Очнувшись, Сын Вампира не сразу понял, что орды терзавших его монстров не принадлежат этой реальности, но всего лишь рождены перегрузкой мстительного подсознания. Ужасно хотелось есть и пить, и вдобавок каждая клеточка тела (он поспешно обследовал себя и с облегчением убедился, что продолжает оставаться в собственном теле) превратилась в источник острой боли. Безотказное чувство времени сообщило: сон продолжался слишком долго, хотя он не имел права отключать сознание на столь большой срок.
У входа в пещеру валялся труп, разрезанный защитными чарами на аккуратные ломтики. «Кажется, я его предупреждал», — припомнил герцог.
Меф выполнил серию сложных упражнений, от возникающих при этом ощущений испытывая блаженство, достойное пера самого Захер-Мазоха. Руки и ноги, пусть неохотно, но все-таки слушались, и он, убрав горный массив, очутился под открытым небом. «Кажется, не так уж страшно, — подумал он, оглядываясь, — Могло быть гораздо хуже».
Поблизости росли деревья и кусты, украшенные белой листвой и зеленой корой. С ветвей свисали малиновые и черные шары с кулак размером. Спугнув стайку крылатых тварей — те разлетелись, издавая обиженный клекот, — Мефисто сорвал несколько плодов. Мякоть под чешуйками кожуры оказалась горьковато-кислой, однако немного притупила чувство голода. Мысли в голове начали проясняться, движения вновь обрели уверенность. Он поднялся на вершину холма и увидел картину, окончательно примирившую его с жизнью.
На лугу возле крохотного озерка мирно щипали травку громадные — выше сажени в холке — лошади. К Мефисто снова вернулась гадкая привычка разговаривать вслух с самим собой, от которой не смогли отучить даже свирепые отцовские наказания. Меф произнес вполголоса, удовлетворенно осклабившись:
— Или я чего-то не понимаю, или это на самом деле иноходцы Создателя.
Насколько он знал, — а знал Меф даже чересчур много, — именно такими скакунами гордились королевские конюшни Амбера и Хаоса. Оседлать этих могучих красавцев могли только принцы крови или самые искусные волшебники.
— Попробуем разобраться, — продолжал шептать Мефисто, присматриваясь к животным. — Самый крупный — это, конечно, вожак табуна. Сомневаюсь, чтобы он пожелал пойти со мной. Кобылицы тоже без надобности, тем более что две молодые, судя по брюхатости, должны вскоре ожеребиться. Еще четверым не больше года — совсем малышня. А вот два жеребца-трехлетки вполне могут пригодиться. Наверняка вожак охотно отпустит любого из них и даже обоих сразу — понимает же, скотина, что сынки скоро бросят ему вызов.
Вниз по склону он двигался очень медленно, чтобы не спугнуть надежду на завершение своих затянувшихся странствий. Не имело смысла прикрываться чарами — эти создания издалека учуют любую магию. Кони этой породы должны были сами признать хозяина, и Меф рассчитывал, что один из молодых великанов соблаговолит ему подчиниться.
Осторожно подкрадываясь к лошадкам, он бормотал ласковую чушь: «Иди сюда, мой хороший… Не бойся, красавчик… Сейчас мы с тобой подружимся и никогда больше не расстанемся…» Словно склонял к любви норовистую красотку, которая охотно позволяет себя уговорить, хотя догадывается, что нужна красноречивому соблазнителю лишь для нескольких мгновений страсти, а потом будет безжалостно выброшена из его судьбы и воспоминаний. Впрочем, случалось, что подобные связи затягивались надолго. Да, бывало и такое, хотя довольно редко…
Табун наконец заметил его присутствие. Насторожившись, кони повернули головы в сторону приближавшейся фигуры, закутанной в пятнистый походный плащ. Потом вожак издал короткое ржание, и табун, дружно сорвавшись с места, ускакал в степь, но один вороной трехлетка вдруг повернул обратно, не в силах вырваться из ловушки, которую подстроила судьба. Это была полная победа. Жеребец оказался настоящим красавцем — весь иссиня-черный, лишь белоснежные чулки на передних ногах, да во лбу желтоватое пятно неправильной формы, отдаленно напоминавшее неполную луну. Конь тянулся к нему влажными шевелящимися ноздрями, а Мефисто гладил горячую шею, и невидимые узы все сильнее привязывали скакуна к хозяину. Теперь иноходец будет верно служить, пока не станет ненужным. Так уж гадко устроена эта жизнь: кому-то суждено повелевать, а кому-то — повиноваться и быть забытым, когда в повиновении отпадет нужда.
Сидеть на спине без седла было ужасно неудобно, к тому же вместо уздечки пришлось использовать брючный ремень. Однако другого выхода не оставалось, и Полумесяц, как назвал Меф своего коня, рванулся сквозь Отражения.
Конь мчался плавной иноходью по каменистому ложу долины, легко перепрыгивая мелкие ручейки, валуны, овраги и заросли колючих кустарников, удивительным образом пустивших корни прямо в гранитные скалы. Размеренно покачиваясь на широкой спине скакуна, Мефисто впервые позволил себе задуматься о случившемся и возможных последствиях. С того самого момента, как сторожевое заклинание перехватило приказ Дары расправиться с ним, у Мефа не было времени на размышления. Теперь же, после крепкого сна и легкого завтрака, вернулась способность логически мыслить.
Почему Дара решила от него избавиться? Конечно, идиллия во дворце не могла тянуться вечно: удачливый наемный убийца, коим в Хаосе считали Мефа, справившись с возложенными на него задачами, должен был бесследно исчезнуть. Вряд ли вдовствующая королева-мать велела убить его лишь из нежелания расплачиваться за безукоризненно выполненную работу. Скорее всего, киллер, расчистивший Мерлину путь к трону, мгновенно превратился в опасного свидетеля. Если во Дворах пронюхают, что три десятка прямых наследников Суэйвилла переместились во тьму за Гранью Обода по капризу быстро утешившейся вдовы, то возмущенная аристократия Хаоса в два счета сменит монарха, а Дару и ее дебильных сынков не спасут даже монстроеды из дворцовой гвардии…
… От этих рассуждений его отвлек трусивший далеко впереди зверь — что-то вроде пятнистого тиранозавра. Легкое мысленное усилие, и Мефисто с Полумесяцем уже скакали по следующему Отражению, а навстречу маршировала уставшая когорта легковооруженной пехоты. Гигантский конь промчался мимо подразделения, щедро забросав кольчуги остолбеневших солдат комками жидкой грязи: здесь недавно прошел дождь…
— Итак, о чем я размышлял? — пробормотал Меф. — Ах да, красотка Дара боится за свою очаровательную бархатистую шкурку. Блудливая кошка подозревает, что я не стану молчать, а в нужный момент выболтаю, кому следует, кое-какие грязные секреты. Между прочим, она не напрасно этого опасается. Но в таком случае…
