И принесли Лорды взаимные клятвы, и клялись прекратить вражду и не начинать ее снова. О, если б знали они тогда, как легко будут нарушены все благие обещания!
Вот эти клятвы:
Восседающие в Совете признавали за Мъяонелем и его союзниками право на все земли, что были уже захвачены — при условии, что новых захватов не произойдет.
Мъяонель и спутники его, в свою очередь, обещали ограничится этими землями и не посягать на новые.
Обещали Лорды друг другу не мстить за то, что было между ними прежде и не нападать самим, удерживать от вражды своих слуг и не оказывать помощи тем союзникам или вассалам, которые не примут этого договора или начнут новое кровопролитие.
И скрепили Лорды свои слова Клятвами Силы. После того, как и было оговорено, возвратил Мъяонель всех пленников, которые еще оставались у него.
Закричал тогда Архайн:
— Где мой сын?!
Сказал Мъяонель:
— Я не могу вернуть его, ибо я не брал его в плен. Комет мертв.
— Ложь!
— Спросите у своих ближних, милорд, они подтвердят мои слова — ответил Мъяонель.
И когда Имрадим и Данира рассказали Архайну о том, как погиб Комет, горько пожалел Архайн о принесенной им клятве.
Сказал Хозяин Железной Башни (и казалось ему, что слова клятвы жгут ему язык и нёбо):
— Будь ты проклят, убийца! Если бы не обещание, которое ты ложью и хитростью выманил у нас, всего Царства Безумия не хватило бы, чтобы спрятать тебя от меня!
— Ложью и хитростью? — Усмехнулся Мъяонель. — Да ты, старик, еще более безумен, чем я. А что до Царства Безумия — что ж, приходи в это Царство, и я с удовольствием поиграю там с тобой в прятки.
Вряд ли ответ Архайна был бы таков, про который можно сказать, что он — не оскорбителен. Потому, прежде, чем начал говорить Хозяин Железной Башни, прервал его Келесайн Майтхагел:
— Хорошо, — сказал он. — О судьбе Комета мы уже знаем. Но где остальные? Где Лорд Джеренион?
— Я освободил его еще прежде. Мы много беседовали с ним о природе Сущего и других пяти Царств. Некоторые из моих рассказов заинтересовали его и потому, когда я предложил переместить его в области, о которых рассказывал, Джеренион ответил согласием. Можете не верить моим словам, но, когда вернется Серебряный Ткач, он подтвердит мою правоту.
— Когда же он вернется? — Спросил Джордмонд.
Сказал Мъяонель:
— Я не знаю. Однако не думаю, что скоро, ибо области, в которые я переместил его, весьма далеки от нас.
— А Зерем? — С еще большим недоверием полюбопытствовал Келесайн. — Неужели он тоже заинтересовался исследованием каких-то далеких малоизвестных областей мироздания?
— Не совсем, — сказал Мъяонель. — Но не думаю, что вам будет трудно найти его. Полагаю, Лорд Зерем уже вернулся в свой замок, ибо я отпустил его немного раньше остальных.
Эти слова вызвали сильное недоверие со стороны Восседающих, и они, используя зеркала и заклинания, попытались немедленно связаться с Творцом Чудовищ. Однако, тут их ждала неудача. Ибо Зерем, освобожденный Мъяонелем задолго до этого, никак не давал о себе знать Совету, полагая подобную стратегию — наилучшей в своем положении. Опасаясь сражаться на стороне Совета, совершенно невыгодным считал он для себя также и прямо извещать их об этом. Поэтому предпочел он выжидать; а выждав — увидеть: кто победит в войне за Рассветные Земли; а увидев — присоединиться к победителю.
— Зеркала темны, — сказала Астана Мъяонелю. — Как вы это объясните, милорд?
— Возможно, — усмехнувшись, ответил Мъяонель. — Он принимает ванну.
Нечего и говорить, что насмешка лишь еще более раздражила Совет. Возвращаясь в цитадель Джордмонда, многие хотели немедленно разорвать договор, ибо, по их мнению, Хозяин Рощи обманул их. Возможно, они так бы и поступили, если бы не Клятвы Силы, нарушать которые Лорды опасались.
Сказал Келесайн:
— Следует доподлинно выяснить, в своих ли владениях находится Зерем или нет. Если о нем там и не слыхали — значит, мы можем быть уверены, что Мъяонель первым нарушил клятву, а раз так, то и наша часть обещания перестает иметь какую бы то ни было силу.
Он пришел в земли Лорда Зерема и спросил у учеников Повелителя Бестий, дома ли господин их. Наученные Зеремом, ученики солгали, однако в сердце Келесайна закралось подозрение. Он вышел из цитадели и постучался еще раз — посредством своей Силы, низведя с неба ослепительную молнию в ворота Аглифоста. Собственное колдовство замка, по большей части, рассеяло разрушительную мощь небесной плети и потому строение пострадало не слишком сильно, однако своего Келесайн добился. Зерем, забыв о всех предосторожностях, тотчас выскочил на стену замка и, стягивая свою Силу, стал посылать на голову Повелителя Молний бесчисленные проклятья. Ибо он решил, что Келесайн, прослышав об отсутствии в замке хозяина, возжелал захватить Аглифост. Грозился Зерем, что обвинит Келесайна перед Советом, и как преступника станут судить его.
— Не меня, но тебя станет судить Совет, — отвечал ему Келесайн. — Ибо, я вижу, ты спелся с нашим врагом и вполне перешел на его сторону. А что до молнии, которая так тебя напугала, то это была всего лишь уловка, ибо я подозревал, что ты прячешься в своем логове.
— Расскажешь это Совету! — Крикнул Зерем.
— Без сомнения, они узнают об этом, — кивнул Келесайн. — Знай же, что я не стал бы пытаться захватить твой замок хотя бы потому, что Совет превосходно осведомлен о том, куда и к кому я собирался направиться. Мне не придется даже оправдываться перед Восседающими, а какие найдутся оправдания у тебя — вот это мне было бы небезынтересно услышать!
Тогда Зерем понял, что по собственной глупости выдал себя. Он стал изворачиваться как змея и с самой любезной улыбкой пригласил Келесайна в гости — в то время как в душе его возгорелась сильнейшая ненависть. Стал он оправдываться и утверждать, что не предавал Совет, не входил ни в какие сделки с Мъяонелем и более того, ненавидит Хозяина Безумной Рощи сильнее, чем кто бы то ни было. И нельзя сказать, чтобы эти его слова были совершенно неискренними. Узнав от Келесайна о заключении мирного договора, Зерем мысленно заскрежетал зубами от ярости и подумал: «Проклятый безумец выставил меня дураком! Он сделал меня в глазах Совета предателем, и натравил Совет на меня, а сам в то время спокойно умыл руки!»
Вскоре Зерему пришлось оправдываться не только перед Келесайном, но и перед прочими Восседающими. Хотя его слова прямо никто не назвал ложью, Творец Чудовищ не мог не видеть, что доверять ему перестали. Многие откровенно посматривали на него как на возможного предателя. Зерем не был нужен Мъяонелю, и Мъяонель отверг его; теперь же его отвергал и Совет. Он очутился как бы меж двух огней и всерьез стал опасаться, как бы кто-нибудь — из числа Совета или из числа захватчиков не вторгся бы в его земли. Ведь буде таковое произойдет, никто не придет ему на помощь.
