В подвале, среди пустых винных бочек оказался еще один нидхаг — он спал беспробудным сном прямо на земляном полу. Первого пленного, когда ему стало получше, перевели туда же. Когда оба были надежно заперты в подвале, Ки-Энду и его отряд вышли во двор.
— Смотрите! — воскликнул Гилдор. — Кто это?
Со стороны обрыва к хутору приближались двое — один, низенький и сгорбленный, шел впереди, заложив руки за спину, другой, повыше, с луком в руках, шагал сзади.
— Да это же Ган-а-Ру с Гилом, — сказал Балг.
— Второй-то точно Ру, а вот Гил какой-то странный… — сказала Мирегал. Чего это он такой сутулый и лохматый?
Странная пара подошла ближе, и все разглядели, что первым шел нидхаг со связанными за спиной руками. Ган-а-Ру гнал его перед собой, насвистывая веселенькую мелодию.
— Позвольте представить вам господина Бхарга, — сказал Ган-а-Ру, подведя своего пленного к дому. — Он немногословен, мой новый друг — за все время нашего знакомства я выучил только одно выражение на его языке: «шрак» — я правильно произношу, приятель? Это значит: «Сударь, ваша внешность и манеры оставляют желать лучшего».
— Подожди, Ру! Объясни, в чем дело. Где Гил?
— Видишь ли, Ки, мы с Гилом только что вошли в ущелье, когда господин Бхарг вдруг выскочил откуда-то сзади, и мне пришлось немного задержаться. Пока мы беседовали, Гил ушел далеко вперед, а потом оказалось, что я не могу бросить господина Бхарга одного, тем более, что он по моей вине лишился коня. Право, не мог же я его просто оставить там и попросить не ходить за нами! Пришлось привести его сюда.
— Надо было его связать!
— К сожалению, у меня только один пояс. К тому же мой новый знакомый, как мне показалось, хотя и не имеет привычки чистить зубы, но зато каждый день их точит — по крайней мере так они выглядят. Будьте любезны, господин Бхарг, покажите зубы!
— Одним словом, ты бросил Гила одного, чтобы не убивать этого нидхага?
Слова Ки-Энду попали в точку. Ган-а-Ру помрачнел и потупился.
— А ты, Ки-Энду, убил этого несчастного, когда нас было так много, и мы могли просто взять его в плен! — воскликнула Мирегал.
Все посмотрели на убитого и содрогнулись — так страшно его лицо с вылезшими из орбит глазами.
— Что ж, — произнес Ки-Энду после минутного молчания, — может, ты и права… И отец наш, возможно, был прав, когда говорил, что добро не родится из крови. Время нас рассудит. Но я сделаю все, чтобы убийств больше не было. А сейчас давайте готовить погребальный костер и ждать Гила.
Увидев занесенный меч, Гил перевернулся на спину, откатившись при этом немного в сторону, и вытащил из-за пояса нож. Нидхаг не успел среагировать на это движение, и его удар пришелся по камню. Лезвие сломалось. Нидхаг зарычал и бросился на Гила, пытаясь схватить его за горло. Тот вскрикнул от ужаса, зажмурил глаза и, не отдавая себе отчета в том, что делает, ткнул ножом куда-то вверх. Нож вошел по самую рукоятку во что-то мягкое, и в тот же миг тяжелая туша нидхага обрушилась на Гила, обдав его густым запахом перегара и грязи. Гил лежал, придавленный, и не мог пошевелиться — и от тяжести, и от отвращения, чувствуя, как что-то теплое, пропитав плащ и рубаху, стекает тонкой струйкой по его телу. Гила стало тошнить, ему казалось, еще минута — и он умрет. Наконец, собравшись с силами, он сбросил с себя труп и вскочил. Перед ним, все такая же понурая и равнодушная, стояла нидхагская лошадь — она и головы не повернула за все время схватки. Гил прыгнул в седло и поскакал дальше в глубь Лунных Гор. «Его лошадь… — думал он. — Напился, не доехав, упал… я ободрал ему лицо башмаком, а потом убил. Кровь. Плащ надо выбросить… Кровь полилась, теперь не остановишь ее… Дэвы великие!.. Нет, нельзя так думать… Держись, Шем-ха-Гил! Худшее еще впереди».
Две или три мили проскакал он на нидхагской лошади вверх по узкой тропе, когда ущелье внезапно кончилось, и он въехал в долину. Гил спешился, отступил назад и спрятался за каменной глыбой — перед ним, как на ладони, лежал Ио-Синский нидхагир. Долина была невелика, с востока и запада ее ограничивали крутые склоны гор, к югу они сближались и оставляли один узкий проход — то самое ущелье, по которому ехал Гил. Дальний конец долины плавно переходил в пологий северный склон. По нему шла, извиваясь спиралью, дорога, ведущая куда-то в сердце горной страны.
В долине стояли три дома — они были похожи на те, что Гил видел в пустыне, только подлиннее, и не бревенчатые, а из кирпичей. Отряд, вернувшийся с добычей из Крайнего Пригорка, уже подъехал к поселку. Нидхаги слезали с коней и шли к дому, стоящему в восточной части долины. Гил заметил, что входили они в этот дом с копьями, а выходили без. Из дальнего, северного дома, выбежали нидхаги в яркой одежде и с ними — маленькие шустрые нидхагята. «Женщины и дети — в северном доме, в восточном — склад», сообразил Гил. Женщины принялись разгружать лошадей и разбирать добычу; далеко разносились их радостные возгласы.
Изучив нидхагар, Гил принялся рассматривать окрестности.
К северу от поселка пасся табун из ста — ста пятидесяти лошадей. По крутому, глинистому западному склону, ближе к гребню, шея слой серовато-белого камня — он торчал из глины, словно полуразрушенная стена, нависшая над долиной и готовая в любой момент обрушиться вниз. «Как они не боятся! — подумал Гил. — Ведь при первом же сильном землетрясении может произойти обвал». Очевидно, такое уже случалось в прошлом — в западной части долины лежало множество больших сероватых глыб, явно отколовшихся от этой нависшей стены. Противоположный, восточный склон выглядел иначе — только нижняя его часть была глинистая, в основном же он был образован громадной черной каменной плитой, которая хоть и нависала над поселком, но стояла почти вертикально. Верхний край плиты, неровный и зазубренный, находился примерно в трех четвертях мили над долиной, тоща как ее нижний край, точнее, то место, где кончалась глина и начинался камень, — не более чем в двух сотнях локтей.
Тщательно все рассмотрев и запомнив, Гил осторожно вышел из-за камня, где он прятался, взял под узцы нидхагскую лошадь и завел ее обратно в ущелье. Здесь он вскочил в седло и поскакал назад. По дороге он подобрал мертвого нидхага, посадил его перед собой и, придерживая левой рукой обмякшее тело, доехал до Крайнего Пригорка.
Там уже зажигали костер.
— Что я вижу! — вскричал Балг. — Господин Гилли обнимает нидхага как брата родного!
Вся Армия Лунных Гор, оцепенев, смотрела, как лошадь остановилась посреди двора, нидхаг свалился на землю, а Гил, бледный, с остекленевшими глазами, стал медленно заваливаться на бок и упал, раскинув руки, на мертвое тело…
