— Не узнаю, — повторил он, не улыбаясь. — Май… Королева… откуда ты?
«Откуда ты?»
— Если бы я знала, — слёзы пришлось сдерживать из последних сил. — Я ничего не помню. Я… сегодня я проснулась. Во всех смыслах. Я не знаю, сколько… спала.
Дверь в кладовую открылась, оттуда выпорхнула низенькая девица — кожа шоколадного цвета, чёрные волосы, большие тёмные глаза, тонкие губы. Круглое лицо. Тоже с юга, из владений Империи. Как и Дени, принадлежит к одному из Великих домов — судя по лицу, по одежде, по манере держаться. Вот это да! Здесь, в Тегароне, на краю света!
— Лас… — голос Дени неожиданно сел. — Ласточка, сделай, пожалуйста, нам чая. Только не очень крепкого.
Девица (студентка, неожиданно вспомнила я, где-то уже встречались) отчего-то с испугом глянула на меня, улыбнулась, коротко поклонилась и скрылась из глаз.
Дени смотрел на меня. Странным взглядом. Пока я пребывала в забытьи, тело моё успело отреагировать.
— Ma es matafann ka, — прошептали мои губы.
— Es foar tan es mare, — отозвался Дени немедленно. На этот раз и у него в глазах что-то блеснуло. Я опустила голову; Дени не любит слёз. Точнее, не любит, когда другие видят его слёзы.
Я положила камушек-«конька» перед ним. Дени вздрогнул. Запустил в карман униформы правую руку. Пальцы плохо слушались его; видно было, что и его руки дрожат.
На стойку лёг ещё один «морской конёк». Почти такой же, как мой. Но с целым хвостиком.
Я прикоснулась к его талисману… забрала, ощущая, что поступаю правильно. Он забрал мой.
Мы подняли головы и встретились взглядами.
— Я уезжаю, — произнесла я и поразилась, как быстро и неожиданно приняла решение. — После праздников.
— Навсегда? — Дени казался спокойным.
— Да, Дени.
— Я ждал этих слов, — он улыбнулся и отвернулся. Я тоже отвернулась. Ненадолго. — Я с тобой, Королева? Я всё ещё нужен тебе?
— Да, Дени, — я сняла перчатку, но он покачал головой.
— Прошу, не сейчас. Лас… она совсем перепугается. Ты действительно ничего не помнишь?
Я отрицательно покачала головой.
— Я всё сделаю, Май. Я знал, что ты… вернёшься. Помнишь нас… нас, всех?
Я вновь покачала головой, ощущая, что мне становится по-настоящему страшно.
Дени оглянулся. Лас — Ласточка — уже несла поднос.
— Пусть она останется, — шепнул он. — Мы поговорим вечером, ладно?
Я кивнула. Мне вновь становилось хорошо. Но я всё не могла понять, отчего.
— Лас-Таэнин эс ан Вантар эр Рейстан, — едва слышно сообщил Дени, отстраняясь.
Он указал ей на ближайший столик на женской половине.
— Лас… — она вздрогнула и едва не уронила поднос. Да что же это? — Лас-Таэнин… я прошу выпить чая вместе с нами. Я так давно не видела Дени, — о Великая Матерь, что я говорю? — Я не задержусь надолго.
— Хорошо, — неожиданно решительно отозвалась девушка. Волосы у неё действительно были расчёсаны на манер ласточкиного хвоста. Вместо шапочки, как у меня, Лас носила тонкую сеточку (поверх причёски) и вязаные, едва различимые перчатки до локтей. Интересно! — Спасибо, Светлая.
— Светлая, — эхом прозвучал Дени.
— Просто Май, пожалуйста, — попросила я. — Хочу, чтобы говорили с человеком, а не с талисманом.
Они оба рассмеялась, она — почти без боязни.
Чай мы пили молча. Как и положено.
* * *
— Дени, — позвала я его, когда почти совсем дошла до выхода. Он поднял взгляд. Я вернулась к стойке. — Слушай… «шипучки» у тебя нет? Или я отстала от времени, и такую гадость уже не пьют?
Он рассмеялся.
— Пьют-пьют, — подозвал Ласточку, что-то шепнул ей. Так кивнула и исчезла в кладовке. — Что… давно не пила?
— Ты же знаешь тётушку. Девице благородного происхождения…
Мы рассмеялись оба. Лас уже несла поднос, на нём — шесть пакетиков. Всё ещё есть, удивилась я. Кто бы мог подумать…
— Она тоже сладкоежка. И страшно любит «шипучку», — сообщил Дени, когда Лас вновь оставила нас вдвоём. — Наверное, сильнее тебя. Предки ей не позволяют пить даже по праздникам. Представляешь?
— Вполне. До вечера, Дени… Я забегу перед началом, хорошо?
— Буду ждать, — кивнул он. И мы распрощались.
- -
Лас-Таэнин промчалась мимо меня, с коробками в руках. Ах, ну да, готовят застолье — это ж как надо вооружиться. Стойте… Хлыст упомянул «первый день». Что, в этот раз Выпуск длится дольше одного дня?
Однако.
Пока я размышляла надо всем этим, на горизонте показалась Лас, бегущая назад, в буфет.
— Лас… — неуверенно обратилась я, отчасти ожидая, что она только прибавит скорости.
Она остановилась, улыбнулась, вытерла руки (в каком-то белом порошке… сахарная пудра?)
— Возьми, — протянула я ей три пакетика. Она тут же смутилась. Вероятно, даже покраснела… тёмная кожа вполне могла это скрыть. Но обоняние не обманешь.
— Нет… я не…
— Ты же любишь, я знаю, — она протянула руку неуверенно, словно ожидая, что я отдёрну свою и покажу ей язык. — Я тоже люблю. Пожалуйста.
— Я знаю, — ответила она, уже уверенно и немного иронично. — Спасибо!
И всё. Надо удивляться, как пол не загорается под её ногами — носиться с такой скоростью.
А когда я пришла к себе, то, признаться, засунула пакетики в шкафчик со всякой такой мелочью и думать о них забыла. Потому что из-под кровати выглядывал кончик провода от мины-сюрприза.
Так.
Судя по звукам, стирка закончена. Если я правильно помню, там ещё захода на три. Как раз к восьми вечера успею. Заодно примету исполню: покончить с пылью и грязью, потому что убираться во время праздников можно только в крайнем случае.
Как непривычно было пользоваться пылесосом! Даже таким, который, кажется, сам во всём разбирается, а человека терпит единственно из вежливости.
Я переоделась в халат и почувствовала себя намного привычнее. Три с чем-то часа до начала. До Начала. Жаль, не спросила, сколько же дней в этом году будем гудеть.
Свёрток представлял собой эластичную пластиковую коробку, небрежно завёрнутую в старое покрывало. Я долго прислушивалась к содержимому свёртка, долго рассматривала его. Пока не поняла, что поступаю не очень логично — уходя, я пинком отправила его под кровать. Эх, Май, что с тебя взять…
Обёртка оказалась на редкость прочной. И содержимое не угадывалось вовсе. Наконец, пожалев ногти, я взялась за ножницы.
И едва не сломала их. Надо же, пластик, а прочен, как сталь! Шила у меня нет, а заколкой от волос и бумагу-то не проткнуть. Чем я только не пыталась проколоть хотя бы одну дырочку. Разрезала ножиком для бумаги — «рана» затягивалась прежде, чем я успевала потянуть за края разреза. Что за фокусы!
