— Она мертва?
— Не думаю, — он замолчал надолго. — Только Пятая Битва далась легко. В остальных Ей всегда приходилось драться насмерть, бежать, отступать, прятаться, а потом возвращаться. Мой доспех всё ещё работает. А темники ищут Её по всей стране. Она точно жива. Но... у меня сомнения...
— Что ты такое говоришь, мастер? Какие сомнения? В чём? Ты что потерял веру?
— Нет. Но есть кое-что, что не знает никто. В последнем сражении, когда мы проиграли, я чувствовал, что чувствует Она. Её последние мысли. Она знает… помнит, что такое сражаться до смерти, что такое быть готовой принести себя в жертву. Это ярость битвы и спокойствие самопожертвования всегда были с ней. Но в тот миг, Она чувствовал страх, растерянность и опустошение. Ей хотелось бежать… понимаешь?
— Думаешь, Она оставила нас? — задохнулась Розари и побелела от злости. — Этого не может быть!
— Я тоже не верю в это. Но уже две тысячи лет Она ведёт нескончаемую битву, в которой не может выиграть. Понимаешь, девочка, Она могла сломаться.
— Боги не ломаются!
— Мы этого не знаем.
— И что теперь?
— Ничего, Розари. На Госпожу надейся, а сам не оплошай.
***
Она проклинала Госпожу, себя, трусливого Кальдура, глупого Дукана и мастера, который слишком плохо справился с её обучением. Поток ругательств казался нескончаемым, в какой-то момент она начала делать паузы, подолгу вспоминать то, что слышала в дороге, от людей, в городах, и даже от темников в последние секунды их жизни. Когда и эти ругательства кончились, она начала выдумывать новые, смешные и странные, а потом и вовсе перешла на бессвязное бормотание.
Боль не утихала. Её знобило и ломало. У неё начался жар, и на обрубке проступили свежие капли крови.
Красная Фурия не лечит её. Чёрны меч обломал ей зубы.
***
— У тебя кровь.
— Пустяки, — отмахнулась Розари. — Просто царапина.
Она изрядно вспотела, избивая тяжёлый мешок с песком, привязанный на верёвке к дереву. Она получала раны так часто, что уже перестала обращать на них внимание. Может быть, её голень или колено разбилось о кору дерева, в которую она била, чтобы освоить низкие удары. Может быть, слетел бинт, и на её костяшках снова лопнула грубая кожа, всё это её беспокоило мало. Она привыкла.
— Это не рана, — странным голосом сказал мастер. — Это твоё тело. Оно начало кровоточить.
Удар соскользнул, и Розари замерла, схватившись за мешок, и с удивлением посмотрела на наставника. Тот не говорил больше ничего. Розари осмотрела свои руки, ощупала живот и спину, плечи, скользнула взглядом вниз и увидела.
Кровь была на её ногах и бёдрах.
— Разорви платок, тщательно прокипяти его, и носи там. Завтра я принесу чистой ткани.
— Я не понимаю, — нахмурилась Розари, всё ещё осматривая себя. — Я не вижу раны. Откуда это?
— Тебе не объясняли про женское тело? — после нетипично долгой паузы спросил наставник.
— Эм... нет.
— Кровь будет идти раз в месяц.
— В смысле?
Розари нахмурилась ещё больше. Наставник её никогда не был замечен в штуках, и то, что он вдруг решил начать, только больше смутило её. Его интонации и взгляд никак не поменялись, он смотрел на неё так, будто она снова совершила какую-то ошибку, и ей предстоит долгое время вычислять, какую именно, и ещё куда более долгое время переучиваться, чтобы исправить её.
— Так работает женское тело. Раз в месяц оно кровоточит.
Всё-таки он не шутил. И не пытался обмануть её или как-то проверить. Но это только больше сбивало с толку.
— Это что какая-то болезнь? — удивилась Розари, всё ещё рассматривая учителя. — Проклятье? Происки Морокай? Колдовство?
— Нет. Просто так работает твоё тело. Ему нужно очиститься.
— От чего очиститься? — ахнула Розари. — Я не понимаю.
— Не нужно это понимать. В такие дни, если почувствуешь себя плохо, можешь не тренироваться.
— Так всё-таки это болезнь? Или проклятье? Как его разрушить?
— Это не проклятье. Так задумано.
