Разведчик снял с плеча оружие и протянул его девушке, с сожалением глядя на ее окровавленное плечо.
— Как меня эта сволочь достала, — прошипела Лия, майор в недоумении на нее посмотрел. — Целый час все летает, все что-то вынюхивает…
Она взяла винтовку и выстрелила, почти не целясь, в небо, представив, что пуля проникает через обшивку самолета, попадает в бак с горючим, где вспыхивает искра…
Под низкими облаками раздался взрыв и загремел черный салют. Части дымящегося фюзеляжа полетели на поле, куда-то за лес…
Лия вернула оружие солдату.
— Разрешите идти, товарищ генерал!
— Идите.
Загнутая медицинская игла раз за разом проникала в тело, но Лия ощущала лишь легкое пощипывание.
— Я еще ни разу не видела, чтобы кто-нибудь, вот так запросто из винтовки, мог сбить самолет.
Лия не ответила. Не могла.
"Я только что убила человека. Я зажарила его в собственной кабине как в духовке…" — тошнота подступила к горлу.
Лия зажала рот раненой рукой и, выхватив из рук врача медицинскую иглу, выбежала на улицу…
Та вышла следом.
— Такое часто случается? — спросила она, глядя на побледневшую девушку, и помогла ей сесть на стул в санчасти.
— За последний часа два уже второй раз, — она вспомнила поле, поросшее бурьяном и… руку…
— После взрыва?
— Да… Я знаю. Это контузия… Но она ведь пройдет?
— Может и пройдет, а может… — она обернулась, услышав, как кто-то зашел.
На пороге стоял все тот же назойливый майор. Он снял фуражку и поздоровался с медсестрами.
Майор приблизился к операционному столу, рядом с которым сидела Лия. Врач продолжала сшивать рваные края человеческой плоти, удаляя остатки старых нитей.
На столе лежало несколько медицинских инструментов.
Кроме Лии раненых больше не было.
— Как рука? — спросил майор.
"Слишком молод, чтобы быть им. Да и я, тоже", — она закрыла глаза, не в силах больше сдерживать тошноту, подступившую к горлу.
— Сами видите, товарищ майор! Ей в госпиталь нужно! Подлечится недели две, а тогда хоть танцевать.
— Я не люблю танцевать. Мне нравится шить, — прошептала Лия, не открывая глаза.
— Вот, что! Отправляйтесь-ка вы обратно лечиться!
Лия положила здоровую руку себе на шею и представила, что противное ощущение внутри исчезает.
— Я никуда не поеду, товарищ майор! — произнесла она, наконец, открыв глаза.
— Это не предложение, а приказ старшего по званию! — его голос стал жеще.
"Обиделся", — догадалась девушка.
— Так точно, товарищ старший по званию! — Лия замялась. — Так точно, товарищ майор! — и приставила к правому виску кончики пальцев уже перебинтованной руки.
Врач улыбнулась.
— Отставить, лейтенант! Что вы тут за цирк устроили? — его глаза сверкали.
— Я ведь все равно сбегу оттуда, товарищ майор, там же скука… — девушка с мольбой на него посмотрела.
— А здесь значит весело?
Тошнота опять начала подступать к горлу. Лия помедлила с ответом.
— Никак нет, товарищ майор! Но, у вас людей и так не хватает…
Он неодобрительно посмотрел на врача.
— Уже рассказали?
Лия тоже взглянула на врача.
— О чем мне должны были рассказать?
Никто не ответил.
Лия надела гимнастерку и встала, застегивая ремень.
Майор вышел на улицу и пошел по узкой тропинке. Девушка последовала за ним.
— Здравия желаю, товарищ майор! — проговорил часовой.
Лия шла, молча, пытаясь унять тошноту.
— Сколько, товарищ майор? — спросила она, поравнявшись с ним.
— Почти все, — проговорил он и ускорил шаг.
В нескольких десятках метров от штаба, майор начал спускаться под землю. Девушка последовала за ним в землянку.
— Здравия желаем, товарищ майор!
— Вольно. Значит так, разведчики. Принимайте нового командира.
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — прозвучали два голоса.
Майор обвел взглядом закопченную землянку.
— Зайдете потом ко мне, лейтенант.
Он вышел.
— Вольно! — Лия посмотрела на самодельный стол, на котором лежали карты. — Давайте знакомится! Лия Александровна Руденко.
Девушка посмотрела на двух сержантов. Ее ровесники. У одного на правой щеке краснел свежий шрам.
"Задело пулей, наверное, — черные, как смоль волосы упали на лоб, прикрывая карие глаза солдата, похожие на бездонный колодец, в котором легко утонуть, только падать больно. — Ненависть. Он еще не остыл… Его лучше не трогать. Пока что…"
— Николай Меджамбиев! — отрапортовал он.
Второй знакомый сержант был ростом ниже смуглого брюнета. Его кожа была светлой, как и голубые глаза.
"Грузин и русский. Гремучая смесь в будущем. Как они уживаются здесь вместе? Похоже, неплохо…"
— Алексей Никольский, товарищ лейтенант! Вы присаживайтесь, — он вытер полотенцем и пододвинул ближе к девушке самодельный стул.
— Спасибо. — Лия села. — Продолжайте играть.
Меджамбиев сел на свое место у, тускло освещающей землянку, коптившей лампадки.
Никольский освободил другой стул и сел напротив.
Лия оказалась между ними.
— Сейчас я сдаю! — пробурчал грузин, забирая из рук товарища карты.
— Ты только что сдавал! Сейчас моя очередь!
— Ничего подобного. Я продолжаю! Значит, я сдаю…
Лия не выдержала.
— Отставить! Разведчики, а ведете себя как малые дети! — она встала и прошла к портрету Сталина на стене землянки.
Скулы Меджамбиев задергались, как от нервного тика, он начал вскипать. Никольский положил перед ним карты.
— Сдавай! — сказал он и откинулся на спинку стула.
Простодушие Никольского могло обезоружить кого угодно. Меджамбиев сдался…
— Где остальные? — Лия махнула головой в сторону пустых деревянных двухъярусных самодельных кроватей, стоящих у стен с просыпающимся через тонкие осевшие бревна песком. Никто не ответил. За столом перестали играть. — Сколько вас всего было?
— Семеро, — ответил русоволосый парень, вытирая тыльной стороной ладони пот, выступивший на лбу. — Жарко, как в печи, — добавил он.
Карты Меджамбиева рассыпались по столу.
— Мы только вдвоем и остались, да еще Мишка Славин, — сказал он сквозь зубы.
Лия подошла к столу и посмотрела ему в глаза.
— Где он?
— В госпитале… Пуля в живот попала.
— Ясно! — ей стало душно и захотелось выйти наверх, вдохнуть свежего вечернего воздуха.
Меджамбиев сцепил запястья и процедил сквозь зубы:
— На засаду нарвались… Лейтенанта Кромина сразу. В сердце… Левушкина Ваську и Смирнова Гришку гранатой… Валехину Костю овчарка в ногу вцепилась, и он… остался…
