Егорыч не поленился пройти три квартала, периодически отдыхая в тени домов. Мимо по своим делам шли люди, в палатках лица кавказской национальности призывали купить фруктов, натёртых до блеска. К Егорычу привязалась кудлатая дворняга и, виляя хвостом, взглядом выпрашивала чего-нибудь съестное.
— Нет у меня ничего, дурёха! — и тут Егорыч вспомнил, что у него есть колбаса, которая, правда, в настоящий момент находится у охранника. Он развернулся и махнул рукой охраннику, чтобы тот шёл к нему. Когда парень подошёл к Егорычу, старик молча взял у него из рук сверток с колбасой и демонстративно отдал её всю дворняге. Псина, обалдевшая от такого счастья, схватила кусок и умчалась в подворотню. Охранник недоумённо посмотрел на Егорыча.
— Я щас в гости к другу зайду. Только попробуй за мной пойти! — Егорыч постарался придать взгляду свирепость. — Вот его квартира, с голубыми занавесками на окнах. Через три минуты выйду. Не переживай пить там не буду.
И пока охранник раздумывал, будет ли это нарушением инструкций, Егорыч шмыгнул в подъезд, надеясь, что второй выход не закрыли. Оказалось не закрыли. Егорыч вышел на улицу и кинулся к остановке, куда как раз подошёл троллейбус. Старик злорадно ухмыльнулся, представив себе лицо парня, когда он поймёт, что его провели.
На третьей остановке Егорыч сошёл и отправился прямиком к ближайшему коммерческому ларьку. К окошечку стояла очередь из трёх человек. Немного, но сил ждать у Егорыча не было. Он бесцеремонно вклинился.
— Пропустите-ка, ветерана Великой Отечественной. Я кровь проливал не для того, чтобы в очередях выстаивать!
Он обернулся к стоящим в очереди, ожидая возражений и ругани, и обомлел. Перед ним стояла та самая женщина, которая просила вылечить её сына. А Егорыч тогда к Яснопольскому предпочёл поехать. До этой встречи он даже не вспоминал про неё, но сейчас ему стало неудобно. Вроде пообещал, да не сделал. Егорыч решил исправить ситуацию. Он поглядел на женщину — она выглядела смертельно уставшей. Из-за черной косынки её бледное лицо казалось совсем белым. Под глазами у неё темнели круги, как от недосыпания. Егорыч понял, что она его тоже узнала, откашлялся и сказал:
— Здравствуйте! А я Вас помню! Я, это… не мог тогда. Зато вы приводите вашего сына, ну, скажем, в это воскресенье. Безо всякой очереди.
О том, что он скажет Яснопольскому, Егорыч ещё не придумал. Тот уже запланировал сеансы на месяц вперёд. А-а, ерунда, придумает что-нибудь. Женщина посмотрела на старика так, будто он был стеклянный, словно она смотрела сквозь него куда то вдаль, и сказала:
— Ничего моему Мишеньке уже не надо. Умер он. На третий день, как я к вам приходила. И мне от вас больше ничего не надо. Уходите.
Егорыча будто ударили в живот. Так, что сердце заколотилось, как у зайца. Все слова, которые он мог бы сказать, застряли у него в горле. О чём говорить, если он мог спасти человека и не захотел этого делать? Старик посмотрел на окошко ларька, потом на женщину и, опустив голову, поплёлся прочь, чувствуя себя совершенно разбитым.
Словно в тумане он добрался до какого-то продуктового магазина, покорно отстоял очередь и взял бутылку водки и закуску. Добравшись до парка Пушкина (хотя почему его назвали в честь Пушкина никто не понимал, потому что Пушкин даже проездом здесь никогда не бывал) Егорыч нашёл скамейку подальше от гуляющих людей и принялся напиваться. Прямо из горла, потому что стакан купить не догадался. Много ему уже и не надо было — после пятого глотка он уже крепко захмелел. Не то ветер качал верхушки деревьев, не то у Егорыча расплывалось в глазах. По дорожке к нему подходил кто-то, одетый в темные одежды. Это опять была та женщина. Она остановилась в пяти шагах от скамейки, на которой сидел Егорыч и сказала "А вот и мой Миша!" Оказалось, что рядом с ней стоял мальчишка, одетый в немецкую форму, которая на нём болталась, как на вешалке. "Здравствуйте! А мы с вами знакомы. Вы мне ещё одежду тогда испортили". С этими словами мальчишка развернулся спиной и Егорыч увидел, сквозь разорванный на спине автоматной очередью китель, торчащее окровавленное мясо. В левой стороне груди у Егорыча что-то защемило, да так, будто ему в грудь вонзили длинную спицу — не вдохнуть, ни выдохнуть. Старик медленно завалился на бок, перевернув при этом бутылку.
Проходившие мимо парень с девушкой замедлили шаг.
— Кажется ему плохо, — нерешительно сказала светловолосая девушка. — Может "скорую" вызовем?
— Знаешь, по-моему ему как раз очень хорошо. Погляди, полбутылки один высосал, а теперь спать завалился. Пойдём.
*****
— Ну что, Прометей, всё происходит именно так, как я тебе и говорил. — Дэйв пренебрежительно указал ладонью на изображение в шаре. Он вольготно расселся на обломке скалы, закинув одну ногу на другую. — Вот, пожалуйста, старик попросту укокошил неизвестного ему паренька своим бездействием, продавшись при этом прожжённому дельцу. А всё почему? Денег хочется! Он элементарно продался! А ведь он мог бы лечить смертельно больных, а не убирать жир с телес воротил подпольного бизнеса! Ты не находишь, что если вместо этого старика поставить любого другого, он вёл бы себя точно так же?
Прометей усмехнулся в бороду:
— Я помню название твоей диссертации или чего у тебя там. "Лишение веры…" Вот ты утверждаешь, что все люди такие низкие и продажные. Но ведь я им дал Огонь! Тот самый, что горит в моей груди и тот, что, по несчастью, имеется и у твоих хозяев. Тот, что заставляет людей быть любопытными, стремиться к познанию, к улучшению себя! А теперь ответь мне на такой вопрос: уж коли у нас всех есть общее, значит люди получились такими в твоих хозяев — такие же продажные и полные животных инстинктов?
Дэйв на мгновенье стушевался, но тут же на его волосатом лице мелькнула улыбка превосходства, мол, это я уже не раз обсуждал и ответ знаю.
— В груди тех, чьё имя будет благословенно, нет места низменным инстинктам, что имелись в людском племени от их создания. Да и ты, из породы титанов, передал им не все свои лучшие качества. — Дэйв вдруг спохватился, словно боясь, что их могут услышать. — Я имел в виду, у вас, титанов, и так нет ничего, сравнимого с Богами, а уж людям от вас досталось так… отребье. Поэтому ты в ближайшем будущем увидишь, что твой Егорыч как миленький будет зарабатывать, совершенно игнорируя мольбы страждущих. А их, сам знаешь, очень много.
— А если даже и так, то старик поступит точно в соответствии с манерами твоих хозяев! Ведь в их силах исправить многое! Они могут помочь, укрепиться людскому хрупкому ростку, но не делают этого! Они заняты собой! И старик уже поступил так же, как и они, но в своём, маленьком масштабе.
