— Вижу, — в голосе Каморры прозвучало торжество. — Я доволен тобой, Госсар.
Путь по Иммарунскому лесу был спокойным и, пожалуй, даже приятным. Тревинер безошибочно выбирал направление и отыскивал ручьи для привалов, издали замечал дичь или съедобную травку, заботясь о своих менее привычных к лесу спутниках с естественным добродушием хлебосольного хозяина, принимающего у себя гостей. Несмотря на то что дневные привалы стали короче, Витри использовал каждый удобный момент, чтобы поучиться у охотника искусству стрельбы из лука.
Через два дня, когда количество попаданий у Витри сравнялось с количеством промахов, охотник, довольный успехами ученика, сказал:
— Завтра выберем цель на десять шагов дальше, чем сегодня. Конечно, ствол дуба не дикая утка, но у тебя все впереди, парень! И я когда-то мазал по козлиной шкуре, которую нам с Вальборном вывешивал на заборе Лаункар. Зато теперь… Витри, помни, что мастерство в своем деле — это свобода! Я и сыт, и одет, и никто мне не указ. До чего ж люблю такую жизнь!
Тревинер весело оскалился в улыбке.
— Разве ты не на службе у правителя Бетлинка? — спросил Витри. — Я думал, это он приказывает, что ты должен делать.
— Может быть, другим и кажется, что он распоряжается мной, — прищурился охотник. — Но мой правитель никогда не прикажет мне того, чего я не захочу выполнить. Я сам себе хозяин, Витри, и думаю, что всю жизнь проживу именно так.
— Всю жизнь? — удивился Витри. — Здесь, в лесу?
— Здесь же замечательно! — Тревинер слегка взмахнул кистью руки, как бы охватывая и солнечную поляну, и вздрагивающие под слабым ветром верхушки деревьев, и кусочек голубого неба. — Когда я в лесу, мне нечего больше желать. Мой лук, Чиана и я — отличная компания!
Витри проникся бесшабашным настроением Тревинера.
— А как же жена, детки? — осторожно спросил он, втайне надеясь, что охотник рассеет и эти затруднения.
— Слово-то какое — жена… — приоткрыл глаз Тревинер. — Когда я выхожу из леса и вижу красавицу — для меня это праздник. А жена? Тесная вонючая изба и она в ней — день и ночь, в любом виде, в любом настроении, с нечесаной головой, с немытой мордой. Что и говорить, праздничек! Поглядел я в свое время и на родителей, и на соседей… детки визжат, дерутся, то у них понос, то сопли. Конечно, не все так думают, но не все и живут, как я. Их право.
— Ну, а как же… — в памяти Витри возникло круглое личико Лайи, капризное и хорошенькое, ее вздернутый носик и светлые кудряшки. — Бывает же, что двое полюбят друг друга и поженятся, чтобы никогда не разлучаться…
— Наверное, бывает, — не стал возражать Тревинер. — Я не из тех чудаков, для которых свет сходится клином на одной паре глазок. Мир большой, красавиц в нем много. Всегда найдутся и те, которые окажут благосклонность бродяге-охотнику.
— Да, но… — Витри сделал жест руками, будто бы противопоставляя их друг другу. — А если, допустим, тебе хотелось бы благосклонности какой-нибудь красавицы, а она тебя не замечает. Замечает другой), а не тебя. Тогда что?
— Пожелаю ей счастья и посмотрю, нет ли у нее хорошенькой подружки или соседки, — подмигнул ему охотник. — Я в таких делах не жадничаю. Вон наш приятель Альмарен — боится, как бы я не приударил за этой маленькой колючкой, с которой он сам не сводит глаз. Объяснил бы я ему, да эти чудаки такие обидчивые! Да и девчонка не в моем вкусе. Красавица должна быть большой, пышной и мягкой, и пусть сколько угодно притворяется умной, лишь бы ей не была. — Взгляд Тревинера внезапно Сделался грустным и сочувствующим. — Я и подхожу-то к ней только посмотреть, правильно ли она птичку щиплет к ужину, а он на меня аспидом глядит. Чудак!
«И я был чудаком», — подумал Витри, вспомнив, как боялся, что его невеста выйдет замуж за Шемму. Тревинер тихим свистом подозвал кобылу, пасшуюся здесь же, и они с Витри вернулись на дневную стоянку, где маги по-прежнему изучали книгу.
— …все считают, что саламандры, как и фениксы, давно вымерли, — услышали они конец фразы Альмарена.
— В этом видении они были живыми, — отвечала Лила. — Они лежали неподвижно в пруду у шара, но я помню их глаза — блестящие, золотистые…
— Хватит, друзья, поболтали — и вперед! — скомандовал Тревинер. — Если поторопимся, завтра к вечеру будем у Ционских скал.
На вечерней стоянке Витри подсел поближе к охотнику, догадываясь, что неистощимый оптимизм Тревинера вплотную связан с его жизненными взглядами. Куча вопросов вертелась на языке у лоанца, он с нетерпением дожидался, пока охотник управится с миской обжигающей каши. Когда ужин был съеден, Витри спросил охотника:
— Послушай, Тревинер, а ты помнишь своих родных, близких? Ты скучаешь по ним?
— Помнить — помню, — отозвался тот, наблюдая, как магиня укладывает миски и кружки в котелок из-под каши, чтобы идти их мыть на ручей. — Но скучать? Мы разные люди, у нас разные интересы. Я ушел из дома мальчишкой и никогда не жалел об этом. Если я по кому-то и скучаю, то по Вальборну. Как он там без меня, в Келанге, что там опять его дядюшка вытворяет? — Тревинер пошевелил палкой головешки костра. — Я уверен, Витри, и мой правитель меня не забывает. Но еще больше я скучаю по Бетлинку. Мне некуда, вернуться, я не могу въехать в его ворота, взбежать по лестнице… проклятые уттаки!
Охотник замолчал. Витри, не зная, что сказать, сочувственно вздохнул.
— Чайку бы еще выпить, — вспомнил Тревинер. — Кто сегодня солил кашу? Альмарен, я видел, это ты крутился у котла!
— Когда я мешал ее, она была совершенно несоленой, — откликнулся из-за костра Альмарен.
— Рубил бы дрова вместо того, чтобы мешать варить кашу, — посоветовал ему охотник. — Запить твою стряпню и ведра воды не хватит.
Он снял с перекладины котелок с остатками чая, поискал кружку, но вспомнив, что посуду унесли мыть, поднес черный край котелка ко рту.
— Ой! Тьфу! — котелок выпал из рук охотника и покатился по земле. — Жжется-то как! — Тревинер зафыркал, обдувая обожженную губу. — Ладно, там и было-то на донышке. Схожу-ка я за водичкой… — он отыскал на земле котелок и пошел к ручью.
— Я схожу, — заступил ему дорогу Альмарен.
Пожав плечами, Тревинер отдал ему котелок и вернулся на свое место.
— Ну что я тебе говорил, парень! — сказал он Витри, когда маг скрылся за кустами. — Чудак!
Витри рассеянно кивнул.
— Ты живешь такой жизнью, Тревинер, и ты счастлив? — спросил он в продолжение своим мыслям.
— Разве по мне этого не видно? — бодро ответил тот. — Только ты, Витри, не думай, что такое счастье подходит каждому. Я ведь вижу, куда ты клонишь. Не примеряй на себя мою жизнь. Не может быть счастлив тот, кто взял себе чужую судьбу. Пробуй, ищи, и если повезет, ты отыщешь и свою долю.
