Но впереди меня ждал Аудиториум.
И я не должен был провалить задание.
Глава 8
Я достал вещи из багажника, вытащил из-за пазухи документы и, зажав их под мышкой, подхватил сумки.
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АУДИТОРИУМ!» – гласила надпись на растяжке. Золото на ярко-синем.
Позади меня шаркнул шинами отъезжающий автомобиль, и я остался в одиночестве напротив распахнутых кованных створок.
Ну все, теперь назад дороги не было.
Собравшись с духом, я направился прямиком сквозь ворота, и меня тут же перехватил дежурный сотрудник.
– Добрый день! – поприветствовал тучный мужчина, на животе которого с трудом сходился китель. – Первый курс? На заселение?
– Да. Здравствуйте, – отозвался я.
– Тогда будьте любезны документики для проверки.
Взглянув на паспорт и приглашение на бумаге с вензелями Аудиториума, охранник вернул их мне.
– Все в порядке, ваше сиятельство. Добро пожаловать. Вам нужно пройти прямо до конца по дорожке, затем повернуть налево, обогнуть главный корпус и зайти с торца. Там на первом этаже будет кабинет 103. Найдете с легкостью. Там стоят указатели. Дальше вас сориентируют.
– Благодарю, – кивнул я и, обойдя шлагбаум, направился в нужном направлении.
Идти пришлось недолго. В прошлый визит, на Смотре, я успел немного освоиться, да и план острова на большом щите здорово помог. Главный корпус выходил одним флигелем к воде, а вторым глядел на парк. Место здесь, конечно, было роскошное. Всего через реку Петроградка – почти центр Петрополя, и я любил ее гораздо больше, чем все эти Дворцовые, Исаакиевские и прочие раскрученные среди туристов достопримечательности. Сам же Каменный остров был оазисом зелени среди бетона, стекла и кирпичей.
Нужный вход был как раз со стороны парка.
Подойдя ближе, я поежился от неприятных воспоминаний о теракте подручных Радаманта. Звон, крики, кровь… Словно осколок стекла снова царапнул между лопаток.
– Михаил!
Я вздрогнул и обернулся. Ко мне семенил Коля Сперанский. Рыжеволосый лекарь тащил здоровенный баул с одеждой. Я взглянул на две свои сумки и усмехнулся: значит, у меня все еще не настолько было и плохо.
– Тебя словно все бабушки мира собирали, – ухмыльнулся я и, бросив сумки, сгреб Сперанского в объятия. – Здравствуй, дружище! Как Поля с Борей?
Лекарь закашлялся и с трудом вырвался из моих объятий.
– Хррр… Нормально. Дуются, конечно, что не прошли. Завидуют немного… Или много… Но ничего, отойдут. Хорошо хоть, что живы остались.
– Это да. Ну что, идем заселяться?
– Ага. Интересно, как нас там распределят? Я слышал, комнаты там на четверых. Интересно, можно ли договориться, чтобы нас разместили вместе?
– Даже если поселят в одной комнате, есть риск, что там же окажется, например, Денисов, – пожал плечами я.
Черт. А вот это было бы не очень приятно. Ну да ладно, разберемся на месте.
– Я готов дать взятку, лишь бы нас от него избавили, – проворчал Сперанский, и я покосился на него с усмешкой.
Чтоб Сперанский, этот праведник и идеалист, да решил кому-то давать на лапу… Это ж как нужно было довести парня? И, к слову, я не слышал, чтобы Денисов его как-то чрезмерно задирал. Просто нелюбовь или я о чем-то не знал?
– А чего это ты его невзлюбил? – спросил я, пока мы искали нужный кабинет.
– Потому что он позорище не только своей семьи, но и всего сословия. Хорошо хоть, титул ему не достанется. А то как представлю, что однажды пришлось бы ему кланяться или воздавать какие-нибудь почести, так все нутро воротит.
– И только? – допытывался я.
Нет, в этой ненависти было кое-что еще…
– До десятого года мы учились в одной гимназии, – признался Коля. – В соседних классах. Он задирал Полю и Борю, я пытался заступиться, но… Ты же сам видишь, я хиляк, а пользоваться Благодатью в общеобразовательных учреждениях запрещено. Пытался пару раз кулаками помахать, но ничем хорошим это для меня не кончилось. Потом мы разошлись на два года на домашнее обучение, и все почти забылось. А сейчас вот опять переживаю…
– У этого Денисова друзья-то хоть есть?
