Резким поворотом руля Курт мгновенно развернул энергомобиль на сто восемьдесят градусов и, выжимая из полесского «дарвинанта» все, что было только возможно, помчался обратно на место преступления. Шанса, что маг выжил, почти не было, но, прежде чем приступить к следующему заданию, Курт хотел убедиться, что за ними не пойдет по пятам опасный и очень озлобленный знаток человеческой анатомии.
Сначала было не слово, а дело; дело, последствия которого вызвали жуткую, раздирающую на части каждую мышцу в отдельности боль. На смену ей пришли эмоции, а потом уж слова, в основном нецензурные. Бьющемуся в агонии Мартину нестерпимо захотелось лично познакомиться с фанатами подрывного дела и преподать им долгий урок на тему «Что можно сделать обычным скальпелем!», разобрать их тела по частям, как энергомобиль, а затем собрать заново, но так, чтобы единственным способом заработать на хлеб насущный для них стало место уродцев в цирке. Гентар хотел, нет, искренне желал, чтобы они на собственных шкурах прочувствовали, что он терпел сейчас, погребенный под обломками, окровавленный и беспомощный, как та парочка крыс, что бегали по нему, пытаясь найти выход из-под завала. Страх, вселившийся в крошечные мозги грызунов, отключил все побочные мысли. Зверьки метались по его окровавленному телу, жалобно пищали, но даже не пытались оторвать кусочек от аппетитной развороченной плоти.
Коллективный разум предательски бездействовал, не посылал зова, который сейчас был так необходим: необходим ногам, придавленным и расплющенным, перебитым кистям, торчащей наружу ключице и пронзенному насквозь обрубком арматуры животу. Однако маг был еще жив, регенерация должного уже остыть тела все-таки шла, но шла очень медленно. С такими темпами приемлемая стадия восстановления наступила бы лишь, когда он, безвольный кусок живого мяса, прохлаждался бы на койке тюремного лазарета. Десяток трупов в конторе и взрыв восьмиэтажного дома на добрую сотню квартир, за такое в Полесье не дают «пожизненное» и даже не расстреливают, а публично разрывают на часги и скармливают бездомным псам.
Находясь в трудном положении, Мартин в который раз хвалил себя за чрезвычайную предусмотрительность. Природа обделила его статной фигурой и накоплением мышечной массы, но зато одарила трусливым умом, просчитывающим по сотне раз любой ход, предполагавшим любые плачевные ситуации, в которые его хозяин мог попасть, и иногда находившим дельные решения. Когда человек изобрел первую гранату, маг испугался и предположил, что рано или поздно он теоретически может пострадать от взрыва. Учитывая его относительно размеренный образ жизни, вероятность подобного была невелика, всего семь-восемь процентов, но нежелание отправиться в небытие заставило Мартина поднапрячься, пораскинуть мозгами и изобрести эликсир, которым он потом усердно, на протяжении вот уже шестидесяти лет потчевал свой желудок. Только благодаря отвратительной по вкусу и запаху настойке, которую приходилось заглатывать залпом да еще с бельевой прищепкой на носу, плоть мага еще не начала распадаться. Организм выдержал удар, теперь пришла пора его восстановить.
Мартин сжал зубы и, игнорируя снующих по нему крыс, сконцентрировался на боли. Он не локализовал ее, не старался заглушить и побороть, а, наоборот, доводил ее до высшей стадии, до апогея, когда у пяти процентов людей наступает болевой шок, а оставшиеся девяносто пять, минуя эту стадию, сразу впадают в кому. На этот случай у некроманта тоже был припасен свой секрет.
Щелчок в сознании произошел не сразу, но природа и неиспользованный потенциал серого вещества в голове взяли свое. Чем сильнее боль, тем больше ресурсов мозг направляет на выздоровление поврежденных участков. Сознанию мага удалось войти в полностью автономную систему заживления, перенастроить ее, перевести рычаги восстановления на максимум, привлечь резервы, ослабив ненужные в данный момент функции, например, зрение и слух. Когда процесс настройки был завершен, Гентар позволил себе отключить болевые рецепторы. Вздох облегчения непременно бы вырвался из покалеченной груди старичка, если бы функционировали гортань и мышцы нижней челюсти. Невидящие глаза мага закрылись, и ответственные за сознание участки мозга отключились.
Члены спасательной команды, добравшиеся до дна завала лишь к позднему вечеру, были неимоверно удивлены, когда извлекли из-под обломков изувеченное, но все еще дышащее тело пожилого человека. Больше всего медика группы поразил даже не тот факт, что мужчина не умер от потери крови, а количество зарубцевавшихся шрамов на его теле. Обрубок арматуры из живота пришлось вытаскивать осторожно, чтобы не повредить внутренних органов. Выступившая на поверхности открытой раны кровь загустела мгновенно, покрыв ее толстым слоем вязкой пленки. После восемнадцати ездок в морг медицинский транспортник впервые за день изменил маршрут и отвез пациента в реанимацию. Этот удивительный факт не остался незамеченным двумя мужчинами из серой машины, неотлучно курсировавшей за фургоном с красным крестом на борту в течение целого дня.
Конт наконец-то оторвался от созерцания звездного неба и посмотрел на часы. Прошло чуть больше часа. Время летит незаметно, когда занят любимым делом, и тянется, как объевшийся удав, когда приходится возиться с рутинными, житейскими неурядицами. Одна из них как раз приближалась сзади, приближалась в виде шестерых вооруженных придурков, вознамерившихся помешать уставшему человеку немного помечтать, приобщиться к тому великому нечто, что находится каждый день вокруг нас, но тем не менее остается недосягаемым и сказочно прекрасным. Звезды, небо, свежесть ночной прохлады и прочие маленькие детали, составляющие в совокупности наш безумный мир.
Конт обернулся. Небольшая, но, по слухам, одна из самых лютых банд «Багрового Неона» вышла этой ночью на охоту и, по-видимому, избрала его одной из жертв. Разодетые кто во что горазд малолетние отбросы общества и не думали скрывать своего присутствия. Они не крались, а не спеша шли, побрякивая по ржавым остаткам энергомобилей обломками труб и переделанным для боевых целей спортивным инвентарем. Однако это было не оружие, а всего лишь инструментарий предстоящей потехи. Садисты любят избивать жертв холодным оружием. Боль с разбитого ударом лица как будто передается по стволу самодельной дубины прямо в руку мучителя и доставляет ему неимоверное наслаждение, с которым не сравнимо ни вино, ни излюбленная забава современных детишек, секс. Спокойствие на лицах подростков, ехидные ухмылки расслабленных губ и неимоверно вальяжная походка объяснялись просто: объекту предстоящего издевательства некуда было бежать. Хоть пространство вокруг и не было открытым, но у троих на плече виднелись ремни перекинутых за спину автоматов, а остальные, видимо, не любившие эффектную пальбу длинными очередями, довольствовались крупнокалиберными пистолетами, небрежно засунутыми за ремень брюк. Попытка бегства только разозлила бы банду, придала бы последующему избиению приятный вкус победы в веселой погоне.
