«Мистер Блэк такой душка! — умилялся фотографии Сириуса пятнадцатилетней давности еженедельник «Ведьмин досуг». — Он самый завидный жених этого года».
«Мы все умрём!» — лаконично добавлял «Очаг колдуна».
И сколько ни пытался заострить внимание авроров легиллимент–невыразимец, присутствовавший на допросах Петтигрю, на странные «шрамы» в памяти задержанного, должного интереса это не вызвало. Как и едва затянувшаяся рана на месте утраченной руки с почти стёртыми следами очень сильной магии. На тот момент у аврората имелись более важные дела — все нечеловеческие расы как с ума посходили! Если ноту протеста от Князя вампиров, обиженного ущемлением прав нелюдей, министерство благополучно проигнорировало, то акции возмездия оборотней равнодушными не оставили никого. И вейлы чего‑то требовали, и даже русалиды… А тут ещё и Блэк. В обычно сонных министерских кулуарах жизнь закипела, как зелье в котле первокурсника Лонгботтома. Взрыв казался неминуем.
На экстренно созванном заседании Визенгамота, посвященному делу Блэка, после оглашения оправдательного приговора Министр Фадж внезапно почувствовал себя плохо. Вызванный к больному штатный целитель диагностировал проблемы с сердцем и срочно отправил главу Министерства в больницу Святого Мунго. Как известил читателей на следующий день «Ежедневный Пророк», Корнелиус Фадж объявил о своей отставке по состоянию здоровья. Новым Министром Магии был назначен Люциус Абраксас Малфой.
* * *
Тоскливые завывания Рабастана могли довести до ручки кого угодно. Его хорошо поставленный звучный баритон творил с душою что‑то страшное. От особо заковыристых рулад волосы вставали дыбом. Кто бы мог подумать, что лиричную балладу о прекрасной Розамунде можно исполнить с таким накалом? Гитара плакала и стонала под его искусными пальцами…
«Что ж творит, поганец, а?!» Швырнув сломанное перо на стол, Гарри–Том энергично растёр виски. На порванном пергаменте расплывалась россыпь клякс. Очередной черновик письма к Князю вампиров полетел в мусорную корзину. А ведь он еще недавно сам радовался, какая хорошая акустика в гостиной!
Вечера под тихий перебор струн Рабастана, прозванного Менестрелем, и неспешную беседу с узким кругом избранных быстро превратились в добрую традицию. Немало судьбоносных замыслов и интересных идей родилось именно в уютной, расписанной танцующими нимфами комнате…
— О–о-о–о, Розамунда–а-а!
Может, всё же стоило разрешить ему участвовать в треклятом рейде? Право слово, как ребёнок! Сам должен понимать: если магия ещё и наполовину после Азкабана не восстановилась, то какая, к Мордреду, охота на оборотней–людоедов? Ну и что, что Антонин Долохов со штурмовиками ушёл — кому нужен этот Долохов? А Рабастан пусть еще при Тёмном Лорде побудет.
Фенрир Грейнбек и его банда свирепствовали на юге страны, но уничтожать ее аврорат не торопился. Поэтому организованную Гарри–Томо акцию по отлову распоясавшихся оборотней Малфой назвал удачным популистским ходом, но сам почему‑то участвовать отказался, сославшись на дела. И хотя Эйвери ехидно намекал на укрепление авторитета Министра, Люциус на провокацию не повёлся. Для этого дела, мол, у повелителя отряд штурмовиков есть — пусть развлекаются, а его удел — политика.
Пожалуй, это был первый серьезный рейд со времён возрождения Волдеморта. Ну, не считая отправки отряда карателей за беглым Каркаровым. В тот отряд входили те, кто пострадал от его предательства и спрашивать у них отчёта об исполнении миссии Волдеморт не собирался. Они были в своём праве.
На особо драматичной ноте Рабастан странно вскрикнул и замолчал. Волдеморт облегчённо обмяк в кресле, наслаждаясь блаженной тишиной. Интересно, что Басти сказал бы, узнай он о «детских» следящих чарах, наложенных на него Тёмным Лордом и о том, что этот дикий концерт стал достоянием ушей повелителя? Младший Лестрейндж безрассудством не отличался, но Гарри–Тому было гораздо спокойнее жить, зная, что с Рабастаном всё в порядке. Потерять его ещё раз он просто не мог.
Низ специально зачарованной для фамилиара двери кабинета с характерным шорохом растаял, пропуская в комнату змею, которая деловито тащила гитару.
— Нагини! — ахнул Тёмный Лорд, опрокинув чернильницу на документы.
— Хорошая охота, — невнятно оповестила змея, не разжимая челюстей, и обвила инструмент удушающим захватом. — Нагини давно мечтала поймать существо, что верещит в деревяшке в руках у тощего. Если добыча вкусная, верная Нагини поделится с Хозяином. — И, деловито отломив клыками здоровенный кусок лакированного корпуса, хищным броском сунула голову в дыру.
* * *
На ветке фикуса сидела птица, отдалённо похожая на чайку, и, склонив рогатую голову набок, в упор разглядывала Тёмного Лорда. Её не по–птичьи большие и умные глаза насмешливо поблёскивали. Гарри–Том обозленно скривил губы и запустил в «чайку» ракушкой. Птица неспешно перелетела на другую ветку и снова уставилась на Волдеморта. Тяжёлый, глумливый взгляд ползал по спине, как насекомое, но он терпел и не оборачивался.
Эту тварь он создал в тот день, когда они с Басти, Люциусом, Эйвери и адвокатом Томсоном увлеклись дегустацией вина из малфоевских подвалов. Отличное было винцо, надо сказать! Не то чтобы Гарри–Том прочувствовал весь его букет, который так расхваливал Эйвери но расслабляло вино преотличнейше! Всё же три века выдержки, это вам не сливочное пиво. Люциус, помнится, только тосты поднимал за победу Тёмного Лорда и за себя любимого, то бишь за нового Министра. А вот пил ли он? При всём желании уже не вспомнить. А может, постоянно обновляемое содержимое бокала Гарри–Тома — его изощрённая месть за всё хорошее? Вполне в малфоевском духе.
Да–а, как поначалу вечера Гарри–Тому было хорошо, так по окончании было плохо. Целитель рвал на себе волосы, метался со склянками, клизмами, тазиками, взывая к благоразумию Тёмного Лорда и то и дело наступая на взбудораженную Нагини. А салатово–зелёный Волдеморт мечтал о быстрой смерти…
— Безобр–р-разие! — высказалась чайка.
— Без тебя знаю, — пробурчал Гарри–Том. — Чтоб я еще когда‑нибудь каким вином соблазнился… И как от похмельных чудовищ избавиться? Такой прекрасный мирок был, а теперь? Вот на кой я вас к ментальной структуре пляжа привязал, а? Не стереть, не забыть…
Из моря всплыло бронированное шипастое чудище, разинуло кошмарную зубастую пасть, огласило окрестности неблагозвучным рёвом и снова затонуло. Гарри–Том расстроенно присел на камень. Булыжник под ним шевельнулся, выпустил белесое щупальце, подгрёб к себе пару мелких камешков и аппетитно захрустел. Тёмного Лорда подбрасывало от жевательных движений, но с камня он упрямо не слезал. Утешало то, что никто пока не покушался на его жизнь.