– Не друзья. Дружки, – зло выплюнул Коля. – Вот увидишь, он быстро сколотит свою шайку и начнет терроризировать остальных. Всегда найдутся желающие использовать его деньги, статус и безнаказанность.
– Знаешь, – тихо сказал я, – мне знаком такой тип людей. Такие понимают только силу. Пока не прижмешь так, что едва не раздавишь, не угомонится.
– Это Аудиториум, Миш, – шикнул на меня лекарь. – Здесь строгие правила. Я просто боюсь, что он найдет способ их обойти.
Но я был непреклонен.
– Если он не намерен их соблюдать, с чего мы станем терпеть его выходки? Полезет – пожалеет.
Сперанский лишь неодобрительно покачал головой.
– Порой я тебе удивляюсь, Михаил. Вроде из приличной семьи, а иногда говоришь такие странные вещи, словно вырос где-нибудь на Лиговке. В мире, где в наших руках сосредоточено столько силы, нельзя переходить черту. Таким, как мы, особенно важно соблюдать этикет и формальности. Потому что если мы начнем срываться с цепи, все превратится в хаос.
Забавно, что почти такими же словами в свое время Корф объяснял мне важность соблюдения законов. Только у Сперанского мотив был иной.
– Вот за это ты мне и нравишься, Коль, – улыбнулся я. – Ты гуманист. Да вот только мы живем ни разу не в гуманном мире.
Сперанский не стал спорить. Вместо этого он осторожно постучал в кабинет с медной табличкой 103.
– Входите! – глухо донеслось из-за двери.
Мы завалились внутрь прямо с сумками.
Дама дважды бальзаковского возраста опустила на нос очки-дольки и взглянула на часы.
– Первокурсники, так? – мы синхронно кивнули. – Что-то рановато вы явились. В приглашении же сказано, что прибыть надлежит в полдень. А сейчас половина одиннадцатого.
Коля взял инициативу в свои руки.
– Простите великодушно. Мы ехали из-за города. Переживали, что застрянем в пробках, а дорога оказалась пустой…
– Разумеется, пустой, – проворчала дама. – Сегодня же воскресенье. Ладно уж, юноши. Присаживайтесь, давайте документы. Будем искать, куда вас определили.
Отставив в сторону изящную фарфоровую чашку со спитым чаем, женщина царственно поднялась, проплыла через весь кабинет к стеллажу с массивными папками и, вытащив одну нужного номера, вернулась на свой трон.
– Так-так, господа… – взглянув на наши фамилии, она сверилась со списками зачисленных и принялась листать страницы. – Все наши студенты живут в Домашнем корпусе. Он расположен ближе к западной части острова.
«Еще Домашний корпус называют Крестом», - прозвучал у меня в голове голос Коли. – «Потому что если смотреть на здание сверху, получится равноконечный крест. Почти что как Мальтийский».
– В Домашнем корпусе четыре крыла, три из которых жилые. Северное крыло занимает преподавательский состав. Западное – мужское крыло. Восточное, соответственно, занимают женщины.
– А южное? – спросил я.
– В Южном крыле располагается столовая, Общий зал, залы для подготовки и мастерские. Не переживайте, наши студенты даже в самых многочисленных потоках никогда не жаловались на тесноту. У вас будет все самое лучшее из необходимого!
Дама рассказывала с такой гордостью, что я невольно улыбнулся, заразившись ее воодушевлением. Уже и самому не терпелось наконец-то взглянуть на местный быт. Тем временем сотрудница прочертила пальцем линию и наконец-то нашла нас.
– Соколов и Сперанский… Повезло, господа. Вы в одной комнате. Пятый этаж Западного корпуса, комната номер 507.
– Благодарю. Не соизволите ли уточнить, кто еще разместится вместе с нами?
– Отчего же не соизволить, – улыбнулась дама. – Господа Афанасьев и Ронцов. Ронцов, к слову, тоже ранняя пташка – уже отметился у меня в списках. И сразу предупреждаю, господа, это учебное заведение, а не отель. Переселяться нельзя!
Мы с Колей одновременно выдохнули с облегчением.
