Однажды от одного из моих друзей-альпинистов пришло письмо. Гарольду, моему сыну, в ту пору было восемь лет. Это был серьезный и флегматичный ребенок. И он не разделял мою страсть к путешествиям. Он ненавидел палаточные лагеря, пешие прогулки и даже пикники. — Бартоломью горько хмыкнул. — Представьте себе мальчишку, который не любит пикники!
— Представляю! — Нерен прищелкнула языком.
— В письме сообщалось об экспедиции, — продолжал Бартоломью. — Через месяц друг отбывал в Гималаи и приглашал меня присоединиться.
Чарли и сам не заметил, как слопал пирог…
— Мэри уговаривала меня, мол, это единственная возможность и если не поеду, то потом всю жизнь буду жалеть. И я поехал. — Голос Бартоломью еле заметно дрожал.
Он поднялся и начал шагать по комнате.
— Все шло хорошо до той ночи, когда случилась снежная буря. Свирепая, страшная буря. В сошедшей лавине погибли двое из нашей партии, а меня сбросило в ущелье. Я провалялся там два дня и был не в состоянии двигаться. Меня нашел и подобрал человек из какого-то загадочного племени.
Бартоломью опять сел. Это племя выхаживало его. У него оказались сломаны обе ноги и проломлен череп, но примерно через год он все-таки достаточно окреп и уже готов был пуститься в путь. Молодой парень из этого племени повел его горными тропами, и через несколько недель они добрались до города, в котором был телефон.
— Я хотел сообщить Мэри, что жив и возвращаюсь.
Тут Бартоломью затряс головой, одну руку запустил в седые волосы, а другой прикрыл глаза.
Впервые в жизни Чарли боялся о чем-то спрашивать. Он поглядел на Нерен и ее маму, но те, кажется, тоже были не в состоянии говорить. А Бартоломью как будто заново переживал свое горе.
В конце концов любопытство взяло верх, и мальчик рискнул:
— Что же случилось?
Бартоломью поднял глаза:
— Трубку взяла твоя бабушка, Гризелда Бон. Она находилась в моем доме, чтобы продать его. Оказывается, все были уверены, что я погиб во время схода лавины. Когда об этом услышала Мэри, она пришла в пустой театр и стала танцевать. И танцевала до тех пор, пока не умерла. — Бартоломью тяжко вздохнул. — Мой сын жил в академии Блура под опекой Иезекииля и Гризелды и был совершенно счастлив.
Чарли был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.
— Поэтому домой я больше не вернулся, а стал путешествовать по миру. Я много где побывал, а в Китае встретил свою вторую жену, Мин. Однажды, после ужасного наводнения, в нашем доме появилась девочка. Ее родителей унесло водой. Ей было четыре года, и она называла себя Нерен, солнечным цветком.
— Ага! Это я! — закричала Нерен. — Они меня удочерили, и вот я здесь!
Чарли оглянулся на нее и усмехнулся.
— Но почему вы все-таки вернулись сюда? — спросил он.
Бартоломью поднялся и опять подошел к окну.
— А вот этого я объяснить не могу. Просто меня потянуло к тому месту, где родились дети Алого короля. С этого берега виден замок, вернее, то, что от него осталось, и в то же время здесь мы в стороне от города и этой ужасной семьи. И вдали от… — Он чуть помедлил. — От того, о чем я услышал, когда был в Италии. От того, что называется «тень». Иногда она прямо мерещится.
Внезапный сквознячок пронесся по уютной кухоньке, как будто распахнулась невидимая форточка.
Чарли вздрогнул:
— На портрете короля тень позади него.
Бартоломью кивнул:
— Значит, ты заметил?
Чарли колебался: поверят ли ему?
— Видите ли, тень переместилась, и мы думаем… ну, крыса рассказала моему другу Билли, что земля вздрогнула.
Бартоломью даже бровью не повел.
— А потом собака… — И Чарли пересказал историю Душки о тени, которая ожила.
Мама Нерен прижала ладонь к губам, а Бартоломью от невообразимого ужаса зажмурил глаза.
А Чарли продолжал:
— Говорят, это Борлат, ваш предок и… и мой, думаю, тоже, поскольку мы все в некотором смысле родня.
— Это не Борлат, — мрачно возразил странник. — Тень короля — это человек, который расколол королевскую семью. Я позабыл, как его звали.
