом у него мелькнула еще одна мысль, приведшая его в ужас. Он побежал еще быстрее, его ноги так и мелькали, легкие готовы были разорваться. Мысленная связь. Что, если Саванди сможет связаться с королем? Что, если шпион Брандина сможет установить с ним прямую связь на Кьяру?
Дэвин выругался про себя, но не вслух, экономя дыхание для бега. Саванди, худой и быстрый, пробежал по дорожке мимо небольшого строения слева и резко свернул направо, примерно в двадцати шагах от Дэвина, огибая сзади храм.
Дэвин ринулся за угол. Саванди нигде не было видно. Он на мгновение замер, охваченный паникой. Здесь в храме не видно было ни одной двери. Лишь густая живая изгородь слева, только начинающая зеленеть.
Потом он заметил то место, где кусты слегка дрожали, и бросился туда. В самом низу была пробита брешь. Он упал на колени и протиснулся сквозь изгородь, оцарапав лицо и руки.
Теперь Дэвин оказался в отгороженном дворике, просторном, красивом, спокойном, со вкусом распланированном, с играющим струями фонтаном в центре. Но у него не было времени оценить прелесть этого места. В северо-западном углу дворик заканчивался еще одним портиком длинного строения с небольшим куполом на крыше. Саванди как раз бежал по ступенькам внутрь этого здания. Дэвин посмотрел вверх. В окне второго этажа стоял старик, седой, со впалыми щеками, который без всякого выражения смотрел на залитый солнцем дворик.
Устремляясь прямо к двери, Дэвин понял, где он находится. Это была больница, а маленький купол — храм для больных, которые хотели искать утешения у Эанны, но не могли дойти по дорожке до центрального храма.
Он одним прыжком преодолел три ступеньки портика и ворвался внутрь с обнаженным кинжалом в руке. Он понимал, что представляет собой легкую мишень, если бы Саванди вздумалось устроить засаду. Но не верил в такую возможность, и это лишь усиливало его страх.
Этот человек бежал прочь от тех мест, где можно встретить его товарищей — жрецов, от самого храма, от кухни, спальных корпусов и столовой. А это означало, что он не ждет помощи, что не надеется спастись.
Что, в свою очередь, означало, что он кое-что задумал, если Дэвин даст ему на это время.
Дверь вела в длинный коридор и на лестницу, ведущую наверх. Саванди скрылся из виду, но Дэвин взглянул на пол и вознес быструю благодарственную молитву Эанне: пробегая по влажной почве дворика, жрец испачкал подошвы своих сандалий. Следы ясно отпечатались на каменном полу и вели вдоль коридора, а не вверх по лестнице.
