Тревис знал, что следует сделать. Он посмотрел в невыносимо золотые глаза Дакаррета и, протянув руку, прикоснулся ладонью к сжатому кулаку некроманта. Сквозь мертвую плоть Дакаррета он почувствовал жар Крондизара.
— Что ты делаешь, повелитель рун?
Тревис сжал кулак Дакаррета, и острая боль пронзила его пальцы.
— Я даю тебе то, что ты ищешь, Дакаррет, — сказал Тревис сквозь сжатые зубы. — Ключ к превращению.
Глаза Дакаррета вспыхнули.
— Прочь от меня!
Некромант попытался отнять руку, но Тревис уже прошептал одно короткое слово:
— Кронд.
И Камень услышал зов. Ослепительное пламя взметнулось ввысь, окружив стеной огня Тревиса и Дакаррета. Тревис услышал крики — его друзья! — но в следующее мгновение все звуки перекрыл рев пламени.
— Что ты сделал? — взвизгнул некромант.
Он попытался избавиться от Камня, переложить его в ладонь Тревиса.
— Остановись, Дакаррет! — прокричал в ответ Тревис. — Не отпускай его — если хочешь стать богом. Это ключ. Ты должен позволить ему сжечь себя.
Гнев вновь вспыхнул в расплавленных глазах Дакаррета. Он крепче сжал Крондизар.
— Я не боюсь, повелитель рун. Это ты отпустишь его из страха!
Оба продолжали держать Крондизар, и огонь терзал их тела. Золотое одеяние Дакаррета исчезло в следующей вспышке пламени. Тревис чувствовал, как пылает его одежда. Потом сгорела львиная грива Дакаррета, и Тревис понял: волосы у него на теле, которое стало таким же гладким, как у некроманта, превратились в пепел.
Боль становилась невыносимой, но теперь она окружала Тревиса, а не шла изнутри. Он видел, как мучительно извивается Дакаррет.
— Не противься огню, Дакаррет! — крикнул Тревис. — Именно поэтому тебе так больно. Ты должен отдать себя пламени — пусть все сгорит!
Дакаррет закинул голову, и его крик перекрыл рев огня:
— Я стану богом!
Камень разгорался все ярче, его свет был подобен горящей крови. Тревис видел, как чернеет и обугливается его рука, но он не отпускал Камень. А рядом Дакаррет светился все ярче и ярче.
Некромант посмотрел на Тревиса и улыбнулся.
— Да…
Тревис почувствовал, как плоть отделяется от костей. Что же происходит? Неужели некромант станет богом и уничтожит всех? Смеющийся Дакаррет сжал Камень еще сильнее…
… и его пальцы сморщились от жара. Затем сильная рука превратилась в черную палку, гладкая кожа на груди почернела и потрескалась.
Лицо некроманта исказилось.
— Нет!
Огонь пожрал ноги Дакаррета, а в следующее мгновение его прекрасное лицо начало плавиться. Тревис чувствовал, как с его телом происходит то же самое — оно сгорало, — но он не отпускал Камень.
— Давай, Дакаррет, — промолвил Тревис, когда огонь коснулся его губ. — Стань богом!
Они посмотрели друг другу в глаза, продолжая сжимать Камень. Огонь превратил ярость в глазах некроманта в ужас. Из его рта, вместе с языком пламени, вырвался крик:
— Какая боль!
И Дакаррет отпустил Камень.
Почерневшая оболочка некроманта упала на пол и оказалась за стеной пламени. А внутри продолжало бушевать пламя, и отпускать Камень было уже поздно. Рука Тревиса обуглилась, он чувствовал, что ревущий огонь пожирает его плоть и даже кости.
Том сказал, что Крондизар обладает способностью превращать того, кто владеет ключом. В таком случае кем станет он, Тревис? Может быть, всего лишь горсткой пепла? Но потом, в самый последний момент, он понял. Слова Дейдры, которые она произнесла целую вечность назад в «Шахтном стволе», вновь прозвучали в его сознании.
А в конце каждый из нас должен выбрать, кем ему быть.
Тревис представил Дакаррета, мечтавшего стать богом, и подумал о драконе, который был монстром. И последним перед его мысленным взором возник высокий человек со светлыми волосами и улыбкой, подобной первому рассветному лучу солнца.
Тревис сделал выбор. Он не был богом или монстром, он был обычным человеком. Последние частицы его существа догорели, и остался только…
… свет.
Тревис заморгал. Свет приблизился — мягкий, голубой и прохладный. Потом послышался голос:
— А он?..
— Да, — последовал ответ, и нежные пальцы коснулись его щеки. — Он будет жить.
— Он весь дрожит, — раздался третий голос, низкий и мелодичный.
И тогда Тревис понял, что ему ужасно холодно. Кто-то накрыл его плащом. В тех местах, где грубая материя касалась мягкой, обнаженной кожи, он испытывал неприятные ощущения, но попытался поплотнее закутаться в плащ.
— Тревис?
Чьи-то руки помогли ему сесть.
— Тревис, ты меня слышишь?
Перед глазами наконец прояснилось, и он улыбнулся.
— Грейс.
Она улыбнулась в ответ и обняла его.
— Я думала, что мы тебя потеряли.
— Может быть, так и было, — пробормотал он, а потом ответил на ее объятие своими новыми, сильными руками.
Фолкен и Дарж помогли ему подняться на ноги. Бард улыбнулся.
— Тебе давно следовало побриться, но ты понял наши намеки слишком буквально.
Тревис провел ладонью по совершенно лысой голове и гладкой челюсти. Всё — волосы, борода, брови — исчезло. Только очки вместе с руной надежды и кошельком с половинкой серебряной монеты каким-то образом уцелели в пламени. Кожа Тревиса стала новой и нежной, как у новорожденного ребенка. Впрочем, в некотором смысле он действительно заново родился. Он сделал неуверенный шаг — Тревис не сомневался, что еще никогда не пользовался этими ногами.
Он опустил глаза и увидел обугленную оболочку — то, что еще совсем недавно было Дакарретом.
— Ты не ошиблась, Грейс. Дакаррет боялся стать богом — он страшился превращения. И в последний момент ушел от огня.
— А ты не испугался, Тревис.
Нет, Грейс. Мне было ужасно страшно. Просто я не отпускал Камень.
Однако в ответ он лишь улыбнулся.
Фолкен помог Мелии подойти к останкам некроманта. По ее щекам катились слезы, но она ничего не сказала.
— А что будет с крондримами? — спросила Лирит, подходя к стене башни.
Дарж некоторое время всматривался в темноту.
— Огонь догорел. Полагаю, им пришел конец — ведь хозяин мертв.
Фолкен кивнул:
— Да. Огненную чуму принес в мир Дакаррет. Теперь, когда он исчез, не будет больше и крондримов.
Тревис вздохнул и посмотрел на восток. Золотой свет окрасил горизонт. Приближался настоящий рассвет.
Шлепая по камням босыми ногами, к Тревису подбежала Тира. Ветер взметнул ее огненные волосы, и Тревис улыбнулся, глядя в безмятежные глаза — один красивый, а другой поникший, скрытый под нависающим веком.
