Приняв решение, начал спускаться с холма и тут заметил немного в стороне маленький и тусклый желтый огонек. Гент! Не помня себя от радости, я ломанулся через кустарник, словно лось, завидевший самку в разгар брачного периода. Но тут же поскользнулся на мокрой от росы траве и кубарем покатился вниз. Вскочил на ноги уже у самого подножья холма, подобрал посох и побежал в ту сторону, где увидел свет далекого факела. Даже боль от ушибов меня не взволновала. Лишь бы добраться до ворот такого родного теперь города.
Направление, как мне показалось, выбрал верно. Бежал быстро, продираясь сквозь острые ветки и не отвлекаясь на кровоточащие царапины. Но то ли чувство направления все-таки подвело, то ли город оказался дальше, чем я предполагал. В конце концов я скатился в какой-то овраг и завяз в болотистом дне. Выбирался, бормоча ругательства, потом сбивал с себя комья грязи. Но чище, понятно, не стал. Плюнул на все и пошел дальше.
Наконец отчаяние полностью овладело мной. Я остановился и плюхнулся на землю. Хорош маг! Грязный, мокрый, окровавленный и уставший. Надо собирать ветки, разжигать костер. Но сил и на это не было.
И тут мне почудились голоса. Я вскочил на ноги, прислушался. Точно! Кто-то разговаривает. Причем рядом. Я побрел на шум, через каждый шаг останавливаясь, чтобы не потерять направление. Ощущениям уже не доверял. Через десяток шагов заметил желтые проблески огня. Ускорил шаги. В груди птицей забилась надежда. Уже все равно, пусть даже разбойничий лагерь, лишь бы люди!
Я выбрался из-за деревьев и очутился на окраине маленькой лесной деревушки. Несколько укрытых гнилой соломой дряхлых домишек, конюшня, явно заброшенная кузница… Вот и все. Не густо. Но самое главное — тут есть люди. Значит, можно попроситься на ночлег, а завтра выспросить дорогу до Гента.
Деревенька небольшая, всего в три-четыре дома. Но по периметру на высоких шестах стоят факелы, наверное, чтобы светом отпугивать зверье. Окошки темные, спят все. Но ведь я слышал голоса, значит, кто-то еще бодрствует! И точно, едва я поравнялся с первым домиком, меня окликнули. Я повернулся на голос и увидел древнего худого старика, одетого в какое-то рванье. Он заковылял ко мне, опираясь на клюку и подслеповато щурясь.
— Ты кто такой, мил человек? — не слишком дружелюбно спросил он.
— Путник, — прохрипел я, понимая, что вид у меня паршивый и говорить надо вежливо, если хочу остаться. — Иду в Гент. Но заблудился по дороге, а потом увидел вашу деревушку…
Старик окинул меня внимательным взглядом выцветших глаз. Поцокал языком, нахмурился.
— Нескладно врешь, — перебил он меня враждебно. — Нет тут никакого Гента!
Я почувствовал, как отвисла челюсть от такой новости. Как нет?! Можно, конечно, предположить, что деревенька дремучая, оторванная от мира. Но… нет, не может этого быть. Гент — слишком большой город, чтобы не знать о нем. Скорее уж у старика ум от старости помутился.
— Дедушка, а есть тут еще кто-то кроме тебя? — ласково спросил я.
— Ну есть, — сказал старик еще враждебнее. — А тебе кто нужен, проходимец? Или просто так выведываешь, разбойник проклятый?
«Что-то разговор не задался», — с тоской подумал я. Улыбнулся, постарался выглядеть как можно дружелюбнее. Старика лучше не злить. А то натравит на меня всю деревню. И плутай потом снова впотьмах.
— Не разбойник я, дедушка. Всего лишь путник.
— Врешь, поганец, и не краснеешь! — сорвался дед на визг и потряс клюкой у меня перед носом. — Я вас, мронье племя, за версту чую.
Я не стал спрашивать, каким образом он чует разбойников. По запаху, наверное. Хотя от меня воняло, и еще как… Надо ж так в болоте извозиться! Свиньи у Тоха и то, поди, чище. Но старик был явно не в себе: верещит, палкой машет. Лучше отойти подальше, а то еще слюнями забрызгает.
— Дедуль, успокойся, — я начал потихоньку злиться. — Да не разбойник я, не разбойник…
— Меня не обманешь! — прошипел дед. — Вот сейчас кликну селян, будешь знать, как бедных людей грабить!
Я невольно отшатнулся. Бежать? Нет, не хочется. Да и что я, дряхлого старика испугаюсь? Пусть зовет кого хочет. Уж лучше с кем-то другим поговорить, чем полоумному деду доказывать свое не бандитское происхождение.
— У-у-у… испужался, злыдень! — возликовал старик. — Вот я тебе! Михай! Андей! Тит! Просыпайтесь, сучьи дети!.. Разбойники напали!..
Словно по команде, из нескольких домов вывалились здоровенные бородатые мужики. Стоят, сонно моргают, позевывают, на меня смотрят угрюмо и недоброжелательно.
— Ты чего разорался, староста? — спросил один из них, почесывая клочковатую русую бороду. — Спать не даешь…
Старик сразу же выпятил тощую грудь, указал на меня клюкой.
— Да вот разбойничек пожаловал, — заверещал он. — Ворюга, видать. Бродит тут, выведывает.
Мужик глянул на меня исподлобья, сощурился — свет факелов явно был тускловат, пожевал губами задумчиво.
— Энтот, что ли? — хмыкнул он. — Да на него дунешь — улетит. Зачем всех будил-то? Тут и один справится.
Мужик развернулся ко мне, стал закатывать рукава рубахи. Остальные смотрели еще сонно, пока не понимали, что происходит.
— Ребят, ошибся ваш дед, — проблеял я жалко, глядя на огромные, заросшие черной шерстью кулаки. Таким громилам лучше под руку не попадаться. Один другого больше, звериная сила играет в мускулах, требует выхода. — Не разбойник я…
— Это мы сейчас проверим, — небрежно пообещал мне другой селянин. — Мы тебя на кол посадим. Если выживешь, то добрый человек. Если нет, то вор и злодей.
Внутри у меня все похолодело. Вот так зашел на огонек! И что теперь делать-то? Бежать поздно — окружили со всех сторон, драться бесполезно — затопчут меня эти буйволы. Но и умирать как-то не хочется…
— Ты дрын свой брось, — посоветовал старик. — Не поможет он тебе.
— Это не дрын, дедуля, это посох… — прошептал я. И активировал один из потоков плетения.
Энергии не пожалел, уж очень испугался расправы. Посох вспыхнул как маленькое солнце. В последний момент я все же успел закрыть глаза, но почти не помогло. На какое-то мгновение я просто ослеп. Мужики отшатнулись в ужасе — от меня шел такой жар, что одежда жгла, да и бороды вспыхнуть могли. Я зарычал от избытка чувств, махнул раскаленным прутом над головой. Желтый, пылающий стержень смазался в дугу, трава вокруг меня мгновенно высохла и полыхнула.
— Ну кто первый? — рявкнул я страшным голосом. Помню, морду постарался сделать злую: щерю зубы, плююсь и ругаюсь. А у самого ноги подкашиваются от страха. Главное — это не показывать. А то закидают камнями, и никакая магия не поможет. Такие люди… А люди ли они? Такие люди только язык силы и понимают. Если ты слабее, то с удовольствием сгноят или в дерьме утопят, если же сильнее, то в ножки будут кланяться, и пыль с твоих сапог слизывать, да еще причмокивать и приговаривать, как же им это нравится, какая пыль вкусная и питательная…
