— Сказано досуха вытянуть ведовство и волшбу — значит, без сухого остатка.
Полюбовавшись на камень, словно прощаясь с ним, он поместил артефакт в избранную точку на лбу мертвого тела. Потом, как бы прицелившись, всмотрелся в умиротворенное женское лицо, на котором мгновенная милосердная смерть не сразу, но постепенно, только сейчас разгладила морщины, расслабив конвульсивно скрученные мышцы.
Под пристальным нацеленным взглядом рыцаря Филиппа голубой сапфир равномерно начал погружаться, уходить вглубь под кожные покровы и лобные кости… Пока совсем не скрылся под неповрежденной гладью лица, хранившего спокойствие смерти.
Точно так же, медленно, по миллиметру сапфир стал подниматься назад, просачиваться наружу сквозь кости и кожу. Но теперь драгоценный камень некрасиво помутнел, совершенно утратив прозрачность.
"Так-с, на третий глаз мы тебя ослепили, нечестивое творение. Самое время наводить аноптический порядок и красоту."
Одним мановением пальца и сигнума, сверкнувшего багряной вспышкой, рыцарь Филипп убрал клей, намертво крепивший скальп и голову объекта к дубовой столешнице. Затем вновь облачился в маскировочную плащ-накидку и перенес тело на кровать, удобно его уложив навзничь.
Несколько секунд поразмыслив, он все тем же кинжальным движением ткнул сигнумом под левую грудь распростертого тела, запустив мертво бездействующее сердце. Засим от бедра дважды выстрелил из пистолета-инъектора в оба локтевых сгиба и привел в чувство бывшую ведьму, отныне подчистую избавленную от магии и колдовства.
— Остаток своих лет проведешь в покаянии, женщина, — тот же бесплотный, лишенный окраски голос, предрек дальнейшую судьбу той, кому то ли повезло, то ли не очень посчастливилось выжить после изгнания бесовского естества.
Возможно, от кошмарных бредовых воспоминаний обо всем, случившемся наяву, ей участливо помогут избавиться доктора-психиатры…
Все зависит от того, насколько пациент допускает реальное существование сверхъестественного.
Если безоговорочно верит, то его счастье. Тогда в реальности сохранит рассудок, выйдет с чистой душой и сердцем на свободу из психиатрической клиники.
"Ежели нет, так в ней и останется душевнобольным до конца жизни…"
Попутные рассуждения нисколько не препятствовали Филиппу Ирнееву без шума и неуместных свидетелей покинуть частный дом на садово-огородной окраине Дожинска. Не считать же очевидцем раннего и зоркого мужика-огородника?
Ох неосторожно и не к добру он разглядел странные клочья утреннего тумана, скользившие над землей. Этому огороднику тотчас как будто песком припорошило зрение. Чуть не ослеп на оба глаза, принявшись грязными руками тереть к носу.
Тут хочешь, не хочешь обо всем забудешь. Чего видел или нет…
Завернув за угол и спрятав в рюкзачок камуфляж, Филипп сызнова стал таким же, как прежде, заурядом, невидимым и незаметным для окружающих неприметным субъектом. Я не я, и меня для вас нет.
Да и кому он нужен спозаранку какой-то прохожий? Хотя, постойте, его вроде как подобрала костлявая тетка на потрепанной серовато-зеленой "мазде".
— Фил! Дай по-сестрински поцелую. М-ма! Молчи, отдыхай.
По глазам твоим бриллиантово сияющим вижу: сработал как надо. Сапфир-экстрактор мне притаранил полнехоньким под крышечку…
Меня от лишних хлопот с телом уберег. Не люблю дырявить организмы, вскрывать покойников, трупы, кадавров, зомби утилизировать…
— Положим, с телесной проблемой я бы сам управился… По второму варианту…
Так ты не передумала к нам в Техасщину нагрянуть?
— Ха! От меня не уйдешь, милок. Будь ты хоть в "сумеречном ангеле"…
— Ой-ой-ой! Грозилась птичка-синичка что-то сделать…
— Как что?! Углубленный медосмотр, как положено, после успешно состоявшейся акции неофита…
"Го-с-с-с-поди, спаси и сохрани!"
— Нетушки! Сначала доставьте мой организм к убежищу, тетенька доктор. Пожалуйста, прошу вас.
— Как скажите, сударь. Признаться, люблю вежливых и уважительных пациентов…
ГЛАВА XVI
ГОРОД НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ
— 1 —
Рашн райтер сэр Сэнди-Сэнди менее, чем кто-либо иной в асьенде Пасагуа обращал внимание на ухаживающую за ним внучатую племянницу Джуди. Очень важным и уважаемым персонам недосуг замечать обслугу, молча и неназойливо исполняющую свои функции.
— Она мне, дорогой сэр Джон, седьмая вода на киселе. Моему двоюродному плетню троюродный забор, — функционально и доступно по-английски охарактеризовал он степень их родства.
Образность писательского русского языка восхитила старого Бармица. Он даже мелко записал для памяти на полях своей карманной гидеоновой Библии золотые слова дорогого сэра Сэнди.
"Дьявол меня раздери, "тень на плетень наводить", как благородно сказано!"
— …Подобно всякому явлению от мира сего, Фил Олегыч, аскетизм, секулярное подвижничество имеют как присущие им плюсы, так и минусы…
Между прочим, Ника Фанасивна, признаться, вы зря стесняетесь собственного аристократического происхождения.
— Ой, Пал Семеныч! Допустим, по отцу и деду кроатская княжна, по второму мужу австрийская баронесса.
Ну и что с того? Могу себе какого-нибудь завалящего герцога в третичные мужья сыскать.
— Напрасно вы так, барышня. Вон, видите, как вас сию секунду зауважал и высочайше поднял в своих глазах наш глубокоуважаемый Фил Олегыч.
У Филиппа действительно поехали вверх брови.
"Ага! Чего не предполагаешь, о том и предзнание помалкивает в тряпочку с хлороформом."
— Не скрою, телесно сполна пребывать в видимом худородстве мне самому удобно, поелику сие необходимо в силу аноптического образа орденского бытия. Однако наши сокровенные душевные дарования, паче же всего, способность их воспринимать коренятся весьма и весьма глубоко в десятках поколений достославных благородных предков…
Филипп поставил на раздвижной стол в трейлере тарелки с поджаренным техасским беконом, добротно уселся на маленький диванчик и с удовольствием приготовился слушать дальше. Что на новенького ему суждено узнать в четвертом круге рыцарского посвящения?
"Наш Павел сын Семенов задарма теургию не тратит. Не из таковских он… Улыбается многозначительно, выражается витиевато…"
— По причинам и следствиям моего скромного прорицательского старательства, а также благодаря вашим неопровержимым генетическим изысканиям, наша бесценная Вероника Афанасьевна, гильдия ноогностиков неоспоримо подтверждает харизматическое родство оного рыцаря-неофита Филиппа Ирнеева с оным Гаем Юнием Регулом Альберином.