— Эм... — брови Розари поползли вверх, — у мужчин так же идёт кровь? Почему я об этом никогда не слышала?
— Нет. У нас всё немного иначе.
— Как?
— Это не имеет отношения к твоим тренировкам. Когда будет идти кровь — носи в том месте прокипяченную ткань и меня её раз в день. Мойся каждый день. Если будешь чувствовать себя плохо — отдыхай. Это всё что тебе нужно знать.
— Так почему идёт кровь? — не унималась Розари. — Это что-то плохое?
— Нет. Кровь должна идти раз в месяц, чтобы женщину покинула всякая скверна и хворь, и чтобы она смогла стать матерью и родить сильное дитя. Таков дар Госпожи, чтобы наш род был достаточно сильным, чтобы сопротивляться гнили Морокай.
— Я что рожу?.. — Розари побледнела.
— Нет. Для того, чтобы родить ты должна провести ночь с мужчиной. Это не имеет отношения к твоему обучению. Хватит вопросов. Ты испытываешь боль? Можешь продолжать тренировку?
Розари прислушалась к своим ощущениям, размяла плечи, прокрутила ногой в воздухе, вдруг остановилась.
— Мне ещё и больно должно быть?! — не выдержала она и прикрикнула. — Это что за дар такой?! Испытывать боль и кровоточить!
Ей показалось, что на беспристрастном лице мастера появилась усталость. Он просто развернулся, и молча пошёл прочь, оставив её наедине со своими мыслями, непониманием и тревогой.
***
— Что ты здесь делаешь, Розари?
Голос мастера разорвал лесную тишину и заставил её вздрогнуть. Она чертыхнулась и выпрямилась. До этого ей казалось, что она крадётся совершенно бесшумно и невидимо. Но Лотрак возник из ниоткуда, словно одно из деревьев друг пришло в движение, и теперь требовало от неё ответа. Она взглянула на него с ненавистью, но ответила спокойно и с вызовом:
— Иду в город. Как ходила уже много раз.
Мастер Лотрак молчал, изучая её холодным взглядом, Розари криво усмехнулась.
— Идти далеко. Почти три дня. Но тебя так долго не бывает, что я могу свободно пройтись туда и обратно.
Кровь перестала идти на третий день, Розари почувствовал себя лучше, а мастер Лотрак собрался в очередное своё путешествие, о которых почти не рассказал и в которых мог затеряться спокойно на неделю или даже месяц. Она сбегала всё чаще, и возвращаться ей становилось все тяжелее и тяжелее, но попалась она в первый раз.
— Я же приказал никогда не покидать убежище. Кто-нибудь знает о том, где мы живём и обо мне? — спокойно спросил мастер.
— Нет, конечно же! — сквозь зубы прошипела Розари. — Я использую другое имя! Никто и никогда не пытался выследить меня!
— Хорошо, — учитель кивнул, развернулся и пошёл прочь.
— И?! — взвизгнула ему вслед Розари. — Даже не накажешь?! Не посмотришь на меня строго?! Я же нарушила главное правило!
Учитель остановился, но не повернулся.
— Общаться с людьми тоже полезно в твоём обучении. Видимо пришло время.
Не дожидаясь её ответа, он скрылся в кустах, а она тут же перестала слышать его шаги. Тихо вскрикнула и залепила со всей силы ногу в дерево, тут же упала рядом, скрипя зубами и шипя как змея, стискивая набухающую голень.
Вот так парой фраз и своим безразличием он убил у неё всякое желание уходить в города. Ударил её сильней любых слов осуждения или физического наказания. Она больше никогда не видела компанию беспризорных мальчишек, с которыми общалась, они вмиг сделались глупыми, неинтересными и ничего не понимающими.
Откуда им было знать и понять, что чувствует она и как живёт.
Как она обязана и будет жить.
***
— Свет Госпожи — это жертвенность, — дрожащим и слабым голосом прошептала Розари.
Боль уже не пульсировала в её запястье, рука охладела и совсем не чувствовалась, как и её ноги и губы. Лужа росы скопившаяся под её спиной и влажная грязь теперь не холодили её, а жгли огнём и кололи иглами, но это волновало её всё меньше. Она изо всех сил боролась со надвигающейся потерей сознания. Опустилась даже до того, что вспоминала такие ненавистные изречения мастера. И лишь эта ненависть хоть чуть-чуть да согревала её.