— А я никогда и не слышал про такое. В исторических книгах моего дяди о нем ничего не сказано, — сообщил Чарли.
— История всегда пишется с чьей-нибудь точки зрения. Факты обязательно отредактируют, причешут и приукрасят. Только путешественник и исследователь может найти истину, Чарли, поскольку истина хранится в головах и сердцах людей. Так что не всегда стоит доверять словам на бумаге, — отмахнулся Бартоломью.
— Тогда я тоже в некотором роде путешественник и исследователь, — заявил Чарли.
— Ты? О да, конечно. И может быть, когда-нибудь ты узнаешь об Алом короле больше, чем узнал я за все годы своих странствий.
— Только если я сумею проникнуть в прошлое тени, — пробормотал Чарли.
— Ну вот, опять мы вернулись к тени! — Бартоломью вдруг вскочил. Вид у него был угрюмый.
У Чарли слова на миг застряли в горле. Правда, в конце концов он заговорил, но только о своей жизни с тех пор, как исчез отец, об академии Блура и о детях, ставших его друзьями.
— Ты найдешь отца, Чарли, — убежденно сказал Бартоломью. — Во-первых, ты наделен особым даром, а во-вторых, ты этого очень хочешь. Лайелл — человек необыкновенный. Огромное чудо, что он остался порядочным человеком в окружении всех этих гадюк. По возрасту я годился ему в отцы, но прошло всего несколько недель, и мы с ним подружились. Тебе, Чарли, был всего год, когда я навестил свою семью. Они ничего не захотели для меня сделать. А сын меня просто не узнал. Наверное, поэтому Лайелл заменил мне потерянного сына. Я брал его в горы… — Помолчав, он вдруг сменил тему: — Ну, Чарли, тебе пора домой. Только обратно пойдешь не той дорогой, какой пришел сюда.
— А можно мне… — начала Нерен.
— Нет! — сурово прервал отец. — Ты останешься здесь, с мамой. И больше никогда не ходи по железному мосту.
Нерен застенчиво улыбнулась Чарли:
— А животные, папа? Чарли должен их забрать.
— Не всех, — засмеялась мать.
— Только тех, что принадлежат моим друзьям, — подтвердил Чарли. — А хомячки здесь есть?
— Сколько угодно! — Нерен ринулась в прихожую и проворно натянула пальто и башмаки. — Их в сараях полно. Пойдем, сам увидишь.
Одевшись, Чарли побежал за девочкой в большой сарай, что стоял справа от дома. Едва они вошли в него, как у них из-под ног метнулись в разные стороны грызуны, спеша спрятаться в сене или под досками.
— Как же я узнаю, какой из них чей? Ведь пропало больше двадцати хомячков, — недоумевал Чарли.
— А кто-то собирается это выяснять?
— Габриэль своих узнал бы по мордочкам, — вздохнул Чарли.
Нерен залилась веселым смехом. Потом захихикал и Чарли.
Целый час у них ушел на то, чтобы отловить хомячков, более или менее похожих на знакомых, двух белых кроликов, уточку, серого попугая и лазурного питона. Нашлись коробки для хомячков с кроликами и корзина для питона.
— Думаю, мне не очень понравится, если он будет ползать по моей шее, — помогая Чарли затолкать питона в корзину, признался Бартоломью.
Но питон был смиреннейшим существом и никогда не причинил бы неприятностей другу. Тем более что ему было почти тысяча лет, но это как раз никого не удивляло: Бартоломью, например, во время своих путешествий встречал существа и постарше.
За домом стоял довольно побитый автофургон. Коробки с животными были бережно составлены в багажник. Гомер устроился на крышке корзины с питоном, а Спринтер-Боб на коленях у Чарли.
Фургон затарахтел и покатился по двору. И тут к нему подбежала Нерен:
— Не закрывай… вечером…
Чарли опустил окно:
— Что?
— Дай мне что-нибудь свое.
Чарли не задумываясь сдернул перчатку и бросил Нерен. Фургон выехал со двора на узкую неровную дорогу, почти тропу. Чарли обернулся и поглядел в окно. Он видел, как Нерен подняла перчатку и помахала ему вслед. Рядом с ней стояла Мин и тоже махала рукой. Фургон миновал крутой поворот, и обе фигуры исчезли из виду.
